АРИСТОТЕЛЬ РИТОРИКА 10 - ДОСКА ОБЪЯВЛЕНИЙ ГИПЕРИНФО

100691 Просмотр

АРИСТОТЕЛЬ РИТОРИКА

КНИГА III ГЛАВА I

О стиле Три основных вопроса, касающиеся риторического искусства. - Стиль (декламация), три качества, обусловливающие его достоинство. - Важное значение стиля. - Разница между стилем поэтическим и стилем риторическим. Есть три пункта, которые должны быть обсуждены по отношению к ораторской речи: во-первых, откуда возникнут способы убеждения, во-вторых, о стиле, в-третьих, как следует строить части речи. Мы говорили уже о способах убеждения, и [о том], из скольких [источников они возникают], [а именно], что они возникают из трех [источников], и о том, каковы эти [источники], и почему их только такое число (так как все, произносящие судебный приговор, убеждаются в чем-либо или потому, что сами испытали что-нибудь, или потому, что понимают ораторов, как людей такого-то нравственного склада, или потому, что [дело] доказано). Мы сказали также и о том, откуда следует почерпать энтимемы, так как [источниками для них служат] или частные энтимемы, или топы. В связи с этим следует сказать о стиле, потому что недостаточно знать, что следует сказать, но необходимо также сказать это, как должно; это много способствует тому, чтобы речь произвела нужное впечатление. Прежде всего, согласно естественному порядку вещей, поставлен был вопрос о том, что по своей природе является первым, то есть о самих вещах, из которых вытекает убедительное, во-вторых, о способе расположения их при изложении. Затем, в-третьих, [следует] то, что имеет наибольшую силу, хотя еще не было предметом исследования - вопрос о декламации. В трагедию и рапсодию [действие] проникло поздно, а сначала поэты сами декламировали свои трагедии. Очевидно, что и для риторики есть условия, подобные условиям для поэтики, о чем трактовали некоторые другие, в том числе Главкон Тиосский. Действие заключается здесь в голосе; [следует знать], как нужно пользоваться голосом для каждой страсти, например, когда следует [говорить] громким голосом, когда тихим, когда средним, и как нужно пользоваться интонациями, например, пронзительной, глухой и средней, и какие ритмы [употреблять] для каждого данного случая. Здесь есть три пункта, на которые обращается внимание: сила, гармония и ритм. И на состязаниях одерживают победу преимущественно эти, [то есть ораторы, отличающиеся в этом]. И как на сцене актеры значат больше, чем поэты, [так бывает] и в политических состязаниях, благодаря испорченности государств. Относительно этого еще не создалось искусства, так как стиль поздно выдвинулся вперед и в самом деле представляется чем-то грубым. Так как все дело риторики направлено к возбуждению [того или другого] мнения, то следует заботиться о стиле, не как о чем-то, заключающем в себе истину, а как о чем-то необходимом, ибо всего справедливее стремиться только к тому, чтобы речь не причиняла ни печали, ни радости: справедливо сражаться оружием фактов, так, чтобы все, находящееся вне области доказательства, становилось излишним. Однако, как мы сказали, [стиль] оказывается весьма важным вследствие нравственной испорченности слушателя. При всяком обучении стиль необходимо имеет некоторое небольшое значение, потому что для выяснения [чего-либо] есть разница в том, выразишься ли так или этак; но все-таки [значение это] не так велико, [как обыкновенно думают]: все это относится к внешности и касается слушателя, поэтому никто не пользуется этими приемами при обучении геометрии. А раз ими пользуются, они производят такое же действие, как искусство актера. Некоторые лица пробовали слегка говорить об этом, например, Фрасимах в своем трактате "О возбуждении сострадания". Искусство актера дается природой и менее зависит от техники; что же касается стиля, то он приобретается техникой. Поэтому-то лавры достаются тем, кто владеет словом, точно так же, как в области драматического искусства [они приходятся на долю] декламаторов. И сила речи написанной заключается более в стиле, чем в мыслях. Поэты первые, как это и естественно, пошли вперед [в этой области]: слова представляют собой подражание, а из всех наших органов голос наиболее способен к подражанию; таким-то образом и возникли искусства: рапсодия, драматическое искусство и другие. Но так как поэты, трактуя об обыденных предметах, как казалось, приобретали себе славу своим стилем, то сначала создался поэтический стиль, как например, у Горгия. И теперь еще многие необразованные люди полагают, что именно такие люди выражаются всего изящнее. На самом же деле это не так, и стиль в ораторской речи и в поэзии совершенно различен, как это доказывают факты: ведь даже авторы трагедий, уже не пользуются теми же оборотами, [какими пользовались прежде], а подобно тому, как они, перешли от тетраметра к ямбу, на том основании, что последний более всех остальных метров подобен разговорному языку; точно так же они отбросили все выражения, которые не подходят к разговорному языку, но которыми первоначально они украшали свои произведения и которыми еще и теперь пользуются поэты, пишущие гекзаметрами. Поэтому смешно подражать людям, которые уже и сами не пользуются этими оборотами. Отсюда ясно, что мы не обязаны подробно разбирать все, что можно сказать по поводу стиля, но должны сказать лишь о том, что касается искусства, о котором мы говорим. Об остальном мы сказали в сочинении о поэтическом искусстве.

