СПЕРАНСКИЙ МИХАИЛ МИХАЙЛОВИЧ - ДОСКА ОБЪЯВЛЕНИЙ ГИПЕРИНФО

100199 Просмотров

СПЕРАНСКИЙ МИХАИЛ МИХАЙЛОВИЧ

Сперанский граф Михаил Михайлович

— государственный деятель времен Александра І и Николая I (1772—1839 г.). I. Сперанский родился 1 января 1772 г. в селе Черкутине, Владимирского уезда, где отец его, Михаил Васильевич, был священником. Семи лет отдан был отцом во владимирскую духовную семинарию; по окончании семинарского курса, как один из лучших студентов, переведен был студентом в главную Александро-Невскую семинарию, которую также прекрасно окончил (1791 г.) и был оставлен при ней преподавателем математики, физики, красноречия; затем преподавал философию и сделан был префектом семинарии. Благодаря связям, которые давно уже образовались между Черкутиным и известным протоиереем Самборским, в свою очередь близким к кн. Куракину, Сперанский принят был на службу к кн. А. Б. Куракину, определившему его вскоре (1797 г.) в канцелярию генерал-прокурора. Несмотря на частые смены генерал-прокуроров при Павле (Куракин, Лопухин, Беклешов, Обольянинов), Сперанский продолжал возвышаться и тогда уже стал известен лично и государю и цесаревичу Александру Павловичу. Вступление на престол Александра I сразу изменило положение Сперанского; Д. П. Трощинский, пользовавшийся тогда большим доверием государя, взял к себе в помощь Сперанского, который был назначен статс-секретарем (19 марта 1801 года); скоро Сперанский занял место в канцелярии нового непременного совета. Тогда же Сперанский стал проникаться конституционной идеей; государь хотел в день своего коронования обнародовать всемилостивейшую свою грамоту русскому народу, которая должна была стать magna charta России; сохранился текст этой грамоты с незначительными стилистическими поправками Сперанского. К этому же времени относится сближение Сперанского с молодыми друзьями Александра — Кочубеем, Строгановым, Новосильцевым и Чарторыйским; можно считать доказанным, что Сперанский не только был осведомлен о намерениях неофициального комитета, но и принимал косвенное участие в работах, составляя записки и проекты для молодых друзей Александра (Корф и вел. кн. Николай Михайлович), следовательно, и Сперанского можно считать одним из авторов неудачной реформы 1802 года. Сперанский пользовался в чиновном мире такой репутацией, что из-за него произошел спор между Трощинским, желавшим сохранить Сперанского при совете, и Кочубеем, тянувшим Сперанского в новое министерство внутренних дел; спор разрешен был государем в пользу Кочубея; Сперанский, несомненно, хотел служить под начальством Кочубея. Без преувеличений можно сказать, что все главные бумаги, в изобилии выходившие тогда из министерства внутренних дел, написана Сперанским; они упрочили положение и репутацию его. В 1803 г. он выступил впервые с крупным проектом. Ему поручено было от государя, впрочем не лично, а чрез Кочубея, составить план устройства судебных и правительственных мест империи; проект известен пока лишь в черновом виде (напечатан И. А. Бычковым, в XI т. "Истор. Обозрения"). Записка эта практических последствий не имела; она любопытна тем, что Сперанский считал Россию далеко не готовой для конституционного строя, каким он его понимал; здесь же указаны основы этого строя: свобода всех состояний, существование общественного мнения, уложение гражданское и уголовное, суд в руках населения, публичное судопроизводство и свобода печати. Едва ли правильно мнение (Семевский, "Былое" 1906 г., № 1), что Сперанский высказался так в угоду Кочубея; увидим ниже, что такое мнение свое он проводил всю жизнь свою; в полном соответствии стоят и слова, сказанные тогда Сперанским Дюмону, что он не верит в возможность установления политической свободы в России. Государь знал Сперанского лично еще с 1797 г.; но в более близкие отношения к нему Сперанский стал лишь с 1806 г., когда ему нередко приходилось докладывать государю вместо гр. Кочубея, часто прихварывавшего. Государь оценил талант Сперанского и, очевидно, тогда уже в уме своем предназначил Сперанскому высокую роль. В 1807 г., отправляясь на осмотр войск в Витебск, государь взял с собой, между другими, и Сперанского; Сперанский вышел тогда из министерства внутренних дел. После заключения Тильзитского мира для государя Александра Павловича настали самые тяжелые дни, дни испытаний. По всей стране разлилось глухое, местами весьма сильное неудовольствие переменою политики, заключением союза с Францией а следствиями, вытекавшими из этого союза. В кругах руководящих образ действий государя подвергался решительной критике, о которой государю было известно из предупреждений, которые ему присылались частью от нового союзника из Парижа, часто от нового врага — из Англии; в делах комитета 1807 г. сохранилось также немало доказательств тогдашнего возбужденного состояния умов. Тем более государь привязывался к лицам, при помощи которых он рассчитывал облагодетельствовать народ, тот народ, который еще так недавно его приветствовал и оставил его при первых же встретившихся неудачах. С 1808 г. Сперанский нередко уже обедает у государя; впрочем, ст.