- 04.11.2013
- 954 Просмотра
- Обсудить
Что труднее всего поддается переводу с одного языка на другой, так это
темп его стиля, коренящийся в характере расы, или, выражаясь физиологически,
в среднем темпе ее "обмена веществ". Есть переводы, считаемые
добросовестными, но являющиеся почти искажениями, как невольные опошления
оригинала, просто потому, что не могут передать его смелого, веселого темпа,
который перескакивает, переносит нас через все опасности, кроющиеся в вещах
и словах. Немец почти неспособен в своей речи к presto, а стало быть, само
собой разумеется, и ко многим забавным, смелым nuances свободной, вольной
мысли. Насколько чужды ему буффон и сатир, телом и совестью, настолько же
непереводимы для него Аристофан и Петроний. Все важное, неповоротливое,
торжественно тяжеловесное, все томительные и скучные роды стиля развились у
немцев в чрезмерном разнообразии - пусть простят мне тот факт, что даже
проза Гёте, представляющая собою смесь чопорности и изящества, не составляет
исключения, как отражение "доброго старого времени", к которому она
относится, и как выражение немецкого вкуса того времени, когда еще
существовал "немецкий вкус" - вкус рококо, in moribus et artibus. Лессинг
является исключением благодаря своей актерской натуре, которая многое
понимала и многое умела, - недаром он был переводчиком Бейля и охотно искал
убежища у Дидро и Вольтера, а еще охотнее у римских комедиографов: Лессинг
тоже любил в темпе вольность, бегство из Германии. Но как смог бы немецкий
язык, хотя бы даже в прозе какого-нибудь Лессинга, перенять темп Макиавелли,
который в своем principe заставляет дышать сухим, чистым воздухом Флоренции
и который принужден излагать серьезнейшие вещи в неукротимом allegrissimo -
быть может, не без злобно артистического чувства того контраста, на который
он отваживается: длинные, тяжелые, суровые, опасные мысли - и темп галопа и
самого развеселого настроения. Наконец, кто посмел бы рискнуть на немецкий
перевод Петрония, который, как мастер presto в вымыслах, причудах, словах,
был выше любого из великих музыкантов до настоящего времени, - и что такое в
конце концов все болота больного, страждущего мира, также и "древнего мира",
для того, кто, подобно ему, имеет ноги ветра, полет и дыхание его,
освободительный язвительный смех ветра, который всё оздоровляет, приводя всё
в движение! Что же касается Аристофана, этого просветляющего и восполняющего
гения, ради которого всему эллинству прощается его существование, - при
условии, что люди в совершенстве поняли, что именно там нуждается в
прощении, в просветлении, - я и не знаю ничего такого, что заставляло меня
мечтать о скрытности Платона и его натуре сфинкса больше, нежели тот
счастливо сохранившийся petit fait, что под изголовьем его смертного ложа не
нашли никакой "Библии", ничего египетского, пифагорейского, платоновского, а
нашли Аристофана. Как мог бы даже и Платон вынести жизнь - греческую жизнь,
которую он отрицал, - без какого-нибудь Аристофана! -
Теги
Никто не решился оставить свой комментарий.
Будь-те первым, поделитесь мнением с остальными.
Будь-те первым, поделитесь мнением с остальными.