ГЛАВА II

Достоинство стиля - ясность. - Выражения, способствующие ясности стиля. - Что годится для речи стихотворной и что для прозаической? - Какие выражения должно употреблять в речи прозаической? -Употребление синонимов и омонимов. - Употребление эпитетов и метафор. - Откуда следует заимствовать метафоры? - Как следует создавать эпитеты? Рассмотрев это, определим, что достоинство стиля заключается в ясности; доказательством этого служит то, что, раз речь не ясна, она не достигнет своей цели. [Стиль не должен быть] и ни слишком низок, ни слишком высок, но должен подходить [к предмету речи]; и поэтический стиль, конечно, не низок, но он не подходит к ораторской речи. Из имен и глаголов те отличаются ясностью, которые вошли во всеобщее употребление. Другие имена, которые мы перечислили в сочинении, касающемся поэтического искусства, делают речь не низкой, но изукрашенной, так как отступление [от речи обыденной] способствует тому, что речь кажется более торжественной: ведь люди так же относятся к стилю, как к иноземцам и своим согражданам. Поэтому-то следует придавать языку характер иноземного, ибо люди склонны удивляться тому, что [приходит] издалека, а то, что возбуждает удивление, приятно. В стихах многое производит такое действие и годится там, [то есть в поэзии], потому что предметы и лица, о которых [там] идет речь, более удалены [от житейской прозы]. Но в прозаической речи таких средств гораздо меньше, потому что предмет их менее возвышен; здесь было бы еще неприличнее, если бы раб, или человек слишком молодой, или кто-нибудь, говорящий о слишком ничтожных предметах, выражался возвышенным слогом. Но и здесь прилично говорить то принижая, то возвышая слог, сообразно [с трактуемым предметом], и это следует делать незаметно, делая вид, будто говоришь не искусственно, а естественно, потому что естественное способно убеждать, а искусственное - напротив. [Люди] недоверчиво относятся к такому [оратору], как будто он замышляет [что-нибудь против них], точно так же, как к подмешанным винам. [Стиль оратора должен быть таков], каким был голос Феодора по сравнению с голосами других актеров: его голос казался голосом того человека, который говорил, а их голоса звучали совершенно чуждо. Хорошо скрывает [свое искусство] тот, кто составляет свою речь из выражений, взятых из обыденной речи, что и делает Еврипид, первый показавший пример ЭТОГО. Речь составляется из имен и глаголов; есть столько видов имен, сколько мы рассмотрели в сочинении, касающемся поэтического искусства; из числа их следует в редких случаях и в немногих местах употреблять необычные выражения, слова, имеющие двоякий смысл, и слова, вновь составленные; где [именно следует их употреблять], об этом мы скажем потом, а почему об этом мы уже сказали, а именно: потому что употребление этих слов делает речь отличной [от обыденной речи] в большей, чем следует, степени. Слова общеупотребительные, туземные, метафоры вот единственный материал, полезный для стил прозаической речи. Доказывается это тем, что все пользуются только такого рода выражениями: все обходятся с помощью метафор и слов общеупотребительных и туземных. Но, очевидно, у того, кто сумеет это ловко сделать, иностранное слово проскользнет в речи незаметно и будет иметь ясный смысл. В этом и заключается достоинство ораторской речи. Из имен омонимы полезны для софиста, потому что с помощью их софист прибегает к дурным уловкам, а синонимы для поэта; я называю общеупотребительными словами и синонимами, например, такие слова, как тторгишисм (отправляться) и (3a5iЈЈiv (идти): оба они и общеупотребительные, и однозначащие. О том, что такое каждый из этих [терминов], сколько есть видов метафоры, а равно и о том, что последняя имеет очень важное значение и в поэзии, и в прозе, - обо всем этом было говорено, как мы уже заметили, в сочинении, касающемся пиитики; в прозаической речи на это следует обращать тем больше внимания, чем меньше вспомогательных средств, которыми пользуется прозаическая речь, по сравнению с метрической. Метафора в высокой степени обладает ясностью, приятностью и прелестью новизны и нельзя заимствовать ее от другого лица. Нужно употреблять в речи подходящие эпитеты и метафоры, а этого можно достигнуть с помощью аналогии; в противном случай [метафора и эпитет] покажутся неподходящими, вследствие того, что противоположность двух понятий наиболее ясна в том случае, когда эти понятия стоят рядом. Нужно рассудить, что так же [подходит] для старика, как пурпуровый плащ для юноши, потому что тому и другому приличествует не одно и то же. И если желаешь представить что-нибудь в прекрасном свете, следует заимствовать метафору от предмета