Афоризмы НИЦШЕ Фридрих (7)

925 Просмотров

ГНОСЕОЛОГИЯ ( 1 ) ( 2 ) ( 3 ) ( 4 ) / ГНОСЕОЛОГИЧЕСКИЙ
ГРУППА / ГРУППОВОЕ / КОЛЛЕКТИВ / КОЛЛЕКТИВНОЕ / СОЦИАЛЬНЫЙ / СОЦИОЛОГИЧЕСКИЙ
ПСИХИКА / ПСИХИЧЕСКИЙ / ПСИХОЛОГИЯ / ПСИХОЛОГИЧЕСКИЙ / ПСИХОАНАЛИЗ
ФИЛОСОФИЯ / ЭТИКА / ЭСТЕТИКА / ФИЛОСОФ / ПСИХОЛОГ / ПОЭТ / ПИСАТЕЛЬ
РИТОРИКА \ КРАСНОРЕЧИЕ \ РИТОРИЧЕСКИЙ \ ОРАТОР \ ОРАТОРСКИЙ

FRIEDRICH WILHELM NIETZSCHE / ФРИДРИХ ВИЛЬГЕЛЬМ НИЦШЕ

НИЦШЕ / NIETZSCHE / ЕССЕ HOMO / ВОЛЯ К ВЛАСТИ / К ГЕНЕАЛОГИИ МОРАЛИ / СУМЕРКИ ИДОЛОВ /
ТАК ГОВОРИЛ ЗАРАТУСТРА / ПО ТУ СТОРОНУ ДОБРА И ЗЛА / ЗЛАЯ МУДРОСТЬ / УТРЕННЯЯ ЗАРЯ /
ЧЕЛОВЕЧЕСКОЕ СЛИШКОМ ЧЕЛОВЕЧЕСКОЕ / СТИХИ НИЦШЕ / РОЖДЕНИЕ ТРАГЕДИИ

