- 07.11.2013
- 974 Просмотра
- Обсудить
Из этого сочинения говорит чудовищная надежда. В конце концов у меня
нет никакого основания отказываться от надежды на дионисическое будущее
музыки. Бросим взгляд на столетие вперёд, предположим случай, что моё
покушение на два тысячелетия противоестественности и человеческого позора
будет иметь успех. Та новая партия жизни, которая возьмёт в свои руки
величайшую из всех задач, более высокое воспитание человечества, и в том
числе беспощадное уничтожение всего вырождающегося и паразитического,
сделает возможным на земле преизбыток жизни, из которого должно снова
вырасти дионисическое состояние. Я обещаю трагический век: высшее искусство
в утверждении жизни, трагедия, возродится, когда человечество, без
страдания, оставит позади себя сознание о самых жестоких, но и самых
необходимых войнах... Психолог мог бы еще добавить, что то, что я слышал в
юные годы в вагнеровской музыке, не имеет вообще ничего общего с Вагнером;
что когда я описывал дионисическую музыку, я описывал то, что я слышал, -
что я инстинктивно должен был перенести и перевоплотить в тот новый дух,
который я носил в себе. Доказательство тому - настолько сильное, насколько
доказательство может быть сильным, - есть мое сочинение "Вагнер в Байрейте":
во всех психологически-решающих местах речь идет только обо мне - можно без
всяких предосторожностей поставить мое имя или слово "Заратустра" там, где
текст дает слово: Вагнер. Весь образ дифирамбического художника есть образ
предсуществующего поэта Заратустры, зарисованный с величайшей глубиною, -
без малейшего касания вагнеровской реальности. У самого Вагнера было об этом
понятие; он не признал себя в моем сочинении. - Равным образом "идея
Байрейта" превратилась в нечто такое, что не окажется загадочным понятием
для знатоков моего Заратустры: в тот великий полдень, когда наиболее
избранные посвящают себя величайшей из всех задач, - кто знает? призрак
праздника, который я еще переживу... Пафос первых страниц есть
всемирно-исторический пафос; взгляд, о котором идет речь на седьмой
странице, есть доподлинный взгляд Заратустры; Вагнер, Байрейт, все маленькое
немецкое убожество суть облако, в котором отражается бесконечная фатаморгана
будущего. Даже психологически все отличительные черты моей собственной
натуры перенесены на натуру Вагнера - совместность самых светлых и самых
роковых сил, воля к власти, какой никогда еще не обладал человек,
безоглядная смелость в сфере духа, неограниченная сила к изучению, без того
чтобы ею подавлялась воля к действию. Всё в этом сочинении возвещено
наперед: близость возвращения греческого духа, необходимость
анти-Александров, которые снова завяжут однажды разрубленный гордиев узел
греческой культуры... Пусть вслушаются во всемирно-исторические слова,
которые вводят (I 34 сл.) понятие "трагического чувства": в этом сочинении
есть только всемирно-исторические слова. Это самая странная "объективность",
какая только может существовать: абсолютная уверенность в том, что я собою
представляю, проецировалась на любую случайную реальность, - истина обо мне
говорила из полной страха глубины. На стр. 55 описан и предвосхищен с
поразительной надежностью стиль Заратустры; и никогда не найдут более
великолепного выражения для события Заратустра, для этого акта чудовищного
очищения и освящения человечества, чем на стр. 41-44.
Никто не решился оставить свой комментарий.
Будь-те первым, поделитесь мнением с остальными.
Будь-те первым, поделитесь мнением с остальными.