лучшего в этом самом роде вещей; если же [хочешь] выставить что-нибудь в дурном свете, то [следует заимствовать ее] от худших вещей, например, так как [приводимые понятия] являются противоположностями в одном и том же роде вещей, о просящем милостыню сказать, что он просто обращается с просьбой, а об обращающемся с просьбой сказать, что он просит милостыню, на том основании, что оба [выражения обозначают] просьбу, и значит сделать сказанное нами. Так и Ификрат называл Каллия нищенствующим жрецом Кивелы, а не факелоносцем. На это Каллий говорил, что он (Ификрат) - человек непосвященный, ибо в противном случае он называл бы его не нищенствующим жрецом Кивелы, а факелоносцем. И та, и другая должность имеет отношение к богине, но одна из них почетна, а другая нет. Точно так же [лица посторонние] называют [окружающих Дионисия] Дионисиевыми льстецами, а сами они называют себя художниками. И то, и другое название -метафора, но первое [исходит от лиц], придающих этому грязное значение, а другое [от лиц, подразумевающих] противоположное. Точно так же и грабители называют себя теперь пористами (сборщиками чрезвычайных податей). С таким же основанием можно сказать про человека, поступившего несправедливо, что он ошибся, а про человека впавшего в ошибку, что он поступил несправедливо, и про человека, совершившего кражу, что он взял, а также, что он ограбил. Выражение, подобное тому, какое употребляет Тилеф у Еврипида, говоря: Владычествуя над рукояткой меча и прибыв в Мизию, [такое выражение] неподходяще, потому что выражение "владычествовать" есть более возвышенное, чем следует, выражение, и [искусственность] не [достаточно] замаскирована. Ошибка может заключаться и в самих слогах, когда они не заключают в себе признаков приятного звука; так, например, Дионисий, прозванный Медным, называет в своих элегиях поэзию криком Каллиопы, на том основании, что и то, и другое звуки. Эта метафора нехороша вследствие неясного смысла выражений. Кроме того, на предметы, не имеющие имени, следует переносить названия не издалека, а от предметов родственных и однородных, так, чтобы было ясно, что оба предмета родственны, раз название произнесено, как например, в известной загадке: Я видел человека, который с помощью огня приклеивал медь к человеку. Эта операция не имеет термина, но то и другое означает некоторое приставление, поэтому ставление банок названо приклеиванием. И вообще из хорошо составленных загадок можно заимствовать прекрасные метафоры; метафоры заключают в себе загадку, так что ясно, что [загадки] - хорошо составленные метафоры. [Следует еще переносить названия] от предметов прекрасных; красота слова, как говорит Ликимний, заключается в самом звуке или в его значении, точно так же и безобразие. Есть еще третье [условие], которым опровергается софистическое правило: неверно утверждение Врисона, будто нет ничего дурного в том, чтобы одно слово употребить вместо другого, если они значат одно и то же. Это ошибка, потому что одно слово более употребительно, более подходит, скорей может представить дело перед глазами, чем другое. Кроме того, и разные слова представляют предмет не в одном и том же свете, так что и с этой стороны следует предположить, что одно [слово] прекраснее или безобразнее другого. Оба слова означают прекрасное или безобразное, но не [говорят], поскольку оно прекрасно или поскольку безобразно, или [говорят об этом], но [одно] в большей, [другое] в меньшей степени. Метафоры следует заимствовать от слов прекрасных по звуку, или по значению, или [заключающих в себе нечто приятное] для зрения или для какого-либо другого чувства. Например, есть разница в выражениях "розоперстая заря", это лучше, чем "пурпуроперстая", и еще хуже "красно-перстая". То же и в области эпитетов: можно создавать эпитеты на основании дурного или постыдного, например, [эпитет] "матереубийца", но можно также создавать их на основании хорошего, например, "мститель за отца". Точно так же и Симонид, когда победитель на мулах предложил ему незначительную плату, отказался написать стихотворение под тем предлогом, что он затрудняется воспевать "полуослов". Когда же ему было предложено достаточное вознаграждение, он написал: Привет вам, дочери быстроногих кобылиц, хотя эти мулы были также дочери ослов. С тою же целью можно прибегать к уменьшительным выражениям: уменьшительным называется выражение представляющее и зло, и добро меньшим [чем оно есть на самом деле]; так Аристофан в шутку говорил в своих "Вавилонянах": кусочек золота, вместо золотая вещь, вместо платье - платьице, вместо поношение - поношеньице - и нездоровьице. Но здесь следует быть осторожным и соблюдать меру в том и другом.

