Владимир Соловьев. РОССИЯ И ВСЕЛЕНСКАЯ ЦЕРКОВЬ. (23)

980 Просмотров

ГЛАВА ШЕСТАЯ

Управление Вселенской Церковью. Центр единства.

Церковь представляет собою не только совершенное единение людей с Богом во Христе; она, кроме того, еще и общественный порядок, установленный верховной волей для осуществления в нем и через него этого богочеловеческого союза. Основанная на вечной истине. Церковь не только совершенство жизни - в будущем; она была также в прошедшем и есть еще в настоящем путь, ведущий к этому идеальному совершенству. Социальное бытие человечества на земле не может оставаться вне нового союза двух начал, божеского и человеческого, осуществленного во Христе. Если даже стихии нашей материальной жизни преображены и освящены в таинствах, как возможно, чтобы социальный и политический порядок, представляющий существенную форму жизни человечества, был брошен беззащитным в борьбе эгоистических интересов, оставлен на произвол губительных страстей средь сутолоки обманчивых мнений? Человек по необходимости существо общественное, и окончательная цель божественного воздействия в человечестве есть создание совершенного вселенского общества. Но это не есть создание ех nihilo. Материал для совершенного общества дан, это - общество несовершенное, человечество в его настоящем виде. Оно не исключено и не упразднено Царством Божиим, напротив, оно вовлечено в сферу этого Царства, чтобы быть возрожденным, освященным, преображенным. Для того, чтобы связать со Христом индивидуальное существо человека, религия не довольствуется невидимым и чисто духовным общением, она хочет, чтобы человек приобщался своему Богу всей полнотой своего бытия, даже через физиологический акт питания. В этом мистическом, но реальном приобщении материя таинства не просто разрушается и уничтожается, но пресуществляется, то есть внутренняя и невидимая сущность хлеба и вина возносится в сферу обожествленной телесности Христа и поглощается ею, тогда как феноменальная действительность или внешняя видимость этих предметов не испытывает никакого ощутимого изменения, дабы сохранить возможность действия в данных условиях нашего физического бытия, связывая это последнее с телом Бога. Равным образом, раз дело идет о коллективной и общественной жизни человечества, эта последняя также должна быть мистически пресуществлена, сохраняя виды или внешние формы земного общества: сами эти формы, установленные и освященные определенным образом, должны послужить реальными основами и видимыми орудиями для социального действия Христа в Его Церкви.

С христианской точки зрения дело Бога в человечестве имеет своей конечной целью не проявление божественного могущества (идея мусульманская), но свободный и взаимный союз людей с Богом. И для осуществления этого дела соответствующим средством служит не тайное действие Провидения, ведущего индивиды и народы по неведомым путям к непонятным им целям. Это действие, безусловно и исключительно сверхчеловеческое, всегда необходимо, но в отдельности недостаточно. Человечество, в особенности с тех пор как во Христе явлено реальное и историческое единение божеского и человеческого, должно само принимать положительное участие в своих судьбах, должно социально приобщаться Христу. Но если смертные люди здесь на земле должны реально и действенно принимать участие в невидимом и сверхъестественном управлении Христа, то само управление это необходимо должно быть облечено в явные, и естественные социальные виды. Чтобы проявлять свое действие в несовершенном человечестве и совокупно с ним, совершенство божественной благодати и истины в Иисусе Христе должно быть представлено и иметь своим орудием социальное учреждение, - божественное по своему происхождению, своей цели и своей власти и человеческое по своим средствам действия, приспособленным ко всем требованиям исторической жизни.

Чтобы вести общественную жизнь всего человечества к цели божественной любви и определять общественное мнение в желательном для божественной истины направлении, необходимо, чтобы в Церкви было облеченное божественным авторитетом вселенское управление. Это управление должно быть определенным и явным, чтобы все могли знать о нем и оно должно быть постоянным и пребывающим, чтобы можно было во всякое время обратиться к нему; оно должно быть божественным в своей сущности, чтобы быть безусловно признанным религиозной совестью всякого в достаточной мере осведомленного и благонамеренного человека, и оно должно быть несовершенным и человеческим в своем историческом проявлении, чтобы сделать возможным моральное сопротивление, чтобы оставить место сомнениям, борьбе, искушениям, всему, что составляет достоинство свободной и поистине человеческой добродетели.

Чтобы положить первую основу единения между общественной совестью человечества и провиденциальным управлением Бога, чтобы быть причастным божественному Величию и в то же время быть приспособленным к человеческой действительности, верховная власть Церкви должна, оставляя простор различным формам правления, меняющимся сообразно времени и месту, всегда сохранять, как центр единства, свой чисто монархический характер. Если бы Вселенская Церковь имела исключительно коллективное управление, если бы ее верховная власть была представлена одним только собором, единство ее человеческого действия (связывающее ее с безусловным единством божественной истины) могло бы иметь лишь две основы: или единодушное и совершенное согласие всех ее членов, или голосование по большинству, как это имеет место в светских собраниях. Это последнее предположение несовместимо с величием Бога, принуждаемого в таком случае приспособлять всякий раз свою волю и свою истину к случайным группировкам мнений и произволу человеческих страстей. Что же касается до единодушия и полного и постоянного согласия, то такое состояние общественной совести могло бы конечно, в виду своего внутреннего морального величия, соответствовать божественному совершенству и непогрешимо являть действие Бога в человечестве. Но если политический принцип большинства голосов ниже божественного достоинства, то идеальный принцип непосредственного, свободного и постоянного единодушия, к несчастью, слишком высок для современного состояния человечества. Это совершенное единство, которое Иисус Христос в своей первосвященнической молитве открыл нам, как конечную цель своего дела, не может предполагаться, как реальная и явная основа этого дела. Вернейшее средство никогда не достигнуть желаемого совершенства, это вообразить себе, что оно уже достигнуто. Единодушие и сознательная солидарность, братская любовь и свободное согласие, это - идеал Церкви - идеал, признаваемый всеми.

Но разница между пустым мечтанием и божественным идеалом единства в том, что последний имеет реальную точку (<...>) социальной механики, с помощью которой он может мало-помалу завоевать себе место на земле и восторжествовать постепенно и последовательно над всеми силами раздора. Реальное и нераздельное начало единства безусловно необходимо для борьбы с глубокой и упорной склонностью к разделению в мире и в самой Церкви. До тех пор пока религиозное единство - единство благодати и истины - не станет в каждом верующем самой сущностью его жизни и совершенными и нерасторжимыми узами, связывающими его со всем существом его ближнего, до тех пор начало этого вселенского единства должно существовать объективно и действовать на всех под "видами" явной и определенной общественной власти.

Единая и Вселенская Церковь совершенна согласием и единодушием всех своих членов, но, дабы она могла быть среди наличного раздора, ей необходима объединяющая и примиряющая власть, недоступная этому раздору и постоянно противоборствующая ему, власть, стоящая выше всех разделений, собирающая вокруг себя всех людей доброй воли, обличающая и осуждающая все, что противно Царству Божию на земле. Тот, кто желает наступления этого Царства, должен неизбежно возжелать и единственного пути, который ведет к нему человечество в его целом. Между ненавистной действительностью раздора, царствующего в этом мире, и желанным единством совершенной любви, в ней же царствует Бог, лежит необходимый путь законного и властного единства, связывающего человеческий факт с божественным правом.

Совершенный круг Вселенской Церкви нуждается в едином центре не для того, чтобы быть совершенным, но чтобы быть. Земная Церковь, призванная объять множество наций, должна была, чтобы остаться действительным обществом, противопоставить всем национальным разделениям определенную всемирную власть; земная Церковь, принужденная вступить в поток истории и испытать во внешних формах своего существования и в своих отношениях к окружающему ряд изменений и превращений, нуждается, для ограждения своего тождества, во власти, по существу своему консервативной и, тем не менее, деятельной, неизменной в своей сути и гибкой по своим формам; наконец, земная Церковь, предназначенная действовать и утверждаться против сил зла среди немощного человечества, должна была получить безусловно твердую и неотвержимую точку опоры, более мощную, чем врата ада. Но мы знаем, с одной стороны, что Христос предвидел эту необходимость церковной монархии, вручив одному верховную и неделимую власть в своей Церкви, а с другой стороны, мы видим, что из всех церковных властей христианского мира есть только одна и единственная, всегда и неизменно сохраняющая свой центральный и вселенский характер и в то же время, по древнему и всеобщему преданию, существенно связанная с тем, кому Христос сказал. Ты - Петр и на этом камне Я создам Церковь Мою, и врата ада не одолеют ее. Слово Христа не могло остаться бездейственным в истории христианства, и главнейшее явление этой истории должно, было иметь достаточное основание в слове Божием. Пусть же укажут нам какое-либо другое следствие, вызванное словами Христа, обращенными к Петру, кроме престола Петра, и пусть найдут нам для этого престола достаточную причину помимо обещания, данного Петру.

Живые истины религии не могут быть представлены рассудку каждого человека с необходимостью геометрических теорем. Впрочем, было бы заблуждением предполагать, что сами математические истины принимаются единодушно всеми исключительно в виду их внутренней очевидности: они признаются с общего согласия потому, что никто не заинтересован в их опровержении. Я не имею наивной претензии убедить умы, для которых есть более могущественные интересы, чем искание религиозной истины. Излагая общие доводы в пользу непреходящего первенства Петра, как основы Вселенской Церкви, я хотел лишь помочь мысленной работе тех, кто противится этой истине не под влиянием интересов и страстей, но лишь в виду бессознательных ошибок и наследственных предрассудков. Продолжая эту задачу, я должен теперь, не отводя очей от светозарного маяка библейского слова, вступить на время в темную и изменчивую область всемирной истории.

Никто не решился оставить свой комментарий.
Будь-те первым, поделитесь мнением с остальными.