The Prophets Isaiah and Ezekiel dined with me, and I asked them how
they dared so roundly to assert that God spoke to them; and whether they did
not think at the time that they would be misunderstood, and so be the cause
of imposition.
Isaiah answer'd: 'I saw no God, nor heard any, in a finite organical
perception; but my senses discover'd the infinite in everything, and as I
was then persuaded, and remain confirm'd, that the voice of honest
indignation is the voice of God, I cared not for consequences, but wrote.'
Then I asked: 'Does a firm persuasion that a thing is so, make it so?'
He replied: 'All Poets believe that it does, and in ages of imagination
this firm persuasion removed mountains; but many are not capable of a firm
persuasion of anything.'
Then Ezekiel said: 'The philosophy of the East taught the first
principles of human perception. Some nations held one principle for the
origin, and some another: we of Israel taught that the Poetic Genius (as you
now call it) was the first principle and all the others merely derivative,
which was the cause of our despising the Priests and Philosophers of other
countries, and prophesying that all Gods would at last be proved to
originate in ours and to be the tributaries of the Poetic Genius. It was
this that our great poet, King David, desired so fervently and invokes so
pathetically, saying by this he conquers enemies and governs kingdoms; and
we so loved our God, that we cursed in his name all the Deities of
surrounding nations, and asserted that they had rebelled. From these
opinions the vulgar came to think that all nations would at last be subject
to the Jews.'
'This,' said he, 'like all firm persuasions, is come to pass; for all
nations believe the Jews' code and worship the Jews' god, and what greater
subjection can be?'
I heard this with some wonder, and must confess my own conviction.
After dinner I ask'd Isaiah to favour the world with his lost works; he said
none of equal value was lost. Ezekiel said the same of his.
I also asked Isaiah what made him go naked and barefoot three years. He
answer'd: 'The same that made our friend Diogenes, the Grecian.'
I then asked Ezekiel why he ate dung, and lay so long on his right
and left side. He answer'd, 'The desire of raising other men into a
perception of the infinite: this the North American tribes practise, and is
he honest who resists his genius or conscience only for the sake of present
ease or gratification?'
-----
Пророки Исайя и Иезекииль делили со мной трапезу, и я спросил, как они
отважились утверждать, что Сам Бог говорил с ними, и не боялись, что неверно
понятые слова их родят принужденье и ложь.
Исайя ответил: "Я не слыхал Бога ушами и не видал глазами, но чувства
мои нашли бесконечность в каждом предмете, и я уверовал, что голос
праведного гнева есть глас Божий, и, не думая о последствиях, написал
книгу".
Тогда я спросил: "Способна ли вера в свою правоту претворить эту веру в
Истину?"
От ответил: "Все поэты стоят на этом, и некогда вера сдвигала горы, но
не многим дано уверовать".
Тогда Иезекииль сказал: "Философия Востока учила первоосновам
восприятия мира: одни народы избрали одну основу, другие другую; мы, иудеи,
учили, что первооснова - Поэтический Гений (я пользуюсь вашими словами), а
другие основы вторичны; поэтому мы презирали иноземных Священников и
Философов и пророчествовали, что все убедятся в первичности нашего Бога,
Поэтического Гения; этого жадно жаждал наш великий поэт Царь Давид, ибо
желал побеждать врагов и удерживать царства Поэзией; мы любили нашего Бога и
отвергали богов сопредельных народов, и невежды решили, что мы хотим
покорить все народы.
Наша вера сделалась жизнью: народы чтут иудейские книги и молятся
иудейскому богу - кого же нам покорять?"
Я слушал их с удивлением и поверил в их правоту. После трапезы я
попросил Исайю вернуть миру утраченные книги: он сказал, что ни одна важная
книга не утрачена. То же сказал Иезекииль.
Потом я спросил Исайю, что заставило его три года ходить нагим и босым.
Он ответил: "То же, что нашего друга грека Диогена".