ГЛАВА III

Четыре причины, способствующие холодности стиля: 1) употребление сложных слов, 2) необычных выражений, 3) ненадлежащее пользование эпитетами, 4) употребление неподходящих метафор. Холодность стиля может происходить от четырех причин: во-первых, от употребления сложных слов, как, например, Ликофрон говорит о "многоликом небе высоковершинной земли" и об "узкодорожном береге". Или как Горгий выражался "искусный в выпрашивании милостыни льстец" и говорил об "истинно или ложно поклявшихся". Или как Алкидамант говорил о "душе, исполненной гнева", и о "лице, делающемся огнецветным", и как он полагал, что "их усердие будет целесообразным", и как он считал также "целесообразной" убедительную речь, и морскую поверхность называл "темноцветной". Все эти выражения поэтичны, потому что они составлены из двух слов. Вот в чем заключается одна причина [холодности стиля]. Другая состоит в употреблении необычных выражений, как, например, Ликофрон называет Ксеркса "мужем-чудовищем" и Скирон у него "муж-хищник", и как Алкидамант [говорит] об "игрушках" поэзии и о "природном грехе", и о человеке, "возбужденном неукротимым порывом своей мысли". Третья причина заключается в употреблении эпитетов или длинных, или неуместных, или в большом числе; в поэзии, например, вполне возможно называть молоко белым, в прозе же [подобные эпитеты] совершенно неуместны; если их слишком много, они обнаруживают [риторическую искусственность] и доказывают, что, раз нужно ими пользоваться, это есть уже поэзия, так как употребление их изменяет обычный характер речи и сообщает стилю оттенок чего-то чуждого. В этом отношении следует стремиться к умеренности, потому что [неумеренность здесь] есть большее зло, чем речь простая, [то есть лишенная эпитетов]: в последнем случае речь не имеет достоинства, а в первом она заключает в себе недостаток. Вот почему произведения Алкидаманта кажутся холодными: он употребляет эпитеты, не как приправу, а как кушанье, так у него они часты, преувеличены и бросаются в глаза, например [он говорит] не "пот", а "влажный пот", не на "Исфмийские игры", а на "торжественное собрание на Исфмийских играх", не "законы", а "законы, властители государств", не "быстро", а "быстрым движением души"; [он говорит] не о "музее", а о "музее природы", о "мрачной душевной заботе"; [он называет кого-нибудь] не "творцом милости", но "всенародной милости", [называет оратора] "распределителем удовольствия для слушателей"; [он говорит], что-нибудь спрятано не "под ветвями", а "под ветвями леса", что кто-нибудь прикрыл не "тело", а "телесный стыд", называет страсть "соперницей души"; последнее выражение (aVTi|ji|joq) есть в одно и то же время и составное слово, и эпитет, так что является принадлежностью поэзии; точно так же [он называет] крайнюю степень испорченности "выходящей из всяких границ". Вследствие такого неуместного употребления поэтических оборотов стиль делается смешным и холодным, а от болтливости неясным, потому что когда кто-нибудь излагает дело лицу знающему [это дело], то он уничтожает ясность темнотой изложения. Люди употребляют сложные слова, когда у данного понятия нет названия или когда легко составить сложное слово, таково, например, слово "xpovoTpipnV1 - времяпрепровождение, но если [таких слов] много, то [слог делается] совершенно поэтическим. Употребление двойных слов всегда более свойственно поэтам, пишущим дифирамбы, так как они любители громкого, а употребление старинных слов - поэтам эпическим, потому что [такие слова заключают в себе] нечто торжественное и самоуверенное. [Употребление же] метафоры [свойственно] ямбическим стихотворениям, которые, как мы сказали, пишутся теперь. Наконец, четвертая [причина, от которой может происходить] холодность стиля, заключается в метафорах. Есть метафоры, которые не следует употреблять, -одни потому, что [они имеют] смешной смысл, почему и авторы комедий употребляют метафоры; другие потому, что смысл их слишком торжествен и трагичен; кроме того [метафоры имеют] неясный смысл, если [они заимствованы] издалека, так, например, Горгий говорит о делах "бледных" и "кровавых". Или: "ты в этом деле посеял позор и пожал несчастье". Подобные выражения имеют слишком поэтический вид. Или как Алкидамант называет философию "укреплением законов" и Одиссею "прекрасным зеркалом человеческой жизни" и "не внося никаких подобных игрушек в поэзию". Все подобные выражения неубедительны вследствие вышеуказанных причин. И слова, обращенные Горгием к ласточке, которая, пролетая сбросила на него нечистоту, всего приличнее были бы для трагика: "Стыдно, Филомила" - сказал он. Для птицы, сделавшей это, это не позорно, а для девушки [было бы] позорно. Упрек, заключающийся в этих словах, хорошо подходил к тому, чем птица была раньше, но не к тому, что она есть теперь.