-секр Молчанов в 1808 г. удостаивался этой чести значительно чаще Сперанского. Должно отметить, что Сперанского приглашали к столу обыкновенно тогда, когда у государя обедал французский посол Коленкур; вероятно, это объясняется тем, что Сперанского считали сторонником Франции и союза с нею. Так, в обществе Коленкура Сперанский обедал у государя 4 июля 1808 г., затем 5 августа. 8 августа 1808 г. Сперанский был назначен членом комиссии составления законов. Характер этого назначения виден из письма Сперанского к гр. Кочубею: "при отъезде кн. Лопухина в Киев мне досталась комиссия законов, в которую, без чаяния и желания моего, определен я членом". Будто бы случайно и против желания своего, Сперанский призван был к важнейшему делу своей жизни. Впрочем, к занятиям в комиссии он приступил несколько позже. 2-го сентября 1808 г. император Александр Павлович выехал и Эрфурт на свидание с Наполеоном; опасения руководящих кругов достигли к этому времени величайшего напряжения; сделаны были совершенно исключительные усилия, чтобы повлиять на Александра І; тем ближе, казалось бы, он должен был привязаться к людям, всецело и искренно разделявшим его взгляды, его систему. В числе немногих лиц, сопровождавших государя, был и Сперанский; это обстоятельство безусловно выделяло его среди сильных мира, указывало на исключительное уже положение. Сперанский кратко известил мать свою о поездке в чужие края на два месяца; зятя своего он уговаривал в письме же не приезжать к нему в Петербург, потому что он должен быть в отлучке; по обыкновению никаких сведений политических в письмах к родственникам нет. Впечатления, которые вынес Сперанский из первой своей поездки за границу, характеризуются обыкновенно фразой, будто бы сказанной Сперанским государю в ответ на его вопрос: какова ему кажется Германия? — "Постановления в немецкой земле лучше наших, но люди у нас умнее" — отвечал Сперанский. 16-го октября государь уже вернулся в Петербург; следовательно, в 1? месяца Сперанский мог ознакомиться лишь с некоторыми порядками в Германии. Вообще о путешествии его в Эрфурт сохранилось немало преданий, но они более, чем сомнительны. При расставании Наполеон подарил Сперанскому табакерку со своим портретом, осыпанную бриллиантами. По возвращении в Петербург в свите государя, Сперанский стал лицом, очень близким к Александру Павловичу. По камер-фурьерскому журналу он обедал у государя 23 октября, 14 ноября, 5, 12, 19 и 27 декабря. Вместе с тем Сперанский быстро поднимается по иерархической лестнице, а главное — круг его действий расширяется: 16 декабря 1808 г. он назначен товарищем министра юстиции (на место Новосильцева), 20 декабря ему повелено докладывать государю по делам комиссии составления законов с предписанием Лопухину особенно и исключительно по сей части употребить д. с. с. Сперанского; 28 декабря государь вручил Сперанскому "бумаги, до внутреннего управления новоприсоединенной Финляндии относящиеся", и повелел ему по делам этим сноситься с министерствами и докладывать ему, государю. Ho было дело и более важное; "в конце 1808 года, после разных частных дел, ваше величество, говорит Сперанский в пермском письме, начали занимать меня постояннее предметами высшаго управления, теснее знакомить с образом ваших мыслей, доставляя вам бумаги, прежде к вам вошедшия, и нередко удостаивая провождать со мною целые вечера в чтении разных сочинений, к сему относящихся. Из всех сих упражнений, из стократных, может быть, разговоров и рассуждений вашего величества надлежало, наконец, составить одно целое. Отсюда произошел план всеобщего государственного образования". При самом начале своей работы Сперанский, который в теории совершенно правильно ценил силу общественного мнения, подал государю записку, которая потом (20 апреля 1809 г.) была сообщена всем министрам, — записку "о составе статей для напечатания в газетах". Цель этих статей направлять общественное мнение, поправлять и опровергать неверные слухи; составлять статьи взялся сам Сперанский, настолько он был озабочен враждебным правительству настроением. Впрочем, мысль Сперанского осуществилась несколько позднее; как и в 1804 г., решено было при министерстве внутренних дел издавать "Северную Почту" или "Новую С.