Шихирев П Н (10)

Искусственная изоляция социальной установки для, казалось бы, наиболее глубокого ее изучения привела по существу к тому, что в условиях лабораторного эксперимента, да и во многих полевых исследованиях, она изучалась только как общепринятое социально одобряемое мнение, в то время как поведение в реальной жизни - это сложный комплекс, результат влияния огромного количества факторов: предположений индивида о возможных последствиях данного поведения, оценки этих последствий, мнений индивида о том, почему он чувствует, что должен поступать так или иначе, его мнений о том, какое поведение считается должным в его обществе, уровня аффективной коннотации, мотивации действия в соответствии с нормативными убеждениями и т. д. Таким образом, изучение установки в соответствии с канонами позитивизма привело к тому, что в конце технологической "цепочки" исследования получился весьма своеобразный продукт: абстрактная позиция абстрактного индивида, декларирующего свое согласие с господствующими ценностями. 112 Опыт С111Л: парадигма объяснчия Ограниченность и даже наивность такого результата в последнее время стали настолько очевидными, что речь уже идет не о том, придерживаться прежней логики исследования или нет, а о том, как ее изменить. В частности, предлагается отказаться от деления установки на компоненты [Eriich, 1975, р. 135], конкретизировать исследования (например, определять отношение не к неграм вообще, а к негру, представителю конкретной социальной группы) [Eriich, 1975, р. 134], признать, что мнение не обязательно связано с установкой, наконец, изменить технику измерения, дополнив шкальный анализ наблюдением и тому подобными объективными методами, так как индивид якобы не способен точно выразить свою установку вербально [De Fleur, Westie, 1975, p. 40]. Вряд ли, однако, можно ожидать, что подобные усовершенствования смогут послужить началом "восстановления" человека - основного объекта, для изучения которого и было введено понятие социальной установки. Это возможно лишь в том случае, если анализировать индивидуальное поведение в социальном контексте, т. е. как детерминированное социальными закономерностями более высокого порядка, а саму установку анализировать как социальный продукт, имеющий определенные функции. Поскольку позитивистская логика исследования в социальной психологии обусловлена претензией позитивизма на получение прагматически эффективного знания и потому, собственно, и поддерживается правящим классом, есть смысл обратиться к тому, какие законы и какие неочевидные для обычного практического разума данные были получены. Характеризуя итоги Иельских исследований, один из крупнейших специалистов по проблемам эффективности массовой коммуникации У. Шрамм сказал, что они поставили "старые правила риторики на научные рельсы" [The Science of Human Communication. Schramm (ed.), 1966, p. 266]. Ту же мысль более определенно выразил У. Мак-гайр: "Подход теории научения (в исследованиях изменения установки. - П. Ш.) редко опрокидывает наши обыденные представления", этот подход, на наш взгляд, все больше и больше приобретает статус "плодотворной ошибки" [McGuire W., 1968, р. 266-267]. В самом деле, в подавляющем большинстве случаев были получены весьма скудные (с точки зрения их новизны) данные. В основном это данные, например, о том, что женщины и дети (вообще женщины, вообще дети) легче поддаются убеждениям, но их мнения менее устойчивы, люди пожилого возраста более консервативны; прежде чем изменить установку, надо ее "расшатать", т. е. заставить человека сомневаться в ее адекватности; внешность и авторитет коммуникатора существенно влияют на эффективность коммуникации; коммуникатор не Американский вклад в развитие социальной психологии ... 113 должен противопоставлять себя аудитории и т. д. [Hovland, 1957, 1959]. Таким образом, и практическая эффективность научных исследований оказалась гораздо ниже ожидаемой. Весь парадокс заключен здесь в том, что чем сильнее исследователь стремится к максимальной "научности" (т. е. уровню объективности, достигнутому точными науками: физикой, математикой и т.