ГЛАВА IV

Сравнение, его отношение к метафоре. - Употребление сравнений. Сравнение есть также метафора, так как между тем и другим существует лишь незначительная разница. Так, когда поэт [говорит] об Ахилле: "Он ринулся, как лев" - это есть сравнение. Когда же он говорит: "Лев ринулся" - это есть метафора: так как оба (и Ахилл, и лев) обладают храбростью, то поэт, пользуясь метафорой, назвал Ахилла львом. Сравнение бывает полезно и в прозе, но в немногих случаях, так как [вообще оно относится] к области поэзии. [Сравнения] следует допускать так же, как метафоры, потому что они -те же метафоры и отличаются от последних только вышеуказанным. Примером сравнения могут служить слова Андротиона об Идриее, что он похож на собачонок, сорвавшихся с цепи: как они бросаются кусать, так опасен и Идрией, освобожденный от уз. И как Феодамант сравнивал Архидама с Евксеном, минус знания геометрии, на том основании, что, наоборот, Евксен = Архидаму + знание геометрии. [Таково] и сравнение, встречающееся в Платоновой "Республике": что люди, снимающие доспехи с мертвых, похожи на собак, которые кусают камни не касаясь человека, бросающего их. Таково же и [сравнение, прилагаемое] к народу, что он подобен капитану корабля сильному, но несколько глухому, а также к стихам поэтов - что они похожи на лиц свежих, но не обладающих красотой: последние становятся непохожи [на то, чем были раньше], когда отцветут, а первые - когда нарушен их размер. [Таково] и сравнение, которое Перикл делает относительно самосцев, что они похожи на детей, которые хотя и берут предлагаемый им кусочек, но продолжают плакать. [Таково же и сравнение] относительно виотийцев, что они похожи на дубы: как дубы разбиваются один о другой, так и виотийцы сражаются друг с другом. [Таково же] и [сравнение], делаемое Демосфеном относительно народа, что он подобен людям, которые страдают морской болезнью на корабле. И как Демократ сравнивал риторов с кормилицами, которые, сами глотая кусочек, мажут слюной по губам детей. И как Антисфен сравнивал тонкого Кифисодота с ладаном, который, испаряясь, доставляет удовольствие. Все эти [выражения] можно употреблять и как сравнения, и как метафоры, и очевидно, что все удачно употребленные метафоры будут в то же время и сравнениями, а сравнения, [наоборот], [будут] метафорами, раз отсутствует слово сравнения ["как"]. Метафору следует всегда заимствовать от сходства и [прилагать] ее к обоим из двух предметов, принадлежащих к одному и тому же роду, так, например, если фиал есть щит Вакха (Диониса), то возможно также назвать щит фиалом Арея.

