- 841 Просмотр
- Обсудить
Владимир Набоков. Стихотворения и поэмы.Под тонкою луной, в стране далекой, древней, так говорил поэт смеющейся царевне: Напев сквозных цикад умрет в листве олив, погаснут светляки на гиацинтах смятых, но сладостный разрез твоих продолговатых атласно-темных глаз, их ласка, и отлив чуть сизый на белке, и блеск на нижней веке, и складки нежные над верхнею,- навеки останутся в моих сияющих стихах, и людям будет мил твой длинный взор счастливый, пока есть на земле цикады и оливы и влажный гиацинт в алмазных светляках. Так говорил поэт смеющейся царевне под тонкою луной, в стране далекой, древней...
Из поэтического наследия XX века.
Москва: Современник, 1991.
Владимир Набоков. Стихотворения и поэмы.Пускай все горестней и глуше уходит мир в стальные сны... Мы здесь одни, и наши души одной весной убелены. И вместе, вместе, и навеки, построим мир - незримый, наш; я в нем создал леса и реки, ты звезды и цветы создашь. И в этот век огня и гнева мы будем жить в веках иных - в прохладах моего напева, в долинах ландышей твоих. И только внуки наших внуков - мой стих весенний полюбя - сквозь тень и свет воздушных звуков увидят - белую - тебя...
Из поэтического наследия XX века.
Москва: Современник, 1991.
Разбились облака. Алмазы дождевые, сверкая, капают то тише, то быстрей с благоухающих, взволнованных ветвей. Так Богу на ладонь дни катятся людские, так - отрывается дыханьем бытия и звучно падает в пределы неземные песнь каждая моя...
Владимир Набоков. Стихотворения и поэмы.
Из поэтического наследия XX века.
Москва: Современник, 1991.
Еще безмолвствую и крепну я в тиши. Созданий будущих заоблачные грани еще скрываются во мгле моей души, как выси горные в предутреннем тумане. Приветствую тебя, мой неизбежный день. Все шире, шире даль, светлей, разнообразней, и на звенящую на первую ступень всхожу, исполненный блаженства и боязни.
Владимир Набоков. Стихотворения и поэмы.
Из поэтического наследия XX века.
Москва: Современник, 1991.
Склонясь над чашею прозрачной - над чашей озера жемчужной, три кипариса чудно-мрачно шумят в лазури ночи южной. Как будто черные монахи, вокруг сияющей святыни, в смятенье вещем, в смутном страхе, поют молитвы по-латыни.
Владимир Набоков. Стихотворения и поэмы.
Из поэтического наследия XX века.
Москва: Современник, 1991.
Всплывает берег на заре, летает ветер благовонный. Как бы стоит корабль наш сонный в огромном, круглом янтаре. Кругами влагу бороздя, плеснется стая рыб дремотно, и этот трепет мимолетный, как рябь от легкого дождя. Стамбул из сумрака встает: два резко-черных минарета на смуглом золоте рассвета, над озаренным шелком вод.
Владимир Набоков. Стихотворения и поэмы.
Из поэтического наследия XX века.
Москва: Современник, 1991.
По саду бродишь и думаешь ты. Тень пролилась на большие цветы. Звонкою ночью у ветра спроси: так же ль березы шумят на Руси? Страстно спроси у хрустальной луны: так же ль на родине реки ясны? Ветер ответит, ответят лучи... Все ты узнаешь, но только смолчи.
Владимир Набоков. Стихотворения и поэмы.
Из поэтического наследия XX века.
Москва: Современник, 1991.
Что нужно сердцу моему, чтоб быть счастливым? Так немного... Люблю зверей, деревья, Бога, и в полдень луч, и в полночь тьму. И на краю небытия скажу: где были огорченья? Я пел, а если плакал я - так лишь слезами восхищенья...
Владимир Набоков. Стихотворения и поэмы.
Из поэтического наследия XX века.
Москва: Современник, 1991.
Колоколов напев узорный, волненье мартовского дня, в спирту зеленом чертик черный, и пестрота, и толкотня, и ветер с влажными устами, и почек вербных жемчуга, и облака над куполами, как лучезарные снега, и красная звезда на палке, и писк бумажных языков, и гул, и лужи, как фиалки, в просветах острых меж лотков, и шепот дерзких дуновений: лети, признаний не таи! О юность, полная видений! О песни первые мои!
Владимир Набоков. Стихотворения и поэмы.
Из поэтического наследия XX века.
Москва: Современник, 1991.
Пахнуло с восходом огромной луны сладчайшею свежестью в плечи весны. Колеблясь, колдуя в лазури ночной, прозрачное чудо висит над рекой. Все тихо и хрупко. Лишь дышит камыш; над влагой мелькает летучая мышь. Волшебно-возможного полночь полна. Река предо мною зеркально-черна. Гляжу я - и тина горит серебром, и капают звезды в тумане сыром. Гляжу - и, сияя в извилистой мгле, русалка плывет на сосновом стволе. Ладони простерла и ловит луну: качнется, качнется и канет ко дну. Я вздрогнул, я крикнул: взгляни, подплыви! Вздохнули, как струны, речные струи. Остался лишь тонкий сверкающий круг, да в воздухе тает таинственный звук...
Владимир Набоков. Стихотворения и поэмы.
Из поэтического наследия XX века.
Москва: Современник, 1991.