АФОРИЗМЫ НИЦШЕ ФРИДРИХ

Большая часть, хотя и говорит и думает постоянно о своём "эгоизме", однако в течение всей своей жизни ничего не делает для своего ego, но только для фантома этого ego, какой составился о нём в головах окружающих людей. Тот - пуст, и хочет быть полным; этот переполнен, и хочет быть пустым. Оба стремятся найти индивидуума, который служил бы им для этого. И это в обоих случаях называется одним словом - любовь. Трусливый не знает, что значит быть одному: позади своего стула он постоянно чувствует врага. Живые натуры лгут только одну минуту, потом они обманывают самих себя и становятся убеждёнными и честными. Кто хочет убить своего противника, пусть подумает, не увековечивает ли он его перед собою именно этим самым. Смелость в партии. - Бедные овцы говорят своему вожаку: "Ты иди только вперёд, а у нас не будет недостатка в смелости идти за тобой". А бедный вожак думает про себя: "Вы только идите за мной, а у меня не будет недостатка в смелости вести вас". Есть поверхностные мыслители; есть глубокие мыслители, старающиеся проникнуть в глубину вещи; есть основательные мыслители, старающиеся дойти до основы вещи, и, наконец, есть такие мыслители, которые суют голову в трясину, где нет ни глубины, ни основания. Если змея не может сбросить с себя кожи, она погибает. Точно так же и ум, если ему мешают изменить свои мнения, перестаёт быть умом. Чем выше мы подымаемся, тем меньше кажемся мы тем, которые не могут летать. Общая заповедь всех обычаев и моралей гласит: будь осторожен и бойся, владей собой и притворяйся. Не поступки, но наши суждения о поступках создают нашу совесть и нашу частную историю. Посредственность есть признак здоровья. Всё совершенное принадлежит к области паталогии. Все слова - предрассудки. Мир - это становление добра из зла, цели из случая. Поскольку мы верим в мораль, мы осуждаем бытие. То, что убеждает, тем самым ещё не становится истинным: оно только убедительно. Нигилизм может иметь двоякое значение: как знак повышенной мощи духа и как падение и регресс мощи духа. Чем решительней и отважней действует общество, тем богаче оно неудачами и неудачниками, тем ближе оно к своему падению. Невозможно создать такие социальные условия, при которых не будут больше расти пороки, болезни, преступления. Не в воле общества оставаться молодым. И даже в полном своём расцвете оно выделяет всякую нечистоту и отбросы. Нельзя смешивать два совершенно разных состояния: спокойствие силы, которое есть в сущности воздержание от реакций, и спокойствие истощения - тупость, доходящую до анестезии. Все философско-аскетические приёмы стремятся ко второму, но подразумевают, в сущности, первое. Оскудевший жизнью, слабый ещё более обедняет жизнь, является паразитом; сильный обогащает её. Не природа безнравственна, когда она без сострадания относится к дегенератам: наоборот, рост физического и морального зла в человеческом роде есть следствие болезненной и противоестественной морали. Решительно идти наперекор родовому подбору и очищению вида от элементов упадка - вот что считается добродетелью. Сострадание более опасно, чем любой порок. Свобода - это вторая ступень в метаморфозе "воли к власти" со стороны тех, кто лишён её. На первой требуют справедливости от тех, в чьих руках власть. На второй говорят "свобода", т.е. хотят отделаться от тех, в чьих руках власть. На третьей говорят "равные права", т.е. хотят, пока сами ещё не получили перевеса, воспрепятствовать другим соискателям расти в могуществе. Всякое крупное возрастание, коренной рост жизни влечёт за собой огромное отмирание частей и разрушение: страдание, симптомы упадка характерны для времён огромных движений вперёд; каждое плодотворное и могущественное движение человеческой мысли вызывало одновременно и нигилистическое движение. Наличие собственников помешает социализму принять характер чего-либо большего, чем приступа болезни. Нет моральных явлений, есть только моральная интерпретация этих явлений. Сама же интерпретация - внеморального происхождения. При сравнении наших ценностей обнаруживается, что ценными считались самые противоположные вещи, и, следовательно, нет ничего "ценного в себе". При сравнении ценностей выяснилось, что раньше таблицы благ устанавливались в интересах сохранения, их установка была закреплением условий существования. Теперь же суждения и оценки стали произвольными. Ложные ценности невозможно искоренить при помощи аргументов. Нужно понять необходимость их существования. Они суть следствие причин, которые не имеют ничего общего с доводами. Жизнь в обществе сводится к тому, что каждый отдельный индивид приносится в жертву и служит орудием. Пройдите по улице - и вы увидите только рабов. В основе всякой европейской морали лежит польза стада. Стадо стремится сохранить известный тип и обороняется на обе стороны как против вырождающихся, так и против выдающихся над ним. Чтобы понять природу и безнравственность европейской морали, понаблюдайте ненависть стада к правдивому. Господство добродетели может быть достигнуто только с помощью тех же средств, которыми вообще достигают господства, и, во всяком случае, не посредством добродетели. Истинная добродетель имеет против себя все инстинкты среднего человека: она невыгодна, нецелесообразна, изолирует, портит характер, голову; возбуждает вражду ко лжи и к порядку, т.к. ложь в скрытом виде заключена во всяком порядке, всяком установлении, всякой действительности. Пастух есть верховная и настоятельная потребность стада. Добродетельный человек уже потому низший вид человека, что он не представляет собой "личности", а получает свою ценность благодаря тому, что он отвечает известной схеме человека. Хороший человек нам приятен потому, что он не вызывает в нас ни недоверия, ни осторожности: наша лень, добродушие, легкомыслие чувствуют себя хорошо при этом. Наше хорошее самочувствие и есть то, что мы проецируем из себя наружу и засчитываем хорошему человеку как его свойство, как его ценность. Алчность, властолюбие, леность, глупость, страх: все они заинтересованы в деле добродетели; поэтому-то она и стоит так твёрдо. Сужение области морали - свидетельство её совершенствования. Везде, где ещё не могли мыслить казуально, мыслили морально. Хорошие люди хороши потому, что они недостаточно сильны, чтобы быть дурными. "Жизнь всегда живёт на средства другой жизни" - кто этого не понимает, тот не сделал по отношению к себе даже первого шага к честности. Говорят то, что думают, и являются правдивыми только при предположении, что говорящий будет понят благожелательно. Скрытность обнаруживается по отношению к тем, кто нам чужд. Приручение животного достигается причинением животному вреда, точно так же нравственный человек не есть улучшенный человек, а только ослабленный. Но он менее вреден... В истории морали находит выражение воля к власти, при посредстве которой рабы и угнетённые, или же неудачники и недовольные собой, или же посредственные пытаются укрепить наиболее благоприятные для них суждения и ценности. Не заключается ли в победе слабых и средних большая гарантия жизни рода? Хотели ли бы мы мира, в котором отсутствовали бы результаты влияния слабых, - их тонкость, внимание, духовность, гибкость. Самое существенное в нашем мышлении - это включение нового материала в старые схемы. Логика есть попытка понять действительный мир по известной созданной нами схеме сущего. Мир представляется нам логичным, потому что мы сами сначала придали ему логичный характер. То, что может мыслиться, должно быть непременно фикцией. То, что существует много "истин", значит, что истины совсем не существует. "Видимость" - есть приглаженный и упрощённый мир, над которым поработали наши практические инстинкты: мы живём в нём, мы можем в нём жить, и это доказательство его истинности для нас. Мораль - это упрощение человека, позволяющее с помощью схемы подняться над интеллектуальной путаницей и хаосом внутреннего мира. Наш мир не есть нечто фактическое, но лишь толкование и округление скудной суммы наблюдений; он "течёт" как нечто становящееся, как постоянно изменяющаяся ложь, которая никогда не приближается к истине: ибо никакой "истины" нет. Человек может избаловать себя ясностью понятий. Как отвратительно будет тогда иметь дело со всем смутным, туманным, домогаемым, предчувствуемым. Мечтатель скрывает истину от себя, лгун - только от других. Есть ли в нас змеиное жало или нет, обнаруживается, когда на нас наступят. Кто отрицает своё тщеславие, тот обыкновенно обладает им в такой грубой форме, что инстинктивно закрывает перед ним глаза, чтобы не презирать самого себя. Следовать голосу своей совести удобнее, чем голосу рассудка; ведь при дурном исходе у совести найдётся всегда оправдание и утешение. Потому-то так много совестливых людей, и так мало разумных. Самое уязвимое, но и самое непобедимое - это человеческое тщеславие; от ран растёт его сила. Мать распутства не радость, а отсутствие её.

Фридрих Ницше. «Воля к власти. Опыт переоценки всех ценностей».