ЦИЦЕРОН ПИСЬМА (38)

DCCLIV. Марку Туллию Тирону

[Fam., XVI, 23]

Тускульская усадьба, около 21 июня 44 г.

Туллий шлет большой привет своему Тирону.

1. Да, ты закончь объявление3898, если можешь; впрочем, это деньги такие, что не нуждаются в объявлении. Тем не менее… Бальб пишет мне, что он измучен столь сильным приступом, что не может говорить. То, что Антоний сделал насчет закона3899, приму как сделанное. Только было дозволено жить в деревне. Вифинскому3900 я написал.

2. Насчет Сервилия3901 ты решишь, раз ты не презираешь старости. Впрочем, наш Аттик, когда-то поняв, что меня волнует паническое, всегда думает об одном и том же3902 и не видит, каким оплотом философии я огражден, а так как сам он боязлив, то он, клянусь, устраивает смятение. Я все-таки очень хочу сохранить старую, без всякой обиды, дружбу Антония3903 и напишу ему, но не ранее, чем увижу тебя, и все-таки не отвлекаю тебя от получения долга: колено ближе голени3904. Завтра жду Лепту3905 и нашего3906, к горечи которого мне следует прибавить приятность твоей беседы. Будь здоров.

DCCLV. Титу Помпонию Аттику, в Рим

[Att., XV, 21]

Тускульская усадьба, 22 июня 44 г.

1. Говорю тебе — Квинт отец вне себя от радости; ведь сын написал, что он именно потому хотел бежать к Бруту, что, когда Антоний дал ему поручение сделать его диктатором и занять укрепление, он отказался, а отказался он, чтобы не оскорбить отца; после этого тот3907ему враг. «Тогда я, — говорит, — собрался с духом, опасаясь, как бы тот, в гневе на меня, чем-либо не повредил тебе; поэтому я умилостивил его. И 400 000 сестерциев — верные, на остальные — надежда». Стаций же пишет, что он хочет жить вместе с отцом3908 (это удивительно), и радуется этому. Видел ли ты более явного бездельника?

2. Ваше воздержание3909 насчет дела с Каном3910 одобряю. Я ничего не предполагал насчет записей; я думал, что приданое возвращено полностью. То, что ты откладываешь, чтобы обсудить со мной при встрече, буду ждать. Письмоносцев задержишь, насколько захочешь; ты ведь занят. Что касается Ксенона — дельно. То, о чем пишу, — когда закончу. Квинту ты написал, что ты послал ему письмо; никто не доставлял его.

3. Тирон говорит, что Брундисий тебе уже не нравится3911 и что ты высказываешь кое-что насчет солдат; а я уже решил в Гидрунт. На меня влияли твои пять часов3912. Но сколь длинное это плавание3913! Но мы увидим. В день за десять дней до календ от тебя ни одного письма. Конечно, ведь что теперь нового? Итак, как только сможешь, приедешь. Я тороплюсь, чтобы Секст3914 не приехал раньше; говорят, он приближается.

DCCLVI. Титу Помпонию Аттику, в Рим

[Att., XV, 23]

Тускульская усадьба, 24 или 25 июня 44 г.

Я в чрезвычайной тревоге, однако без скорби, но по поводу моей поездки возникает много соображений за и против. «Доколе?» скажешь ты. Пока дело будет нерешенным, а оно им будет, пока не сяду на корабль. Если Панса ответит на твое письмо, я пришлю тебе и мое и его письма. Жду Силия, для которого составлены записи3915. Если что-либо новое… Я послал письмо Бруту. О его поездке я хотел бы получить известия также от тебя, если ты будешь знать что-нибудь.

DCCLVII. Титу Помпонию Аттику, в Рим

[Att., XV, 24]

Тускульская усадьба, 26 июня 44 г.

Письмоносец, которого я посылал к Бруту, вернулся с дороги за шесть дней до календ. Сервилия сказала ему, что Брут уехал в тот день в половине первого часа3916. Я был сильно огорчен тем, что мое письмо не было вручено. Силий не приезжал ко мне. Дело я изложил, эту книжку посылаю тебе. Я хотел бы знать, когда мне ждать тебя.

DCCLVIII. Титу Помпонию Аттику, в Рим

[Att., XV, 22]

Тускульская усадьба, 27 июня 44 г.