Мне так просто и радостно снилось: ты стояла одна на крыльце и рукой от зари заслонилась, а заря у тебя на лице. Упадали легко и росисто луч на платье и тень на порог, а в саду каждый листик лучистый улыбался, как маленький бог. Ты глядела, мое сновиденье, в глубину голубую аллей, и сквозное листвы отраженье трепетало на шее твоей. Я не знаю, что все это значит, почему я проснулся в слезах... Кто-то в сердце смеется и плачет, и стоишь ты на солнце в дверях.
Владимир Набоков. Стихотворения и поэмы.
Из поэтического наследия XX века.
Москва: Современник, 1991.
Владимир Набоков. Стихотворения и поэмы.В той чаще, где тысяча ягод краснели, как точки огня, мы двое играли; он на год, лишь на год был старше меня. Игру нам виденья внушали из пестрых, воинственных книг, и сказочно сосны шуршали, и мир был душист и велик. Мы выросли... Годы настали борьбы, и позора, и мук. Однажды мне тихо сказали: "Убит он, веселый твой друг..." Хоть проще все было, суровей, играл он все в ту же игру. Мне помнится: каплями крови краснела брусника в бору.
Из поэтического наследия XX века.
Москва: Современник, 1991.
Простая песня, грусть простая, меж дальних веток блеск реки, жужжат так густо, пролетая, большие майские жуки. Закатов поздних несказанно люблю алеющую лень... Благоуханна и туманна, как вечер выцветший, сирень. Ночь осторожна, месяц скромен, проснулся филин, луг росист. Берез прелестных четко-темен на светлом небе каждый лист. Как жемчуг в раковине алой, мелькает месяц вдалеке, и веет радостью бывалой девичья песня на реке.
Владимир Набоков. Стихотворения и поэмы.
Из поэтического наследия XX века.
Москва: Современник, 1991.
Тень за тенью бежит - не догонит, вдоль по стенке... Лежи, не ворчи. Стонет ветер? И пусть себе стонет. Иль тебе не тепло на печи? Ночь лихая... Тоска избяная... Что ж не спится? Иль ветра боюсь? Это - Русь, а не вьюга степная! Это корчится черная Русь! Ах, как воет, как бьется - кликуша! Коли можешь - пойди и спаси! А тебе-то что? Полно, не слушай... Обойдемся и так, без Руси! Стонет ветер все тише и тише... Да как взвизгнет! Ах, жутко в степи... Завтра будут сугробы до крыши... То-то вьюга! Да ну ее! Спи.
Владимир Набоков. Стихотворения и поэмы.
Из поэтического наследия XX века.
Москва: Современник, 1991.
Катится небо, дыша и блистая... Вот он - дар Божий, бери не бери! Вот она - воля, босая, простая, холод и золото звонкой зари! Тень моя резкая - тень исполина. Сочные стебли хрустят под ступней. В воздухе звон. Розовеет равнина. Каждый цветок - словно месяц дневной. Вот она - воля, босая, простая! Пух облаков на рассветной кайме... И, как во тьме лебединая стая, ясные думы восходят в уме. Боже! Воистину мир Твой чудесен! Молча, собрав полевую росу, сердце мое, сердце, полное песен, не расплескав, до Тебя донесу...
Владимир Набоков. Стихотворения и поэмы.
Из поэтического наследия XX века.
Москва: Современник, 1991.
И снова, как в милые годы тоски, чистоты и чудес, глядится в безвольные воды румяный редеющий лес. Простая, как Божье прощенье, прозрачная ширится даль. Ах, осень, мое упоенье, моя золотая печаль! Свежо, и блестят паутины... Шурша, вдоль реки прохожу, сквозь ветви и гроздья рябины на тихое небо гляжу. И свод голубеет широкий, и стаи кочующих птиц - что робкие детские строки в пустыне старинных страниц...
Владимир Набоков. Стихотворения и поэмы.
Из поэтического наследия XX века.
Москва: Современник, 1991.
Владимир Набоков. Стихотворения и поэмы.Часы на башне распевали над зыбью ртутною реки, и в безднах улиц возникали, как капли крови, огоньки. Я ждал. Мерцали безучастно скучающие небеса. Надежды пели ясно-ясно, как золотые голоса. Я ждал, по улицам блуждая, и на колесах корабли, зрачками красными вращая, в тумане с грохотом ползли. И ты пришла, необычайна, меня приметила впотьмах, и встала бархатная тайна в твоих языческих глазах. И наши взгляды, наши тени как бы сцепились на лету, и как ты вздрогнула в смятенье, мою предчувствуя мечту! И в миг стремительно-горящий, и отгоняя, и маня, с какой-то жалобой звенящей оторвалась ты от меня. Исчезла, струнно улетела... На плен ласкающей любви ты променять не захотела пустыни вольные свои. И снова жду я, беспокойный, каких чудес, какой тиши? И мечется твой ветер знойный в гудящих впадинах души. Лондон, Marble Arch * * * Звон, и радугой росистой... Звон, и радугой росистой малый купол окаймлен... Капай, частый, капай, чистый, серебристый перезвон... Никого не забывая, жемчуг выплесни живой... Плачет свечка восковая, голубь дымно-голубой... И ясны глаза иконок, и я счастлив, потому что церковенка-ребенок распевает на холму... Да над нею, беспорочной, уплывает на восток тучка вогнутая, точно мокрый белый лепесток...
Из поэтического наследия XX века.
Москва: Современник, 1991.
Никто не решился оставить свой комментарий.
Будь-те первым, поделитесь мнением с остальными.
Будь-те первым, поделитесь мнением с остальными.