п.), тем больше он "очищает" объект своего исследования - человека - от "помехообразующих" переменных, приравнивая его к неодушевленному механизму, и тем меньше, естественно, он может проникнуть в суть того, что недоступно для внешнего наблюдения, и тем более тощими становятся выводы. Этот подход стимулируется, помимо принципов позитивизма, идеологическим заказом. В частности, на исследования процесса изменения социальной установки сильный отпечаток наложило представление о человеке как пассивной пешке. Специфическая логика исследования, в результате которой человек был сведен до уровня объекта, была дополнена устремлением что-то с ним делать, и в итоге человек приобрел облик доступного для манипуляции объекта. Его собственная внутренняя активность была сведена в получившейся модели до минимума. Влияние специфической идеологии сказалось и в представлении о самой установке. Обращают на себя внимание ее трактовки как структуры, стремящейся к равновесию, к непротиворечивости, в то время как по существу для установки как динамичного состояния нормальной является, напротив, постоянная тенденция к выходу из равновесия, о чем свидетельствуют и конкретные исследования [Вегупе D., I960]. Очевидно, в таком подходе сказалось стремление к бесконфликтности и стабильности как всеобщему идеалу. 6.2. Социальный стереотип Значительное внимание на протяжении почти всей истории американской социальной психологии уделялось генерализации и категориза-ции - процессам, лежащим в основе формирования социального стереотипа. Термин "стереотип" был введен в социальную науку в США более 50 лет назад У. Липпманом при построении им концепции общественного мнения. Сама концепция - яркое проявление прагматического интереса к обыденному сознанию, для которого поиски истины заканчиваются после получения "инструментального" знания,т. е. знания, обеспечивающего эффективность поведения в повседневной жизни. Несмотря на многие недостатки концепции Липпмана , ему удалось выявить реально существующий феномен и указать на некоторые закономерности функционирования стереотипа в процессе мышления и поведения. Опыт США: -парадч/ма объяснения Явление стереотипизации, бесспорно, существует объективно. Оно обусловлено принципом экономии, свойственным человеческому мышлению, его способностью двигаться от единичных конкретных случаев к их обобщению и обратно к этому факту, понятому уже в рамках общего правила. Этот процесс вызван необходимостью упорядочить, классифицировать, категоризировать окружающую действительность. По всей видимости, большинство стереотипов адекватно отражают объективную реальность, а их эффективность обусловлена достаточно высокой степенью однообразия повседневной жизни. Преимущество стереотипа - его функция классификатора действительности зачастую превращается в существенный недостаток. Это бывает, когда стереотип не соответствует больше объективной действительности либо когда он классифицирует явления и объекты по вторичным несущественным признакам. В исследованиях, изучающих стереотип как элемент когнитивного процесса, он рассматривается с точки зрения истинности его содержания; как результат формирования представлений и умозаключений (процесса стереотипизации); как понятие, как образ. Представления о мере истины, содержащейся в стереотипе, проделали определенную эволюцию. Липпман считал, что "стереотип не обязательно ложен", а иногда может быть "абсолютно правилен" [Lippman W., 1922, р. 123]. Это мнение, кстати говоря, было подтверждено в одном из первых исследований стереотипа человека (антро-постереотипа), выполненных Райсом [Rice, 1926]. Несмотря на это, в дальнейшем гораздо более широкое распространение получили определения стереотипа как "совокупности мифических признаков, приписываемых группам" [Clark, 1949], как "широко распространенной ложной информации, традиционной бессмыслицы" [Hayakawa, 1962], некоторые авторы даже предлагали новый термин "социотип" для обозначения готового стандартного, но в отличие от стереотипа, истинного знания [Bogardus, 1950]. Однако по мере того, как рос объем знаний о стереотипе, категорическое утверждение