Радуюсь за нас, что Квинт сын выехал3917: не будет докучать. Верю, что Панса высказывается благоприятно; ведь я знаю, что он всегда был в союзе с Гирцием. Считаю его лучшим другом Бруту и Кассию, если это облегчит (но когда он их увидит?), недругом Антонию, — когда или почему? Доколе нами будут играть? Но я написал, что Секст3918 приближается, не потому, что он здесь, но так как он, во всяком случае, к этому стремится и отнюдь не складывает оружия. Во всяком случае, если он будет продолжать, война неминуема. Однако этот наш Киферидский3919 полагает, что жить будет только победитель. Что Панса на это? На которой стороне он будет, если будет война? А она, видимо, будет. Но об этом и о другом — при встрече, сегодня же, как ты пишешь, или завтра.

DCCLIX. Титу Помпонию Аттику, в Рим

[Att., XV, 14]

Тускульская усадьба, 27 июня 44 г.

1. За пять дней до календ я получил письмо от Долабеллы; копию его посылаю тебе. В нем говорилось, что он сделал все, чего ты хочешь. Я тотчас ответил ему и многословно поблагодарил его. Все-таки, чтобы он не удивлялся, почему я вторично делаю то же, я указал как на причину, что от тебя самого я ранее при встрече ничего не мог узнать. Но к чему много слов? Я послал письмо в таких словах:

«Цицерон консулу Долабелле, своему другу.

2. Ранее, когда я был извещен письмом нашего Аттика о твоем чрезвычайном благородстве и чрезвычайной услуге мне и когда ты сам написал также мне, что ты сделал то, чего мы хотели3920, я в письме высказал тебе благодарность в таких словах, чтобы ты понял, что ты не мог сделать ничего более приятного мне. Но после того как сам Аттик приехал ко мне в тускульскую усадьбу ради одного того, чтобы высказать мне свою благодарность тебе, чье исключительное и удивительное расположение и особенную приязнь к нему он усмотрел, — я не мог удержаться, чтобы не выразить тебе того же самого в этом письме более открыто. Ведь из всех, мой Долабелла, стараний и одолжений мне, которые чрезвычайны, следующее — знай это — кажется мне наивысшим и приятнейшим: ты сделал так, что Аттик понимает, как сильно я люблю тебя, как сильно ты меня.

3. Что касается остального, то я хотел бы твоего согласия на то, чтобы дело и община бутротцев, хотя они обеспечены тобой (а мы склонны хранить свои благодеяния), все-таки были приняты под твое покровительство и, еще и еще препорученные мною, были под защитой твоего авторитета и содействия, у бутротцев постоянно будет достаточный оплот, и ты избавишь Аттика и меня от большой заботы и тревоги, если из уважения ко мне согласишься, чтобы они всегда были под твоей защитой. Настоятельно еще и еще прошу тебя так и поступать».

4. Написав это письмо, я занялся сочинениями3921: боюсь, что они во многих местах нуждаются в твоих пометках воском с киноварью3922. В таком я сомнении и затруднении из-за важных раздумий.

DCCLX. Титу Помпонию Аттику, в Рим

[Att., XV, 25]

Тускульская усадьба, 29 июня 44 г.

Насчет моей поездки мнения разные; ведь меня навещают многие. Но ты, прошу, возьми на себя эту заботу. Дело важное. Одобряешь ли ты, если я думаю — к январским календам3923? Мне безразлично, однако с тем, чтобы никто не был оскорблен. Кстати, знаешь ли ты, в какой день некогда было совершено кощунство3924? Как бы то ни было, план моей поездки будет зависеть от случая. Итак, будем в сомнении. Ведь зимнее морское плавание неприятно, и потому я и спросил тебя о дне мистерий3925. Думаю, что Брута я увижу, как ты пишешь. Отсюда хочу в канун календ.

DCCLXI. Гаю Требацию Тесте, в Рим

[Fam., VII, 21]

Тускульская усадьба (?), июнь 44 г.

Цицерон шлет привет Требацию.

С делом Силия3926 я ознакомил тебя. Он потом был у меня. Когда я стал ему говорить, что, по твоему мнению, мы можем без опасения дать следующее обязательство3927: «Если претор Квинт Цепион3928 , на основании своего эдикта, предоставил мне владение имуществом Турпилии,…» — он стал говорить, что Сервий3929 отрицает, что запись завещания такова, какую установил тот, кто не имел права составлять завещание; что это же говорит Оффилий. