'Five windows light the cavern'd Man: thro' one he breathes the air;
Thro' one hears music of the spheres; thro' one the Eternal Vine
Flourishes, that he may receive the grapes; thro' one can look
And see small portions of the Eternal World that ever groweth;
Thro' one himself pass out what time he please, but he will not;
For stolen joys are sweet, and bread eaten in secret pleasant.'
So sang a Fairy, mocking, as he sat on a streak'd tulip,
Thinking none saw him: when he ceas'd I started from the trees,
And caught him in my hat, as boys knock down a butterfly.
'How know you this,' said I, 'small Sir? where did you learn
this song?'
Seeing himself in my possession, thus he answer'd me:
'My Master, I am yours! command me, for I must obey.'
'Then tell me, what is the Material World, and is it dead?'
He, laughing, answer'd: 'I will write a book on leaves
of flowers,
If you will feed me on love-thoughts, and give me now
and then
A cup of sparkling poetic fancies; so, when I am tipsy,
I'll sing to you to this soft lute, and show you all alive
The World, when every particle of dust breathes forth its joy.'
I took him home in my warm bosom: as we went along
Wild flowers I gathered; and he show'd me each Eternal Flower:
He laugh'd aloud to see them whimper because they were
pluck'd.
They hover'd round me like a cloud of incense. When I came
Into my parlour and sat down, and took my pen to write,
My Fairy sat upon the table, and dictated EUROPE.
"Пять Окон у Души твоей, в темницу заточенной, -
Лиется воздух сквозь одно, музыка сфер - в другое,
А в третье - Вечное Вино течет благословенно,
Четвертое - открыто в мир, вечнорастущий, вечный.
Есть пятое - дабы душа из тела вырывалась
В любую пору: сладок хлеб, вкушаемый украдкой".
Такую песню распевал Эльф около тюльпана
И думал: нету никого поблизости. Внезапно
Я, выскочив из-за дерев, накрыл малютку шляпой,
Как бабочку. "Откуда знать тебе, дружок, об этом?"
Мой пленник понял, что ему не избежать неволи.
"Мой господин, - он запищал, - я весь к твоим услугам".
"Тогда скажи мне, что есть Мир Материи - и мертв ли?"
Смеясь, ответил он: "Трактат, начертанный на листьях,
Я написать готов, коль ты меня вскормишь любовью,
Да поднесешь мне кубок-два искрящихся фантазий.
Я, захмелев чуток, спою тебе о жизни мира,
Где радость дышит и живет в любой пылинке праха".
Пригрел его я на груди, а он мне по дороге
На все бессмертные цветы указывал персточком.
Он объяснил мне трепет их в тот миг, как их срывают.
Их аромат меня объял, божественный, как ладан.
Когда вернулся я домой и сел к столу работать,
Мой Эльф, посмеиваясь, мне продиктовал "Европу".
The nameless Shadowy Female rose from out the breast of Ore,
Her snaky hair brandishing in the winds of Enitharmon;
And thus her voice arose: -
'O mother Enitharmon, wilt thou bring forth other sons,
To cause my name to vanish, that my place may not be found?
For I am faint with travel,
Like the dark cloud disburden'd in the day of dismal thunder.
'My roots are brandish'd in the heavens, my fruits in earth
beneath
Surge, foam, and labour into life, first born and first consum'd!
Consumed and consuming!
Then why shouldst thou, Accursed Mother, bring me into life?
'I wrap my turban of thick clouds around my lab'ring head,
And fold the sheety waters as a mantle round my limbs;
Yet the red sun and moon
And all the overflowing stars rain down prolific pains.
'Unwilling I look up to heaven, unwilling count the stars:
Sitting in fathomless abyss of my immortal shrine
I seize their burning power,
And bring forth howling terrors, all-devouring fiery kings,
'Devouring and devoured, roaming on dark and desolate mountains,
In forests of Eternal Death, shrieking in hollow trees.
Ah, mother Enitharmon!
Stamp not with solid form this vig'rous progeny of fires.
'I bring forth from my teeming bosom myriads of flames,
And thou dost stamp them with a signet; then they roam abroad,
And leave me void as death.
Ah! I am drown'd in shady woe and visionary joy.
'And who shall bind the Infinite with an eternal band
To compass it with swaddling bands? and who shall cherish it
With milk and honey?
I see it smile, and I roll inward, and my voice is past.'
She ceas'd, and roll'd her shady clouds
Into the secret place.
Тенистая Дщерь восстала с Оркова ложа любви.
Змееподобные косы веют на лютом ветру.
Голос ее звучит:
"Матерь Энитармон! Кого породишь ты еще,
Чтобы мое униженье стало бы смерти под стать?
Хватит мне этих мук!
Туче обычной легко ль, когда загремит адский гром?
Корни мои на небе, чахнут в почве мои плоды,
В жизнь впадая, как в море, чтоб навек раствориться в ней.
Умереть и убить!
Будь же ты проклята, Мать, за то, что меня родила!
На голову я одела кромешной тучи тюрбан,
Я члены мои сокрыла под саваном черных вод,
Но льют Солнце с Луной
Вечных мучений ливень на слабое тело мое.
Поневоле гляжу я в небо, поневоле я чту
Звезды в моей недоле, в беспросветной жизни моей.
Вижу: их свет кровав.
Вижу: они чреваты смертью, ужасом и огнем.
Я вижу: жгут и горят. Вижу: жгут и горят везде -
На потаенных вершинах и в чащах посмертных дней.
Матерь моя, зачем?
Зачем из дрожащих огней твердыню жизни куешь?
Из груди исторгаю свирепое пламя твое.
Тщетно! его ты пускаешь исчадием ярости в жизнь.
Вот я пуста, как смерть,
В призрачном горе и в призрачном счастье погребена.
Кто же теперь сменит Вечности мокрые пелены?
Вечные мокрые пелены? Кто накормит ее
Млеком и медом? Ах!
Вот улыбнулась, проснулась, и к ней сейчас побегу!"
Умолкла, тучи за собой
Ведя в безвестный путь.