Владимир Соловьев. РОССИЯ И ВСЕЛЕНСКАЯ ЦЕРКОВЬ. (42)

1085 Просмотров

ГЛАВА ОДИННАДЦАТАЯ

Царская власть и сыновностъ. Пророческое служение.

Три таинства прав человека

Если папство, по образу Божественного отчества, Должно породить вторую общественную власть, то не власть епископов, которые сами отцы, но власть существенно сыновнюю, представитель которой нисколько и ни в какой степени не духовный отец; как в Троице вечный Сын - безусловно Сын и не обладает отчеством ни в каком смысле. Вторая мессианская власть есть царская власть христианская. Христианский царь, король, император или что-либо другое подобное, по преимуществу - духовный Сын первосвященника. Если единство государства сосредоточивается и реализуется в первосвященнике и если существует сыновнее отношение между христианским государством, как таковым, и Церковью, то это отношение должно существовать реально, и, так сказать, ипостасно между главою государства и главою Церкви. Дело исторической науки рассматривать в прошлом и оппортунистической политики определять для настоящей минуты отношения между Церковью и языческим государством. Но если вопрос идет о государстве христианском, то неоспоримо, что оно представляет вторую мессианскую власть, царскую власть Христа, и, как таковое, порождено в принципе первой мессианической властью, вселенским отчеством.

Положительное призвание христианского государства есть воплощение в порядке общественном и политическом начал истинной религии. Эти начала представлены и сохраняются Церковью (в тесном смысле этого слова), религиозным обществом, имеющим за основание духовное отчество, сосредоточенное в папе, организованное в епископстве и священстве и благочестиво признаваемое общиной верных. Церковь в этом смысле есть основной религиозный факт и единственный путь ко спасению, открытый Христом человечеству. Но Христос в своем деле, как и в лице своем, не разделяет путей истины и жизни. И если истина обоснована для нас на учении Церкви, а духовная жизнь на ее таинствах, то не надо забывать и того, что основания существуют не для самих себя, но для целого здания. Истинная и живая религия не есть специальность, отдельная область, особый угол в человеческом существовании. Прямое откровение безусловного, религия не может быть чем-нибудь: она - все или ничего. Раз мы ее признали, мы обязаны ввести ее, как верховный и направляющий принцип, во все сферы умственной и практической жизни, подчинить ей все интересы политические и общественные.

Ибо Христос - не только священник, но и царь; и Его Церковь должна соединять с характером священства достоинство царское. Примиряя испорченную человеческую природу с Богом путем непрестанной жертвы, возрождая и возвышая людей в служении духовного отчества, Церковь должна, кроме того, доказать плодотворность этого отчества, приведя к Богу всю жизнь в ее целости.

Чтобы спасти "лежащий в зле" мир, Христианство должно смешаться с этим миром, но чтобы человеческие представители божественного факта, земные хранители и орудия трансцендентной истины и безусловной святости, не понесли в этой практической борьбе против зла ущерба в своем священном достоинстве и дабы они не забыли небес, желая спасти землю, - их политическое действие не должно быть непосредственным. Как Божественный Отец действует и проявляет себя в творении через Сына, Слово Его, - точно так же Церковь Бога, духовное отчество, вселенское папство должно действовать и проявляться в мире внешнем через посредство христианского государства, в царской власти Сына. Государство должно быть политическим органом Церкви, мирской владыка должен быть Словом владыки Духовного. Таким путем вопрос о первенстве между этими двумя властями падает сам собою: чем более они представляют то, чем они должны быть, тем полнее равенство между ними и тем они обе свободнее.

Когда гocyдapcтвo, хотя и ограничиваясь светской властью, испрашивает и получает нравственную санкцию от Церкви, и когда эта последняя, утверждаясь как высший духовный авторитет, поручает внешнее действие государству, между ними устанавливается ближайшая связь, взаимная зависимость, и, однако, всякое столкновение и всякое угнетение равно исключены. Когда Церковь хранит и истолковывает закон Божий и когда государство прилагает все свои силы к исполнению этого закона, преобразуя общественный порядок согласно христианской идее, вы- є зывает практические условия и внешние средства для осуществления богочеловеческой жизни во всем целом человеческого существования, то очевидно, что всякий антагонизм принципов и интересов должен исчезнуть, уступив место мирному разделению труда в общем деле.

Но если эта взаимная зависимость Церкви и государства, которая и составляет их истинную свободу, является необходимым условием для осуществления христианского идеала на земле, то не покажется ли очевидным, что само это условие, это согласие и эта солидарность двух властей существуют лишь в идеале, вне религиозного факта и политической действительности.

Церковь, в собственном смысле (представленная священством), имеющая своим главным основанием священное предание, смотрит на религиозную истину, главным образом как на факт совершившийся, она придерживается главным образом первоначальных данных откровения. С этой точки зрения воплощение Христа, реальность Богочеловека (основное начало истинной религии) есть, прежде всего, явление историческое, факт прошлого, связанный с действительностью, так сказать, sub speciepraeteriti - через ряд других религиозных фактов, правильно проявляющихся в неизменном порядке, установленном изначала раз навсегда: традиционное учение, воспроизводящее depositum fidei, апостольское первенство, преподаваемое однообразным путем, крещение и остальные таинства, установленные в неизменных формулах, и т. д. Реальное присутствие Христа во святой евхаристии есть, конечно, живая действительность, но действительность существенно мистическая и, как таковая, она не определяет прямо и открыто практического и социального существования земного человечества. Этот принцип предания, этот неподвижный и безусловно определенный характер присущ по существу Церкви (в тесном смысле); в нем ее собственная стихия. Но если она замыкается в нем исключительно и, довольствуясь высотой своего исходного начала, не желает знать ничего другого, то она оправдывает тем абсолютизм государства, которое, видя в религии дело прошлого, почтенное, но не имеющее практического значения, считает себя в праве присвоить себе всю живую действительность и поглотить ее целиком в политике временных интересов.

"Я - единство", - говорит Церковь. - "Я обнимаю все нации, как одну вселенскую семью". - "Я ничего не имею против этого", отвечает государство, - пусть все нации земли соединятся в порядке мистическом и невидимом, - я не стану противиться ни общению святых, ни единению христианских душ в единой вере, единой надежде и единой любви. Что касается жизни действительной, тут дело обстоит иначе. Здесь нация в ее отдельности и независимости есть все; ее личный интерес есть высшая цель, ее материальная сила есть принцип, и война есть средство. Таким образом, христианские души, разделенные на враждебные армии, пусть убивают друг друга на земле, чтобы тем скорее осуществить свое мистическое единение в небесах".

"Я представляю недвижимую истину прошлого безусловного", - говорит Церковь. "Прекрасно", - отвечает государство, более или менее христианское, - я требую для себя только относительную и подвижную область практической жизни. Я чту священную археологию, я преклоняюсь перед прошлым, если оно в самом деле желает остаться таковым. Я не прикасаюсь ни к догматам, ни к таинствам под условием, чтобы не вмешивались в светскую действительность, принадлежащую мне без раздела, школу, науку, общественное воспитание, политику внутреннюю и внешнюю. Я представляю справедливость. suum cuique. Божественному учреждению нет никакого дела до всех этих чисто человеческих вещей. Богу - небеса, храм - священнику, и все остальное - Кесарю".

А что же мы дадим Христу, который вместе и человек и Бог, священник и царь, владыка неба и земли? Эта эгоистическая справедливость, это антихристианское разлучение двух миров естественно и логично, пока мы останавливаемся на неопределенной и отвлеченной двойственности духовного и светского, священного и мирского, забывая третий термин, безусловный синтез бесконечного и конечного, от века совершенный в Боге и совершающийся в человечестве через Христа. Здесь забывается самый дух христианства - стройное согласие всего, необходимое и свободное единение, единое и множественное, истинное будущее, удовлетворяющее настоящему и воскрешающее прошлое.

Церковь и государство, первосвященник и царь, разделенные и враждебные в настоящем, могут найти свое истинное и окончательное единство лишь в этом пророческом будущем, коего они сами суть определяющие предпосылки и условия. Чтобы быть солидарными, две различных власти должны иметь одну цель, достигнуть которой они могут лишь при общем согласии, каждая соответственно ее личному характеру и ее личным средствам. Но общая цель Церкви и государства, священства и царской власти не представлена истинно ни той, ни другой из этих двух властей, взятых в себе или в их специфическом элементе. С этой точки зрения каждая из них имеет свою особую цель, не касающуюся другой. Если задача Церкви - увековечить религиозное предание, то она прекрасно может сделать это одна без всякой помощи государства. Если задача этого последнего защищать своих подданных против врага и с помощью судов и полиции поддерживать добрый внешний порядок, то оно прекрасно может само справиться с этим, не прибегая к помощи христианской Церкви.

Но Христос не для того соединил божественное и человеческое в своем индивидуальном лице, чтобы оставить их разделенными в своем социальном теле. Священник, Царь и Пророк, Он дал христианскому обществу его безусловную форму в троичной монархии. Основывая Церковь на своем священстве, освящая государство своей царской властью, Он позаботился также об их единстве и их согласном развитии, оставив миру свободное и живое действие своего пророческого духа. И как священство и царская власть Богочеловека обнаруживают Его Божественную сущность через посредство человеческих органов, так и Его пророческое достоинство должно иметь подобное же проявление. Необходимо признать поэтому в христианском мире третье главное служение, представляющее синтетическое единство двух первых, указующее Церкви и государству совершенный соединенный идеал обожествленного человечества, как высшую цель их совместного действия.

Дух пророческий не мог иссякнуть и угаснуть во вселенском теле Христа. Он дышит, где хочет, и говорит ко всем в мире, - к священникам, царям и народам. Он говорит стражам священного предания:

"Не мертвое и неподвижное предание было вверено вам; откровение живого Бога и Его Христа не может быть закрытой и запечатанной книгой. Христос не есть факт прошлого только, но в особенности основа будущего, свободного движения и истинного прогресса. Вам вручено сокровище веры; разве это капитал, который прячут в сундуке или который зарывают в землю? Верные служители Господа, вы не станете подражать слишком осторожному рабу евангельской притчи, вы не сведете учения Христа к завершенному факту. И в учении своем, которое есть Его истина, Христос - основа и камень краеугольный. Сотворите поэтому из догмата Христианского твердое, но широкое основание, неприкосновенное, но живое начало всякой философии и всякой науки; не замыкайте его в отдельной области, безразличной или враждебной по отношению к мысли и знаниям человеческим. Богословие есть наука божественная, но Бог христиан соединил себя с человечеством связью неразрывной. Богословие Богочеловека не может быть отделено от философии и науки человеческой. Вы - православны в вашем исповедании веры, вы одинаково отметаете ересь Не-стория и ересь Евтихия; будьте же православны в приложении вашей веры. Осуществляя истину Христа в интеллектуальной области христианского мира, различайте, но не разделяйте природы, удерживайте в ваших мыслях и ваших учениях внутреннее, органическое и живое единство божественного и человеческого, без смешения и без разделения (неслиянно и нераздельно). Берегитесь допустить, как бессознательные несторианцы, две науки и две истины, полные и независимые друг от друга. Не пытайтесь также, по примеру монофизитов, устранить человеческую истину, философствующий разум, факты естественной и исторической науки; не преувеличивайте их важности, но и не отвергайте из предвзятости достоверность их свидетельства во имя христианского догмата: это - жертва неразумная, которой воплощенный Разум не требует от вас и которой Он не может принять".

"Но вам, отцы возрожденного человечества, доверено не только безусловное начало науки, но и начало общественного порядка. И здесь не менее вы обязаны, как истинно православные, следовать царственным путем, избегая обеих противоположных ересей: ложного либерализма несторианства и ложного пиетизма монофизитства. Первый желал бы раз навсегда отделить Церковь от государства, священное от мирского, как Несторий отделял во Христе человечество от божества. Второй желал бы поглотить человеческую душу в созерцании божественного, оставив мир земной, государства и нации на произвол их судьбы; это - лишь социальное приложение монофизитства, для которого человеческая природа Христа исчезала в Его Божественном существе. Но вам, епископы православия, имеющие в истинном христологическом догмате непогрешимую формулу свободного и совершенного единства, вам надлежит всегда поддерживать тесную связь, соединяющую человеческое Государство и Церковь Божию, подобно тому, как человечество Христа связано было в Нем с Божественным Словом. Абсолютизму государства, желающему стать языческим и безбожным, вы не должны противопоставлять безусловный клерикализм, замыкающийся в себе и довольный своим отъединением; вы не станете нападать на заблуждение оружием неполной истины, вы поддержите безусловную социальную истину, требующую, рядом с Церковью, христианское государство, царскую власть Христа, образ и орудие Божественной сыновности, как вы - образ вечного отчества. Никогда не подчиняйтесь мирской власти, ибо Отец не может быть подчинен Сыну; но не пытайтесь также и поработить ее, ибо Сын свободен".

"Епископы и священники, вы - служители таинств Христовых. По догмату откровения Христос есть нчало всех истин, или всей истины, - единой по существу, бесконечно многообразной по своему материальному содержанию и тройственной в своей образующей форме: богословской, философской и научной (как Христос един в своей ипостаси, бесконечно многообразен, поскольку Он содержит и обнаруживает идеальный космос, и тройственен, поскольку Он соединяет Божественную сущность с разумной душой человека и с материальной телесностью), - точно так же в святых таинствах Христос есть начало жизни, всей жизни, не только духовной, но и телесной, не только личной, но и общественной. Вы, возносители жертвы, вы поставлены, чтобы посеять в человечестве мистическое, но реальное зерно богочеловеческой жизни, вы сеятели в нашей природе обожествленной материи, телесности небесной. Началом этого дела, первым источником сверх природной жизни в земном теле человечества должен быть безусловный факт, превышающий разум человеческий, - тайна. Но всякая тайна нуждается в откровении; мистические элементы, которые благодатию таинств насаждаются в природе человека через ваше служение, должны взойти, возрасти и проявиться в видимом существовании, в общественной жизни человечества, преобразуя его все более и более в живое тело Христа. Это дело священия не есть посему удел одних священников: оно требует также и совместной работы христианского государства и христианского общества. То, что священник начинает путем мистического обряда, христианский царь должен продолжать в своем законодательстве, а верующий народ осуществлять в своей жизни".

И так пророческий дух христианства скажет царям и народам христианским: "Церковь дает вам тайны жизни и счастье, ваше дело раскрыть их, пользоваться ими. Вы имеете крещение, которое есть таинство или тайна свободы. Христианин, искупленный Христом, есть, прежде всего, человек свободный. Вечное и безусловное начало этой свободы дано благодатию таинства и не может быть разрушено внешними отношениями, общественным положением человека. Но должны ли в христианском мире эти внешние отношения оставаться в противоречии с даром Бога? Принявший крещение христианин сохраняет свою свободу, даже если он раб, но должен ли он быть таковым в христианском обществе? Уничтожьте же, цари и народы христианские, последние следы языческого позора, устраните рабство и порабощение во всех его формах, прямых и косвенных, ибо они все суть отрицание крещения - отрицание, которое, хотя и бессильно уничтожить внутреннюю благодать, все же мешает ее внешнему осуществлению. Но наш Бог не есть Бог потаенный, и если Он обнаружил себя и воплотился, то это, конечно, не для того, чтобы поддерживать противоречие между невидимым и видимым. Не потерпите же, чтобы человек, освобожденный Богом живым, принужден был вновь стать служителем мертвых вещей, рабом машин".

"Вы имеете миропомазание - таинство или тайну равенства. Церковь Христа преподает каждому христианину без различия мессианское достоинство (утерянное первым Адамом и восстановленное вторым), - давая каждому священное помазание владык. Мы знаем, что совершенное общественное состояние, прербразуемое этим таинством, (состояние малхут коганим - regnum sacerdotale - царства священников) не может быть осуществлено немедленно; но вы, властители земли, с вашей стороны не забывайте, что в этом реальная цель христианства. Поддерживая, во что бы то ни стало, из эгоистического интереса социальные неравенства, вы оправдали бы реакцию ненависти и зависти обделенных классов. Вы оскверняете таинство святого миропомазания, если вы обращаете помазанников Господа в мятежных рабов. Закон Божий никогда не освящал неравенства рождения или имущества, и если в вашем нечестивом консерватизме вы возводите в безусловное и вечное правило то, что есть лишь преходящий факт, - вы принимаете на себя все грехи народа и всю кровь революций".

"И ты, народ христианский, знай, что Церковь, дав тебе через миропомазание мессианское достоинство, сделав каждого из вас равным епископам и царям, наделила вас не пустым и суетным титулом, но действительной и пребывающей благодатию. Ваше дело воспользоваться ею; ибо в силу этой благодати каждый может стать орудием Святого Духа в порядке общественном. Независимо от священства и царской власти, в христианском обществе есть третье верховное служение - служение пророческое, не связанное ни с рождением, ни с общественным избранием, ни с священным рукоположением. Оно законно дается всякому христианину при миропомазании и может быть по праву проходимо теми, кто не сопротивляется божественной благодати, но помогает ее действию своей свободой. Так каждый из вас, если хочет, может по Божественному праву и милостию Божиею пользоваться верховной властью наравне с папою и императором".

Само собой понятно, что пророческое служение, прохождение коего определяется единственно внутренними и чисто духовными условиями, не может иметь никакого характера внешней принудительности. Представляя в человеческом обществе безусловный идеал, христианский пророк был бы непоследовательным и неверным своему призванию, если бы он стал действовать средствами, присущими лишь несовершенному общественному состоянию.

Вина ли то христианства, если это верховное право, которое оно дарует всем, продается человеческой толпою Сатане за блюдо чечевицы?

Равенство верховного достоинства, по праву принадлежащее каждому христианину, не есть равенство безразличия. Все имеют одинаковую важность, каждый имеет бесконечную цену в глазах всех; но все не имеют одной и той же обязанности. Единство христианского народа, основанное на богочеловеческом отчестве, есть единство идеальной семьи. Совершенное нравственное равенство между членами такой семьи не мешает детям ни благоговейно признавать главенство и авторитет общего отца, ни различаться между собой по призваниям и различию характеров. Единство истинное и положительное, как и истинная свобода, проявляется и осуществляется в солидарности или в братстве, в силу которого несколько человек становятся, как один. Крещение свободы и миропомазание равенства венчаются великим таинством общения в причастии, исполнением молитвы Христа: Да будут все едины, как Я един с Тобою, Отец! Соединяя всех Своих учеников в одном общении причастия, Иисус Христос не восхотел остановиться перед национальными разделениями. Он распространил братство на все народы. И если это таинственное общение в причащении Божественного Тела истинно и действительно, мы становимся, принимая в нем действительное участие, братьями без всякого различия расы и национальности; и если мы убиваем друг друга во имя, так называемых, национальных интересов, мы не метафорически, но вполне реально братоубийцы.

Никто не решился оставить свой комментарий.
Будь-те первым, поделитесь мнением с остальными.