Тогда я спросил Иезекииля, отчего он ел навоз и так долго лежал на
левом и правом боку? Он ответил: "Я желал, чтобы люди поняли смысл
бесконечности; то же делают и индейцы Америки; да и честен ли тот, кто
противится своему гению или совести ради мига покоя и удовольствия?"
-----
The ancient tradition that the; world will be consumed in fire at the
end of six thousand years is true^as I have heard from Hell.
For the cherub with his flaming sword is hereby commanded to leave his
guard at tree of life; and when he does, the whole creation will be consumed
and appear infinite and holy, whereas it now appears finite and corrupt.
This will come to pass by an improvement of sensual enjoyment.
But first the notion that man has a body distinct from his soul is to
be expunged; this I shall do by printing in the infernal method, by
corrosives, which in Hell are salutary and medicinal, melting apparent
surfaces away, and displaying the infinite which was hid.
If the doors of perception were cleansed everything would appear to man
as it is, infinite.
For man has closed himself up till he sees all things thro' narrow
chinks of his cavern.
-----
Истинна древняя вера в то, что мир в конце шести тысяч лет погибнет в
огне, - так мне сказали в Аду.
Ибо когда Херувим с пламенеющим мечом оставит стражу у древа жизни, все
творение испепелится и станет святым и вечным, как ныне греховно и тленно.
Путь же к этому - через очищение радостей плоти.
Для начала докажем, что душа и тело неразделимы; и я буду вытравливать
мысли мои на металле кислотами, кои в Аду спасительны и целебны, ибо они
разъедают поверхность предметов и обнажают скрытую в них бесконечность.
Если б врата познания были открыты, людям открылась бы бесконечность.
Но люди укрылись от мира и видят его лишь в узкие щели своих пещер.
-----
I was in a Printing-house in Hell, and saw the method in which
knowledge is transmitted from generation to generation.
In the first chamber was a Dragon-Man, clearing away the rubbish from a
cave's mouth; within, a number of Dragons were hollowing the cave.
In the second chamber was a Viper folding round the rock and the cave,
and others adorning it with gold, silver, and precious stones.
In the third chamber was an Eagle with wings and feathers of air: he
caused the inside of the cave to be infinite. Around were numbers of
Eagle-like men who built palaces in the immense cliffs.
In the fourth chamber were Lions of flaming fire, raging around and
melting the metals into living fluids.
In the fifth chamber were Unnamed forms, which cast the metals into the
expanse.
There they were received by Men who occupied the sixth chamber, and
took the forms of books and were arranged in libraries.
-----
В печатне Ада я видел, как знания переходят от поколения к поколению.
В первой комнате Человек-Дракон выметал мусор с порога, куда его
выносили другие Драконы.
Во второй - вдоль стен выгибался Змей, и его украшали серебром, золотом
и каменьями.
В третьей - Орел с воздушными крыльями утверждал бесконечности Ада, а
вокруг него Люди-Орлы высекали дворцы в беспредельных скалах.
В четвертой - Львы огненным жаром дыхания превращали металлы в текучие
жидкости.
Из пятой Безымянные существа проливали эти металлы в шестую.
В шестой - их вбирали Люди, расставленные по полкам, как книги.
-----
The Giants who formed this world into its sensual existence, and now
seem to live in it in chains, are in truth the causes of its life and the
sources of all activity; but the chains are the cunning of weak and tame
minds which have power to resist energy. According to the proverb, the weak
in courage is strong in cunning.
Thus one portion of being is the Prolific, the other the Devouring. To
the Devourer it seems as if the producer was in his chains; but it is not
so, he only takes portions of existence and fancies that the whole.
But the Prolific would cease to be Prolific unless the Devourer, as a
sea, received the excess of his delights.
Some will say: 'Is not God alone the Prolific?' I answer: 'God only
Acts and Is, in existing beings or Men.'
These two classes of men are always upon earth, and they should be
enemies: whoever tries to reconcile them seeks to destroy existence.
Religion is an endeavour to reconcile the two.
_Note_. Jesus Christ did not wish to unite, but to separate them, as in
the Parable of sheep and goats! And He says: 'I came not to send Peace, but
a Sword.'