о его исключительно ложном характере сменялось более осторожной оценкой. В настоящее время все большее признание находит выдвинутая в 1950 г. О. Клайнбергом гипотеза о "зерне истины" в стереотипе, согласно которой общий объем истинных знаний в стереотипе превышает объем ложных [Klineberg, 1950]. Исследования стереотипа пошли по пути выявления факторов, влияющих на объем "зерна истины". Была высказана и получила частичное подтверждение гипотеза о том, что мнение человека о членах какой-либо социальной группы, вероятнее всего, будет точно, если эта группа играет строго Американский вклад в развитие социальной психологии ... 115 определенную роль, "поскольку то, что предписывается категории (лю-дей.--П.Ш.), обычно выполняется ею и от нее ожидается" [Berry, 1970, р. 29], а также гипотезы о том, что признаком истинности стереотипа может служить совпадение мнений членов одной группы с мнениями представителей другой группы о первой [Op.Cit., р. 30], о положительной корреляции униформности (единства мнений членов данной группы) и истинности, информированности и истинности гетеростере-отипа. Количество исследований, в которых стереотип изучался в этом плане, огромно, но, к сожалению, далеко не соответствует научной и практической ценности полученных результатов. Данные целого ряда исследований не подтверждают вывода о якобы неизбежной неполноценности как самого процесса, так и его конечного результата - стереотипизированного представления. Как бы суммируя эти данные, М. Яхода делает следующий вывод: "... Нельзя сказать ничего определенного о степени или типе искажения, преувеличения или упрощения, наблюдаемых в этих убеждениях (стереотипах. П.Ш.)... Стереотип нельзя также представить как чрезмерное упрощение свойств внешнего мира. Многие стереотипы фактически представляют собой детализацию этих свойств" [A dictionary of the social sciences/ Ed. by J. Gould, et al, 1964, p. 695]. Означает ли это, что стереотип не обладает свойствами, достаточно специфическими для того, чтобы выделить его как особый вид знания? А если и обладает, то какими? Интересный вариант ответа на эти вопросы дает У. Вайнэки. Специфику стереотипа как особого класса понятий он пытается выявить, анализируя процесс формирования представлений об объекте, в котором, по его мнению, необходимо различать представления об интенсиональных и экстенсиональных свойствах объекта. Интенсиональные свойства, согласно Вайнэки, суть свойства объекта, выделяемые субъектом, как имеющие для него специфическое, личное значение, которое может отличаться от значений, придаваемых объекту другими людьми. Экстенсиональные же свойства имеют всеобщее значение, и относительно них "между всеми нормальными людьми существует единое мнение". Стереотип, по мнению Вайнэки, это такое понятие, которое может формироваться на основе как интенсиональных, так и экстенсиональных свойств (в отличие от научных понятий, которые складываются лишь на основе экстенсиональных свойств). Рациональное зерно концепции Вайнэки, на наш взгляд, состоит в том, что вместо вопроса об истинности стереотипа он ставит в центр внимания проблему абсолютизации тех или иных конкретных свойств объекта, возведения их в ранг сущностных, критерием чего является их социальная значимость, т. е. согласие об их важности, достигнутое в рамках данной социальной общности. 1 16 Oiiuiii С111Л: парадигма объяснения Иными словами, стереотип, согласно этой концепции, отличается от других видов знания тем, что соотносится главным образом не с соответствующим объектом, а со знаниями других людей о нем. Стереотип - знание стандартное, в чем, видимо, его главная отличительная особенность. При этом неважно, истинно данное знание или ложно, поскольку главное в стереотипе - не сама истинность, а убежденность в ней, причем отличительной особенностью убежденности, сопутствующей стереотипу, является ее устойчивость, прочность. На наш взгляд, оценка того или иного вида знания с точки зрения его фиксированности, прочности весьма плодотворна, ибо влечет за собой постановку весьма важной новой проблемы: каким образом знание "затвердевает", превращается