ГЛАВА V

Пять условий, от которых зависит правильность языка. Удобочитаемость и удобопонимаемость письменной речи. - Причины, ведущие к неясности речи. Итак, вот из чего слагается речь. Стиль основывается на умении говорить правильно по-гречески, а это зависит от пяти условий: от [употребления] союзов, от того, размещены ли они так, как они по своей природе должны следовать друг за другом, сначала одни, потом другие, как этого требуют некоторые [писатели]; так, например, |Jsv и еуш |Jsv требуют за собой [первое] Ы, [второе] 6 Ы. И следует ставить их один за другим, пока еще [о требуемом соотношении] помнишь, не размещая их на слишком большом расстоянии, и не употреблять один союз раньше другого необходимого, потому что [подобное употребление союзов] лишь в редких случаях бывает пригодно. "Я же, когда он мне сказал, так как Клеон пришел ко мне с просьбами и требованиями, отправился, захватив их с собой". В этих словах вставлено много союзов раньше союза, который должен был следовать, и так как много слов помещено раньше "отправился", [фраза стала] неясной. Итак, первое условие заключается в правильном употреблении союзов. Второе [заключается] в употреблении именно собственных слов, а не описательных выражений. В-третьих, не [следует употреблять] двусмысленных выражений - кроме тех случаев, когда это делается умышленно, как, например, поступают люди, которым нечего сказать, но которые, [тем не менее], делают вид, что говорят нечто. В таком случае люди выражают это в поэтической форме, как, например, Эмпедокл. Такие иносказательные выражения своей пространностью морочат слушателей, которые в этом случае испытывают то же, что испытывает народ перед прорицателями: когда они выражаются двусмысленно, народ вполне соглашается с ними: Крез, перейдя Алис, разрушит великое царство. Прорицатели выражаются о деле общими фразами именно потому, что здесь менее всего возможна ошибка. Как в игре в "чет и нечет" скорее можно выиграть, говоря просто, "чет" или "нечет", чем точно обозначая число, так и [скорее можно предсказать что-нибудь, говоря], что это будет, чем точно обозначая время; поэтому-то оракулы не обозначают времени [исполнения своих предсказаний]. Все эти случаи похожи один на другой, и их следует избегать, если нет в виду подобной цели. В-четвертых, следует правильно употреблять роды имен, как их разделял Протагор - на мужские, женские и средние, например, "придя и переговорив, (еЛиоиоа кем бюЛгхиетоа) она ушла". В-пятых, [следует] соблюдать последовательность в числе, идет ли речь о многих или о немногих или об одном, [например], "они, придя, (sAuovTsq), начали наносить мне удары". Вообще написанное должно быть удобочитаемо и удобопонимаемо, а это - одно и то же. Этими свойствами не обладает речь со многими союзами, а также речь, в которой трудно расставить знаки препинания, как, например, в творениях Ираклита. Расставить знаки в творениях Ираклита - [большой] труд, потому что неясно, к