Messiah or Satan or Tempter was formerly thought to be one of the
Antediluvians who are our Energies.
-----
Создавшие мир и ныне как будто окованные цепями мира Гиганты суть
причины жизни и источники действий; но цепи - всего лишь хитрость слабых,
покорных умов, которым достало силы сопротивляться силе; как гласит
пословица: слабый мужеством силен хитростью.
Бытие создает Изобилие и Поглощение; Поглощение мнит, что держит в
цепях Изобилие, но на деле берет ничтожную долю, принимая ее за целое.
Но Изобилие истощится, если избыток его восторгов не будет тонуть в
морях Поглощения.
Кто-то спросит: "Разве не в Боге одном Изобилие?" Я отвечу: "Бог
существует и действует только в Людях".
Сторонники Изобилия и сторонники Поглощения живут на земле и вечно
враждуют: кто старается их примирить, убивает жизнь.
Их старается примирить Религия.
Заметь: Иисус Христос не соединял, но разделял, и в Притче об агнцах и
козлищах он говорит: "Не Мир пришел Я принести, но Меч".
Мессия, он же Сатана, он же Искуситель - не допотопная Древность, но
нынешняя наша Сила.
-----
An Angel came to me and said: 'O pitiable, foolish young man! О
horrible! О dreadful state! Consider the hot, burning dungeon thou art
preparing for thyself to all Eternity, to which thou art going in such
career.'
I said: 'Perhaps you will be willing to show me my eternal lot, and
we will contemplate together upon it, and see whether your lot or mine is
most desirable.'
So he took me thro' a stable, and thro' a church, and down into the
church vault, at the end of which was a mill. Thro' the mill we went, and
came to a cave. Down the winding cavern we groped our tedious way, till a
void boundless as a nether sky appear'd beneath us, and we held by the roots
of trees, and hung over this immensity. But I said: 'If you please, we will
commit ourselves to this void, and see whether Providence is here also. If
you will not, I will.' But he answer'd: 'Do not presume, О young man, but as
we here remain, behold thy lot which will soon appear when the darkness
passes away.'
So I remain'd with him, sitting in the twisted root of an oak. He was
suspended in a fungus, which hung with the head downward into the deep.
By degrees we beheld the infinite Abyss, fiery as the smoke of a
burning city; beneath us, at an immense distance, was the sun, black but
shining; round it were fiery tracks on which revolv'd vast spiders,
crawling after their prey, which flew, or rather swum, in the infinite deep,
in the most terrific shapes of animals sprung from corruption; and the air
was full of them, and seem'd composed of them-these are Devils, and are
called Powers of the Air. I now asked my companion which was my eternal lot?
He said: 'Between the black and white spiders.'
But now, from between the black and white spiders, a cloud and fire
burst and rolled thro' the deep, blackening all beneath; so that the nether
deep grew black as a sea, and rolled with a terrible noise. Beneath us was
nothing now to be seen but a black tempest, till looking East between the
clouds and the waves we saw a cataract of blood mixed with fire, and not
many stones' throw from us appear'd and sunk again the scaly fold of a
monstrous serpent. At last, to the East, distant about three degrees,
appear'd a fiery crest above the waves. Slowly it reared like a ridge of
golden rocks, till we discover'd two globes of crimson fire, from which the
sea fled away in clouds of smoke; and now we saw it was the head of
Leviathan. His forehead was divided into streaks of green and purple like
those on a tiger's forehead. Soon we saw his mouth and red gills hang just
above the raging foam, tinging the black deep with beams of blood, advancing
toward us with all the fury of a Spiritual Existence.
-----
Ангел сошел ко мне и сказал: "О жалкий безумец! О мерзкий! О гибнущий!
Жизнью своей ты себе уготовил в вечности огненную преисподнюю".
Я ответил: "Покажи мне мою судьбу, и мы вместе решим, чей жребий лучше,
мой или твой".