в догму и почему функционирует, даже когда доказана его гносеологическая несостоятельность. В настоящее время эта проблема только поставлена и ждет своего решения. Вся сложность состоит здесь в том, чтобы определить грань, за которой знание начинает превращаться в стереотип или, точнее говоря, которая знаменует собой завершение процесса стерео-типизации, начавшегося с момента фиксации знания в знаковой форме. Как выяснилось, фиксированность стереотипа связана с поляризацией знания: чем прочнее оценка, тем она категоричнее, четче, и наоборот. Здесь вновь подтверждается закономерность, убедительно и неоднократно доказанная в исследованиях установки: степень фиксации установки связана с силой проявления эффекта ассимиляции и контраста. Итак, центральная проблема в исследовании стереотипа - это объяснение его устойчивости и поляризованности. Р. Картер утверждает, что "фиксированность и поляризация зависят от когнитивного стиля индивида" [Carter, 1962]. Иными словами, появление стереотипа объясняется индивидуальными психологическими особенностями. Очевидно, что нельзя отрицать существование индивидуальных различий между людьми, но также очевидно и то, что один и тот же человек может демонстрировать в отношении различных объектов различный когнитивный стиль или что два человека, отличающиеся друг от друга когнитивным стилем в отношении одних объектов, в отношении других демонстрируют одинаковый стиль. Вряд ли можно согласиться с тем, что догматиком человек становится от рождения или что человек, догматически рассуждающий в одном случае, во всех остальных также окажется догматиком. Основной аспект феномена стереотипа - социально-психологический. Он был выделен еще Липпманом, который говорил, что "помимо экономии усилий есть и другая причина того, почему мы так часто придерживаемся наших стереотипов, когда могли бы использовать ч-мй Американский вклад в развитие социальнои псилологии ... 1 17 более непредвзятые способы видения. Системы стереотипов могут быть ядром наших личных традиций, защитой нашего положения в обществе... Модель стереотипов не нейтральна. Это не просто способ замены порядком великой, цветущей и шумной путаницы настоящего. Это не просто схематизация, это и то и другое и еще кое-что. Это гарантия нашего самоуважения. Это проекция на мир нашего собственного чувства, наших собственных ценностей, нашей собственной позиции и наших собственных прав. Поэтому стереотипы в высшей степени заряжены теми чувствами, с которыми они связаны... Не удивительно тогда, что любое посягательство на стереотип представляется посягательством на основы мироздания. Это посягательство на основы нашего мироздания... Когда вы начинаете спорить о фабриках, шахтах, политической власти, вы не спорите, вы боретесь, стереотип вызывает в вас какое-то сильное чувство. Начав спор, вы не можете остановиться" [Lippman, 1922, р. 96]. Объекты, представляющие ценность для группы, - вот что защищают стереотипы. Объяснение специфики действия стереотипа не врожденными свойствами психологии мышления и восприятия, а функцией защиты социальных ценностей, функцией ориентира при определении отношения личности к объекту или явлению, составляют одну из сильных сторон в рассуждениях Липпмана. Этой же защитной функцией объясняется и еще одна отличительная особенность стереотипа - его эмоциональная насыщенность. Чем тверже оценка, тем, как правило, большую эмоцию вызывает любая попытка подвергнуть ее сомнению, и, наоборот, чем интенсивнее эмоция, тем категоричнее выражающее ее мнение. Пожалуй, единственным специфическим признаком стереотипа, относительно которого существует почти всеобщее единодушие, - это интенсивность эмоционального фона, сопровождающего его реализацию. На этот факт обращал внимание еще У. Липпман. Природа эмоционального наполнения стереотипа пока что почти не изучена, однако в настоящее время можно выделить две основные точки зрения. В одном случае эмоциональная энергетика стереотипа рассматривается как проявление личностных процессов и соответственно устойчивость стереотипа объясняется их константностью. В другом случае, наоборот, эмоциональный заряд стереотипа объясняется фактом его прочной фиксации в структуре личности и соответственно ставится в зависимость от глубины и степени устойчивости самого стереотипа. Согласно первой точке зрения, индивид держится за стереотип потому, что он выражает и защищает его личные интересы, согласно второй - потому, что стереотип выражает и защищает интересы социальной общности. 