- 04.11.2013
- 874 Просмотра
- Обсудить
Вера в том виде, как ее требовало и нередко достигало первоначальное
христианство, среди скептического и южно-свободомыслящего мира, которому
предшествовала и в котором разыгрывалась длившаяся много столетий борьба
философских школ, параллельно с воспитанием в духе терпимости, которое
давало imperium Romanum, - эта вера не есть та чистосердечная и сварливая
вера подданных, которая связывала какого-нибудь Лютера, или Кромвеля, или
еще какого-нибудь северного варвара духа с их Богом и христианством; скорее,
это вера Паскаля, так ужасающе похожая на медленное самоубийство разума -
упорного, живучего, червеобразного разума, который нельзя умертвить сразу,
одним ударом. Христианская вера есть с самого начала жертвоприношение:
принесение в жертву всей свободы, всей гордости, всей самоуверенности духа и
в то же время отдание самого себя в рабство, самопоношение, самокалечение.
Жестокость и религиозный культ финикиян проскваживают в этой вере, которую
навязывают расслабленной, многосторонней и избалованной совести: она
предполагает, что подчинение ума связано с неописуемой болью, что все
прошлое и все привычки такого ума противятся absurdissimum, каковым
предстает ему "вера". Современные люди с притупленным по части всякой
христианской номенклатуры умом уже не испытывают того ужасного
суперлативного потрясения, которое для античного вкуса заключалось в
парадоксальной формуле: "Бог на кресте". До сих пор никогда и нигде не было
еще ничего, что по смелости могло бы сравниться с той смелостью поворота, с
тем одинаково страшным, вопросительным и проблематичным пунктом, каковой
представляла собою эта формула: она предвещала переоценку всех античных
ценностей. Это Восток, глубокий Восток, это восточный раб мстил таким
образом Риму и его благородной и фривольной терпимости, римскому
"католицизму" веры, - и, конечно, не вера, а свобода от веры, эта
полустоическая и улыбающаяся беззаботность относительно серьезности веры, -
вот что возмущало рабов в их господах и возмутило их против господ.
"Просвещение" возмущает: раб именно хочет безусловного, он понимает только
тираническое, также и в морали, он любит, как и ненавидит, без нюансов, до
глубины, до боли, до болезни, - его многое скрытое страдание возмущается
против благородного вкуса, который, по-видимому, отрицает страдание.
Скептическое отношение к страданию, в сущности лишь поза аристократической
морали, не в малой степени причастно к возникновению последнего великого
восстания рабов, которое началось с французской революцией.
Теги
Никто не решился оставить свой комментарий.
Будь-те первым, поделитесь мнением с остальными.
Будь-те первым, поделитесь мнением с остальными.