Он повел меня сквозь конюшню, и церковь, и склеп, и в конце была
мельница; мы прошли из нее в пещеру, и томительно долго спускались
извилистым подземельем, и вот увидели под собой пустоту, бескрайнюю, как
опрокинутые небеса, и на корнях растений повисли над пустотой; я сказал:
"Бросимся в пустоту и посмотрим, есть ли в ней провидение, - если не хочешь,
я брошусь один". Он ответил: "Смирись, юнец, когда расступится тьма, мы и
отсюда увидим твой жребий".
И я остался сидеть на изогнутом корне дуба, а он держался за мох,
свисавший с обрыва.
Мы рассмотрели бескрайнюю Бездну, яростную, как дым горящего города;
внизу бесконечно далеко от нас светило черное солнце; вокруг черных лучей
его вращались, ловя добычу, черные пауки, зловещие твари, рожденные тлением;
они летели, или, вернее, плыли, в бездонных глубинах, и воздух был так
насыщен ими, что казалось, из них состоит: это Дьяволы; и зовут их Силами
воздуха. Я спросил моего спутника, в чем же мой вечный жребий. Он ответил:
"Быть в середине меж черными и белыми пауками".
Но из середины меж черными и белыми пауками вырвались туча и пламя, и
глубь почернела, как море, и покатилась с ужасным ревом; черная буря все
скрыла от глаз, лишь на востоке с неба в море спадал водопад из крови с
огнем, и на расстоянии нескольких брошенных камней появилась и вновь
погрузилась во мрак чешуя чудовища; и возник над войнами яростный гребень
дракона, он поднимался, как золотистый гребень горы; и две сферы алого
пламени разогнали тучи и дым: мы увидели пурпурную и зеленую голову
Левиафана, полосатую, как голова тигра; мы увидели его пасть над клокочущей
пеной и жабры, струившие кровь в черную глубину; он устремился к нам с
неистовством гнева.
-----
My friend the Angel climb'd up from his station into the mill: I
remain'd alone, and then this appearance was no more; but I found myself
sitting on a pleasant bank beside a river, by moonlight, hearing a harper,
who sung to the harp; and his theme was: "The man who never alters his
opinion is like standing water, and breeds reptiles of the mind.'
But I arose and sought for the mill, and there I found my Angel, who,
surprised, asked me how I escaped.
I answer'd: 'All that we saw was owing to your metaphysics; for when
you ran away, I found myself on a bank by moonlight hearing a harper. But
now we have seen my eternal lot, shall I show you yours?' He laugh'd at my
proposal; but I, by force, suddenly caught him in my arms, and flew westerly
thro' the night, till we were elevated above the earth's shadow; then I
flung myself with him directly into the body of the sun. Here I clothed
myself in white, and taking in my hand Swedenborg's volumes, sunk from the
glorious clime, and passed all the planets till we came to Saturn. Here I
stay'd to rest, and then leap'd into the void between Saturn and the fixed
stars.
'Here,' said I, 'is your lot, in this space-if space it may be call'd.'
Soon we saw the stable and the church, and I took him to the altar and
open'd the Bible, and lo! it was a deep pit, into which I descended,
driving the Angel before me. Soon we saw seven houses of brick. One we
enter'd; in it were a number of monkeys, baboons, and all of that species,
chain'd by the middle, grinning and snatching at one another, but withheld
by the shortness of their chains. However, I saw that they sometimes grew
numerous, and then the weak were caught by the strong, and with a grinning
aspect, first coupled with, and then devour'd, by plucking off first one
limb and then another, till the body was left a helpless trunk. This, after
grinning and kissing it with seeming fondness, they devour'd too; and here
and there I saw one savourily picking the flesh off of his own tail. As the
stench terribly annoy'd us both, we went into the mill, and I in my hand
brought the skeleton of a body, which in the mill was Aristotle's Analytics.
So the Angel said: 'Thy phantasy has imposed upon me, and thou
oughtest to be ashamed.'
I answer'd: 'We impose on one another, and it is but lost time to
converse with you whose works are only Analytics.'
-----
Друг мой Ангел бежал на мельницу; я остался один, и видение вдруг
исчезло; я сидел у приятной реки в лунном свете и слушал арфу и песню: "Не
склонный к переменам ум - стоячая вода, в воображении его - нечистых гадов
рой".