118 Опыт США: парадигма объяснения Рассмотрим первую точку зрения, наиболее четко выраженную Г. Олпортом [Allport, 1958]. Она интересна тем, что представляет характерный вариант подхода к стереотипу как когнитивному элементу (т. е. одному из компонентов) установки, причем установки специфической - этнического предрассудка. Конструкция Г. Олпорта такова. Предрассудок включает два обязательных компонента: отношение (установку) симпатии или антипатии, причем не просто, как "конкретное отношение к конкретной группе", а как "выражение всего способа мышления о мире, в котором он живет", и "связанное с ним чрезмерно общее и потому ошибочное убеждение" [Op.Cit., р. 19]. Отношение между компонентами предрассудка состоит в том, что система убеждений обычно приспосабливается к системе установок, представляет их в сознании субъекта, рационализирует. В свою очередь, главную роль в системе убеждений выполняет "категория", "имеющийся набор (группа, связка) ассоциированных идей, в целом обладающий свойством управлять повседневным приспособлением" [Op.Cit., р. 170]. Что касается стереотипа, то он есть "преувеличенное убеждение, связанное с категорией. Его функция состоит в том, чтобы оправдывать (рационализировать наше поведение в связи с этой категорией") [Op.Cit., р. 171]. Итак, категория рационализирует отношение, а стереотип категорию. Исходя из своего представления о категории, Олпорт утверждает, что У. Липпман именно ее имел в виду, говоря о стереотипе. Полемизируя с Липпманом, он говорит: "Стереотип не тождествен категории. Он, скорее, фиксированная идея, сопровождающая категорию. Например, категория "негр" может содержаться в уме просто как нейтральное, утверждающее понятие, относящееся просто к расовой принадлежности. Стереотип появляется, когда и если первоначально нейтральная категория наполняется "образами" негра и суждениями о нем как музыкальном, ленивом, суеверном и т.п." [Op.Cit., р. 187]. Иными словами, Олпорт делит стереотип Липпмана на две части и признает лишь за "образом-картинкой" право называться стереотипом. На наш взгляд, подобное деление не имеет принципиального значения; категория, "наполненная" образом, и есть стереотип Липпма-на, разделить их можно лишь теоретически. Однако Олпорт не случайно настаивает на различном толковании. Для Липпмана яркий эмоциональный образ - это обязательный признак любой категории, связанной с ценностной структурой личности. Олпорт же ограничивает сферу действия стереотипа тем аспектом, который связан с внутренними психологическими процессами, в первую очередь такими, как вытеснение, проекция, рационализация и другими - защитными в их классическом фрейдистском понимании. Вывод, к которому при-Американский вклад в развитие социальной психологии ... 1 19 ходит Оллпорт, соответствует его логике: стереотип и стереотипизи-рованное мышление суть печальные привилегии личности определенного типа - невротической, "авторитарной" и т. п. Разумеется, Олпорт далек от того, чтобы объяснять существование стереотипов только психодинамикой личности. В своей книге "Природа предрассудка" он анализирует еще две основные причины: человек может испытывать предубежденность к другому, угрожающему его интересам; он может также внешне демонстрировать предрассудок как выражение согласия с нормами группы, иными словами, лишь формально быть предубежденным. В целом в последнее время психоаналитический подход имеет гораздо меньше сторонников. Необходимо отметить, что психодинамический подход к стереотипу имеет гораздо меньше сторонников, нежели точка зрения, основанная на признании решающей роли социальной общности в процессе формирования, функционирования стереотипов и их усвоения личностью, а попытки определить стереотип