чему что относится, к последующему или к предыдущему, как, например, в начале своей книги он говорит: "Относительно разума требуемого всегда люди являются непонятливыми". Здесь неясно, к чему нужно присоединить знаком [запятой] слово "всегда". Ошибка является еще и в том случае, если для двух различных понятий употребляется выражение, неподходящее [к ним обоим], например, для звука и цвета; выражение "увидев" не подходит [к обоим этим понятиям], а выражение "заметив" подходит. Кроме того, неясность получается еще и в том случае, если, намереваясь многое вставить, не поместишь в начале того, [что следует], например, [если скажешь]: "я намеревался, переговорив с ним о том-то и о том-то и таким-то образом, отправиться в путь", а не так: "я намеревался, поговорив, отправиться в путь", а потом "и случилось то-то и то-то и таким-то образом".

ГЛАВА VI

Что способствует пространности и сжатости стиля? Пространности стиля способствует употребление определения понятия вместо имени, [обозначающего понятие], например, - если сказать не "круг", а "плоская поверхность, все конечные точки которой равно отстоят от центра". Сжатости же [стиля способствует] противоположное, то есть [употребление] имени вместо определения понятия. [Можно для пространности поступать следующим образом], если [в том, о чем идет речь] есть что-нибудь позорное или неприличное; если есть что-нибудь позорное в понятии, - можно употреблять имя, если же в имени, то понятие. [Можно] также пояснять мысль с помощью метафор и эпитетов, остерегаясь при этом того, что носит на себе поэтический характер, - а также представлять во множественном числе то, что существует в единственном числе, как это делают поэты: хотя существует одна гавань, они все-таки говорят: В Ахейские гавани, а также: Эти многораскрывающиеся складки письма. [Можно для пространности] не соединять [два слова вместе], но к каждому из них присоединять [отдельное определение], [например] от жены от моей, или, для сжатости, напротив: от моей жены. [Выражаясь пространно], следует также употреблять союзы, а если [выражаться] сжато, то не следует их употреблять, но не [следует] также при этом делать речь бессвязной, например, можно сказать "отправившись и переговорив", а также: "отправившись, переговорил". Полезна также манера Антимаха, - [при описании предмета] говорить о тех качествах, [которых у данного предмета] нет, как он это делает, воспевая гору Тевмессу: Есть небольшой холм, обвеваемый ветрами. Таким путем можно распространить [описание] до бесконечности. И можно говорить как о хороших, так и о дурных качествах, которыми данный предмет не обладает - смотря по тому, что требуется. Отсюда и поэты заимствуют свои выражения: "бесструнная и безлирная мелодия". Они производят эти выражения от отсутствия качеств; этот способ очень пригоден в метафорах, основанных на сходстве, например, если сказать, что труба есть безлирная мелодия.

МИФОЛОГИЯ
СИЛА И МУДРОСТЬ СЛОВА