-Петербургскую Газету", — редактором был назначен Козодавлев (товарищ министра внутренних дел); первый номер газеты вышел лишь 3 ноября. Но что могло сделать официальное издание, когда как раз в апреле—августе при участии Сперанского изданы были меры, чрезвычайно возбудившие общественное мнение против Сперанского — указы 3 апреля и 6 августа 1809 г. Если первый указ (о придворных званиях) разделил общество на два лагеря, вызвал негодование аристократических кружков и сочувствие служак, много терпевших от чинопроизводства не по заслугам, а по рождению и протекции; то сочувствие этого класса к Сперанскому превратилось в ненависть после указа 6 августа 1809 г. Насмешки и обвинения, слова: дьячок, попович, поповский сын, великий преобразователь, иллюминат, революционер, сыпались на Сперанского. Сперанский желал привлечь общественное мнение на сторону правительства; правительство держалось и должно было держаться во внешней политике системы, к которой общество относилось, вполне отрицательно, — поэтому следовало ли еще более раздражать общество уколами сравнительно мелкими? Только действительный государственный интерес оправдывает принятие мер, непопулярных самих по себе; государственный деятель должен знать общественное настроение, считаться с ним. Сперанский, понимавший это в теории, на практике совершенно разошелся с теорией. Далее, какой государственный интерес продиктовал эти меры, особенно второй указ? Тогдашнее чиновничество оставляло желать весьма многого, оно было необразованно; правительство желало и должно было желать заставить Россию учиться. Ho зачем же было придавать указу 6 августа обратную силу? Придавать тогда, когда намеревались ввести Россию в число правовых государств? Даже, если бы не было такого напряженного положения, вполне достаточно было бы объявить, что поступающие на службу с 1810 г. будут производиться в чины по таким-то правилам. Сперанский не мог не знать, как нелегко было людям его поколения, получить высшее образование, когда в России собственно был только один университет (в Москве). Указ 6 августа не мог не показаться жестокою насмешкою над теми, кто отдал лучшие свои годы и силы на службу государству. Затем Сперанский должен был отказаться лично от участия в этом деле; указ 3 апреля, проведенный кем-либо другим, менее оскорбил бы нашу знать, чем указ, приписанный "поповичу"; ради успеха своего дела, большого дела — Сперанский должен был действовать осторожнее и склонять к тому же государя. Образ действий Сперанского поражает тем более, что по плану государственного образования новыми политическими правами наделялось, по преимуществу, на наше высшее дворянство. В своем "Плане" Сперанский метко обрисовал общественное неудовольствие, совершенно, опять-таки, справедливо общее недовольство он считал одним из главных признаков того, что "настоящая система правления несвойственна уже более состоянию общественного духа и что настало время переменить ее и основал новых вещей порядок". В таких условиях нельзя было раздражать общественное мнение подобными указами. План всеобщего государственного образования. Среди этого шума, как будто не слыша его, заслоненный государем, Сперанский работал над планом нового образования России. Кажется, можно доказать, что он работал не один. Одно из качеств Сперанского — всегдашнее уменье организовать работу подчиненных ему лиц. Среди бумаг подчиненного ему M. A. Балугьянского хранятся: Plan du Code du droit public, написанный в начале 1809 г., и Memoire sur le droit public — в последних месяцах 1808. Едва ли было случайным совпадением то, что Балугьянский как раз одновременно со Сперанским сел за ту же работу. Работа Балугьянского имеет подготовительный характер; она имела влияние на план Сперанского, хотя, конечно, он значительно изменил ее. Самое изложение Балугьянского показывает, что он писал для кого-то. Так перед перечислением основных прав гражданина, Балугьянский пишет: следующие параграфы извлечены из французской конституции; не знаю, должны ли они принадлежать всем подданным или предоставлены только привилегированным состояниям или, в крайнем