без применения понятий "социальная группа", "социальный символ" и т. д. редки. Даже в том случае, когда признается роль психодинамики, это признание сопровождается указанием на не меньшую, по крайней мере, роль социальной группы. Так, например, по мнению Ла Виолетт и Силверт: "Выбор, детализация и наполнение стереотипа в процессе его формирования и структурирования может объясняться не только его (индивида. - П. Ш.) личностными потребностями или психологическими механизмами, но, кроме этого, также процессом сохранения своей идентификации с группой и своего в ней статуса" [La Violette, et а1, 1951, p. 259]. Осознание этого мы находим и в следующих словах МакДэвида и Хэрэри: "Когда индивиды принадлежат к высокоорганизованным группам или обществам, они чаще всего бывают ограничены в своих связях с членами других обществ или групп, и таким образом их межличностные отношения основываются скорее на предрассудках, нежели на точной и надежной информации и непосредственном опыте" [McDavid, et а1, 1974, р. 197]. Подводя итог, нельзя не отметить, что и в этом объяснении, и в исследованиях стереотипа в целом речь практически идет либо о стереотипе, возникшем ошибочно, случайно в данной социокультурной среде, либо преимущественно об этническом предрассудке. По существу нет ни одного серьезного исследования стереотипов не только представителей классов (предпринимателя, рабочего и т. п.), но даже профессий, что констатируется и самими американскими исследова-120 Опыт С III А: парадигма объяснения телями [Taginri, 1968, р. 418]. Этот факт лишний раз свидетельствует о действии идеологических запретов на определенные темы. 6.3. Социальная перцепция и обыденное сознание Необходимость изучения закономерностей того, что в философии принято называть обыденным сознанием, практическим разумом, здравым смыслом и т.п., не требует особых доказательств. Это одна из центральных проблем социальной психологии, если учесть регулятивную роль в поведении человека, его умозаключений, представлений об окружающем мире, других людях, самом себе. В американской социальной психологии до работ К. Левина значение этой важной области, хотя и признавалось, однако изучалась она мало: сказывалось действие табу, наложенного во времена борьбы с интроспекционизмом. Субъективный мир считался недоступным для изучения методами науки, обязанной иметь дело только с внешне наблюдаемыми явлениями. К. Левин едва ли не первым из социальных психологов в США поставил вновь на повестку дня вопрос о необходимости изучения интрасубъективной реальности. Как известно, согласно теории поля, поведение человека развертывается не только в соответствии с внешними, объективными, доступными для внешнего наблюдения материальными условиями. Оно зависит также от такой реальности, как психологическая картина действительности. Поскольку индивид ведет себя в соответствии именно с этой психологической реальностью, задачей первостепенной важности становится анализ закономерностей ее формирования, сохранения и изменения. Собственно, главное отличие теории поля от бихевиоризма состоит как раз в сохранении психологической реальности. Согласно теории поля, центральным объектом исследования должна быть психологическая экология, а поведение (под которым понимается любое изменение в жизненном пространстве) должно "описываться в терминах психологического поля в том виде, в каком оно существует для индивида в любое данное время". По мнению Шоу и Костанцо, "описание ситуации должно быть скорее "субъективным", нежели "объективным", т. е. ситуация должна описываться с позиции индивида, поведение которого исследуется, а не с позиции наблюдателя" [Shaw, 1970, р. 119]. Вполне логично, что Левин неоднократно подвергался критике за феноменологизм. Весьма интересно и показательно то, как защищает Левина от подобной критики его ученик М. Дойч. Во-первых, говорит он, Левин не отрицал, что понятия и методы должны быть доступны для интерсубъективной верификации. Во-вторых, он никогда не отождествлял "то, что существует для человека", с "осознанием", "сознанием" или "способностью к вербальному описанию"; он пони-Американский вклад в развитие социальной психологии ... 