Я пришел на мельницу к Ангелу; он удивился мне и спросил, как я спасся.
Я ответил: "Ты показал мне плоды своей метафизики: когда ты бежал, я
остался при лунном свете возле реки и слушал пение. Ты показал мне мой
вечный жребиц, а я покажу тебе твой". Он засмеялся, но я обхватил его, и мы
полетели на запад сквозь ночь выше тени земной и опустились на солнце, и я
облачился в белое, и, захватив тома Сведенборга, покинул страну сияния, и
миновал все планеты, и мы прилетели к Сатурну: я отдохнул и ринулся в бездну
между Сатурном и неподвижными звездами.
Я сказал: "Твой жребий - в этих пределах, если здесь предел". И вновь
перед нами была конюшня и церковь, и я подвел Ангела к алтарю и раскрыл
Библию, и - о, чудо! - это был вход в подземелье, и я погнал по нему Ангела
к семи кирпичным домам и ввел в один дом; мартышки и обезьяны в нем,
скалясь, бросались друг на друга, насколько пускали их цепи, сильные,
ухватив слабых, отгрызали им ноги и руки, обладали беспомощными телами и
тотчас их пожирали; и мы от смрада сбежали на мельницу, и я принес с собою
скелет, который был "Аналитикой" Аристотеля.
Ангел сказал: "Стыдись, ты показал мне свой бред". Я ответил: "Мы оба
показали друг другу свой бред, но я не буду попусту спорить с тобой, ибо
твой труд - "Аналитика". В Противоборстве суть истинной Дружбы.
-----
I have always found that Angels have the vanity to speak of themselves
as the Only Wise. This they do with a confident insolence sprouting from
systematic reasoning.
Thus Swedenborg boasts that what he writes is new; tho' it is only
the Contents or Index of already publish'd books.
A man carried a monkey about for a show, and because he was a little
wiser than the monkey, grew vain, and conceiv'd himself as much wiser than
seven men. It is so with Swedenborg: he shows the folly of churches, and
exposes hypocrites, till he imagines that all are religious, and himself the
single one on earth that ever broke a net.
Now hear a plain fact: Swedenborg has not written one new truth. Now
hear another: he has written all the old falsehoods.
And now hear the reason. He conversed with Angels who are all
religious, and conversed not with Devils who all hate religion, for he was
incapable thro' his conceited notions.
Thus Swedenborg's writings are a recapitulation of all superficial
opinions, and an analysis of the more sublime-but no further.
Have now another plain fact. Any man of mechanical talents may, from
the writings of Paracelsus or Jacob Behmen, produce ten thousand volumes of
equal value with Swedenborg's, and from those of Dante or Shakespear an
infinite number.
But when he has done this, let him not say that he knows better than
his master, for he only holds a candle in sunshine.
-----
Я всегда замечал, что Ангелы почитают мудрыми только себя; их
самомнение - плод постоянного умствования.
И Сведенборг хвастает тем, что все сочиненное им ново, а на деле оно -
Свод выжимок из старинных книг.
Человек водил напоказ обезьяну, ибо был немного умнее ее, но он
возгордился и почел себя много умнее семерых мудрецов. Таков Сведенборг: он
показал греховность церквей и ложь лицемеров и возомнил, что он один на
земле вырвался из сетей религии.
Во-первых, Сведенборг не открыл ни одной новой истины. Во-вторых, его
сочинения - старая ложь.
И вот причина: Сведенборг беседовал с Ангелами, которые любят религию,
но тщеславие не позволило ему беседовать с Дьяволами, которые ее ненавидят.
Поэтому Сведенборг повторяет чужие мнения и исследует лишь небеса - но
не больше.
И всякий посредственный человек способен из книг Парацельса и Якоба
Беме произвести десять тысяч томов равной ценности со Сведенборгом, а из
книг Шекспира и Данте - бесчисленное их множество.
Но, так поступив, пусть не скажет, что превзошел своих учителей, ибо он
всего лишь держит свечу при солнечном свете.