случае — всем свободным людям. Все права эти находятся в "Habeas corpus" и Declaration des droits ameriquaine": определенно указан источник "Шана" и предложено несколько возможных вариантов. Разбирая пункт жалованной грамоты о представлении на утверждение монарха приговоров судебных, лишающих дворянина чести, — Балугьянский прибавляет: думаю, что постановление это противно независимости и достоинству судебной власти. Сперанский и в "Плане" и после также полагал необходимым приговоры сената сделать окончательными. По самому животрепещущему вопросу — об отношениях между господами и крепостными — Балугьянский полагал, что отношения эти определяются законом; Сперанский — иметь право приобретать недвижимую собственность населенную, но управлять ею не иначе, как по закону. Население империи Балугьянский делит на четыре класса: дворянство, именитые граждане, ремесленники (industrieux) и рабочие; между первыми тремя он распределяет права общие и особенные; Сперанский разделил население на только три состояния, отнеся ремесленников к рабочему классу; термин "рабочий" Сперанским удержан. Многоэтажная система выборов, отличающая план Сперанского, предложена Балугьянским: первоначальные собрания в округе (district) и в городах; из них в уездных городах образуются собрания нотаблей; из них в губерниях собрания (chambres) депутатов трех первых сословий — etats generaux или то, что называется во Франции теперь college electoral или соединенные college electoral и conseil generale. Законодательные права, по Балугьянскому, гораздо ограниченнее таковых же у Сперанского, а именно у Балугьянского нет государственной думы; губернские собрания помогают государю советом, знаниями, опытностью в законодательстве, когда его величеству угодно будет призвать некоторых лиц из них в свой совет, сенат или министерства; они же представляют государю список лиц наиболее достойных (идею списков Сперанский удержал); затем они содействуют исполнению мер, предписанных правительством, и избирают некоторых должностных лиц. Они же имеют право представлять государю (remonstrances) и сенату о замеченных злоупотреблениях и подавать государю петиции (а это удержано Сперанским). Несколько отличаясь, собрания Балугьянского, его нотабли, etats generaux очень близки к думам волостным, окружным и т. д. Есть и отдельные замечания, такие же, как у Сперанского: Балугьянский тоже противник освобождения дворянства от службы. Но есть другие предположения, от которых Сперанский отказался, как от совсем не соответствовавших нашей действительности, напр., предположения о пожизненных должностях: митрополита председателя синода, генерал-прокурора, великого цензора, великого канцлера, великого казначея, фельдмаршала и адмирала. Лица эти — стражи конституции, оберегатели прав трона, интересов религии, гражданских и политических прав народа. В известных случаях лица эти образуют тайный совет императора (война, мир). По всей вероятности, при посредстве Балугьянского Сперанский ознакомился с политической литературой того времени и разнообразными конституциями. Обращение к Балугьянскому было тем необходимее, что парламентарная практика была совершенно чужда Сперанскому, между тем как Балугьянский недурно ее знал и сам много раз бывал в парламенте. Сотрудничество Балугьянского может быть подтверждено "пестротою" плана Сперанского: основные положения его позаимствованы из сочинений и конституций, далеко не сходных между собою. "План" сшит из лоскутков, взятых или из политической литературы или из конституций французских: 1791 г., 1793, 1799 г., 1804 г. Больше всего заимствований сделано из конституции 1799 г.; очень много взято у оракула того времени — Монтескье, немало из декларации прав, из Блекстона, Руссо и др. Основное начало, из которого вытекает законодательство: "не делай другому того, чего не желаешь себе" — перевод французского: Ne fais pas а un autre, ce que tu ne veux pas qui te soit fait (Конст. 