121 мал, что многие факторы действуют неосознанно. Поэтому, если исходить из того, что Левин допускал существование некой субъективной реальности, лежащей за пределами осознаваемого, то Левина нельзя считать феноменологом. Кроме того, его интересовали процессы осознания, и он "чутко относился к тем возможностям проникновения в суть психологических процессов, которые дают субъективные отчеты" [Deutsch, 1968, р. 417]. О том, что именно эта линия в работах Левина оказалась наиболее перспективной, свидетельствует действительное развитие социальной психологии в последующие годы. Так, со временем резко возросла роль символического интеракционизма и именно тех его направлений, в которых в качестве основного материала исследования фигурируют самоотчеты испытуемых. Кроме того, эта линия получила развитие и в интересных исследованиях Ф. Хайдера и Г. Келли, которые в центр внимания поставили закономерности отражения причинно-следственных связей в обыденном сознании [Heider, 1944, Kelley, 1973]. Наконец, следуя той же традиции, Абельсон положил начало экспериментальному изучению так называемой психологики, имеющей свои, специфические правила [Abelson, et а1, 1958]. В настоящее, время даже такие адепты бихевиоризма, как А. Бандура, признают, что субъект может быть объектом собственного анализа. Вполне очевидно, что исследование обыденного сознания не может обойтись без использования самоотчета испытуемых. Означает ли это возвращение вспять к интроспекционизму? Формально - да. Фактически - нет, поскольку самоотчет фактически лишен статуса самодостаточного метода и дополняется рядом других сугубо объективных исследовательских процедур " Как правило, о наличии чувства симпатии или антипатии, любви, ненависти, стремления к достижению конкретной цели и т. д. часто нельзя узнать иначе, как из самоотчета. Иными словами, самоотчет в социально-психологическом исследовании - неизбежный и необходимый источник данных. Эта банальная в общем идея, несмотря на ее формальное "отлучение", практически повсеместно используется во всех методах, основанных на регистрации вербального поведения (интервью, анкета, измерение установки и т. п.). Как известно, идея исследования психологической экологии в том виде, в каком ее предлагал К. Левин, при его жизни не нашла особой поддержки. Изучение субъективного мира индивида шло в двух направлениях: исследования влияния культуры на мышление и когнитивные процессы и исследования восприятия человека человеком. Мысль о том, что человек не рождается с готовым аппаратом восприятия и переработки информации, что между индивидом и окружающим его миром стоит особая, порожденная обществом, условиями 122 Опыт С111Л: парадигма объяснения бытия человека, призма, - далеко не нова. Исследования Рэдклиф-фа-Брауна, Б. Малиновского, М. Мида, многих других ученых, занимавшихся сравнительным анализом различных культур, подтвердили реальность социальных (т. е. возникших в обществе и им закрепляемых) опосредующих переменных, влияющих на память, визуальное восприятие и т. п. Большое воздействие на исследования взаимодействия культуры и мышления оказала гипотеза "лингвистической относительности" Уорфа и Сэпира. Новый импульс аналогичным исследованиям в области психологии восприятия был дан в 1947 г. классическими экспериментами Брунера и Гудмэна. Напомним, что в этих экспериментах испытуемые (дети из бедных и состоятельных семей) воспринимали монеты в зависимости от их достоинства как большие по сравнению с нейтральными кружками того же размера, кроме того, у детей из бедных семей эта тенденция была выражена более ярко. Эти исследования возвестили о появлении так называемого "нового взгляда" на перцепцию [Brunei-, et а1., 1947]. В 1952 г. Уиттрайх [Wittreich, 1952] поставил не менее яркий эксперимент по восприятию знакомых и незнакомых людей, используя комнату Эйса, создающую иллюзию увеличения (или уменьшения) роста одного и того же человека. Оказалось, что хорошо знакомые люди, например супруги, воспринимая друг друга, испытывали значительно меньшую иллюзию, нежели при восприятии