1793 г., арт. 6). Другое основное положение — "начало и источник сих сил (власти) в народе" — взято из декларации. Строго проведенный принцип разделения власти на законодательную, судную и исполнительную взят у Монтескье; из этого же источника — ответственность министров пред законодательным собранием; более точные указания случаев, когда министры должны быть привлекаемы к ответственности — из конституций 1791, 1793 и 1799 гг.; право державной власти не утверждать решений законодательного собрания, требование имущественного ценза для лиц, обладающих политическими правами — из декларации и конституций; исключение из этого числа лиц, кои по образу жизни и воспитанию не дозволяют предполагать ни довольно разума, ни столько любочестия, чтобы допустить людей, их занимающих, к участию в составлении закона (домашние слуги, ремесленники и рабочие люди, поденщики, хотя бы они и имели собственность), заимствовано у Монтескье; идея разделения граждан на обладающих политическими правами и не обладающих — у Сиэйса. Определение гражданской свободы (никто без суда наказан быть не может и т. д.) — у Блекстона, может быть, из конституций. Разделение России на 4 степени: волость, округ, губерния и государство — с современного Сперанскому устройства Франции; составление волостными и окружными думами списков 20 лучших граждан — опять у Сиэйса. Право государственной думы самой собираться взято из конституции 1791 г. Основной принцип судоустройства — избрание судей населением — опять заимствован: "les juges serons elus par les justiciables" (Сватиков). План Сперанского долго оставался малоизвестным русскому обществу. Ученым и публицистам приходилось довольствоваться тем, что помещено было Н. И. Тургеневым в его книге "La Russie et les Russes"; к сожалению, бумаги Сперанского, оказавшиеся y Тургенева, были спутаны. Н. К. Шильдер в приложениях ко II тому "Имп. Александр I" — изложил весьма подробно план этот по рукописи. В. И. Семевский издал ("Историч. Обозрение", т. ?) план по другой рукописи целиком, и с этого времени план Сперанского сделался прочным достоянием русской мысли. Рукопись носит название "Введение к уложению государственных законов"; она черновая и, следовательно, едва ли русская наука имеет право успокоиться на достигнутом успехе: несомненно, была рукопись, которую Сперанский представил государю императору; по всей вероятности, на этой рукописи должны быть пометы государя. Нельзя даже ручаться за то, что чистовая и черновая окажутся тождественными. Сперанский писал чрезвычайно много, легко сравнительно изменял взгляды, легко переделывал; вот почему представляется чрезвычайно важным отыскать чистовую рукопись, всеподданнейший доклад Сперанского. Сличая изложение Шильдера с "планом", напечатанным Семевским, нетрудно заметить, что обе рукописи весьма значительно расходятся между собою. В некоторых своих частях рукопись Шильдера точнее, т. е. представляет собою, вероятно, уже следующую редакцию, напр., по вопросу о имущественном цензе, как условии политических прав, рукопись Шильдера дает больше, чем рукопись Семевского; равным образом в отделе — о действии державной власти в порядке законодательном — в рукописи Семевского очевидный пропуск (утверждение закона); отдел об устройстве министерств носит в рукописи Семевского совсем черновой характер, на стр. 50—Сперанский полагает 7 министерств, на стр. 53 к семи прибавляет еще четыре; причем на стр. 50 признается возможным министерство народного просвещения отнести к министерству внутренних дел, казначейство — к министерству финансов, а на стр. 53—оба эти управления должны быть самостоятельны. В рукописи IIIильдера эти колебания Сперанского сглажены, число министерств — одиннадцать. С другой стороны, в рукописи Семевского нет ничего о кабинете, у Шильдера — есть; но то, что у него сказано о кабинете, взято из совсем другого проекта, проекта о правительствующем и судебном сенатах. Главною целью "Плана" Сперанского было водворить в России законность, т. е. ввести в русскую жизнь то начало, на отсутствие которого так долго уже и бесполезно жаловалось поголовно все население империи. Для достижения этой заветной цели надлежало дать России свод действующего права и затем ввести такой порядок, при котором господство закона было бы не фикциею, а действительностью. Сперанский мечтал и верил тогда, что в самом непродолжительном времени свод законов будет готов; оставалось установить порядок, который расчищал бы дорогу для свода и сохранил бы силу свода в русской жизни. Молодая мысль Сперанского остановилась не без основания на том положении, что это достижимо и возможно лишь при условии наделения подданных правами политическими. Сто лет отделяет нас от "Плана"; в продолжение этих ста лет немало было сделано попыток для водворения начала законности путем реформы или перестановки высших правительственных установлений и образования новых учреждений; и теперь мы можем сказать, что все они оказались безуспешны, все они не достигли цели.

МИФОЛОГИЯ
СИЛА И МУДРОСТЬ СЛОВА