незнакомых людей. В 1956 г. Уиттрайх и Рэдклифф, используя особую оптику, искажающую восприятие, отметили большую сохранность адекватного восприятия испытуемыми лиц "власть предержащих" (одетых в военную униформу с четким знаком воинского чина) по сравнению с восприятием лиц "власти не имущих" (одетых в нейтральное штатское платье) [Wittreich, et а1., 1956]. В 1957 г. Бэгби, используя метод бинокулярного конфликта, показал, как обусловленное культурой восприятие "выбирает" из двух разных изображений более знакомое. В этом опыте двум группам испытуемых: мексиканцам и американцам предъявлялись слайды, в которых пары сюжетов для бинокулярного предъявления составлялись, например, из сцены игры в бейсбол и боя быков. Была получена большая статистически значимая разница между этими двумя группами. Оказалось, что мексиканцы были склонны думать, что они видят только бой быков, а американцы-только сцену игры в бейсбол [Bagby, 1957]. Подробный обзор "Влияние культуры на когнитивные процессы" опубликован в 1964 г. Триандисом [Triandis, 1964]. Краткий обзор исследований по этой проблеме дан в книге М. Коула и С. Скрибнер, вышедшей в русском переводе [Коул, и др., 1977]. Американский вклад в развитие социальной психологии ... 123 Вся эта проблематика охватывается всеобъемлющим термином "социальная перцепция". Ее исследуют несколько наук, от этнографии до психолингвистики, каждая в своем аспекте. Вполне естественно, что исследования в каких-то моментах пересекаются, и рано или поздно возникает проблема специализации в изучении столь широкого объекта в зависимости от предмета конкретной науки. Это далеко не простой вопрос, если учесть, что при кажущейся ясности сам термин "перцепция" требует весьма детального уточнения, выявления его отличия от таких терминов, как: когнитивный процесс, суждение, категоризация и т. п. Так, например. Френч вводит разграничение по принципу непосредственной данности: "перцепцию можно определить как процессы, непосредственно испытываемые организмами", "по мере того, как опыт становится менее непосредственным и увеличивается объем процесса интерпретации, начинают вовлекаться когнитивные процессы" [French D., 1972, р. 402]. Настоятельным оказывается и определение того, "в какой степени на исследуемые психические процессы могут оказывать влияние системы убеждений, ценностей и т. п." [Tajfel, 1968, р. 322]. Еще большую сложность представляет выяснение того смысла, который вкладывается в слово "социальная". Существуют два основных решения. Социальная - потому, что опосредуется социальной системой ценностей, социальными стандартами восприятия. Это наиболее распространенная точка зрения в общей психологии. Социальная - потому, что означает восприятие социальных объектов в отличие от объектов несоциальных. Но что считать социальным и что несоциальным, тоже далеко не ясно, поскольку многие несоциальные объекты могут приобрести смысл социальных (например, метеорит в Мекке превратился в социальный символ, объект почитания), попадая или будучи перенесенными в социальную ситуацию и т. п. В американской социальной психологии эта проблема решалась по следующей логике. Социальная перцепция есть восприятие социального объекта. Основной социальный объект - человек. Значит, социальная перцепция есть восприятие другого человека. Такова, например, точка зрения Хайдера: "Мы будем говорить о... несоциальной перцепции, когда имеем в виду восприятие неодушевленных объектов, и... о социальной перцепции, когда имеем в виду восприятие другого человека" [Heider, 1958, р. 21]. Г. Тэджфел справедливо отмечает, что в таком решении не учитывается, что восприятие другого человека охватывает весьма обширный круг явлений от восприятия физических характеристик человека до исключительно сложных умозаключений о его личностных особенностях [Tajfel, 1968, р. 316]. Кроме того, не вполне ясно, будет ли социальным с этой точки зрения 124 Опыт CUIA: llapadu/Md объяснения восприятие статуи или портрета и в какой степени социальна антропоморфическая интерпретация движения геометрических фигур в известных опытах Хайдера и Зиммеля [Heider, 1944].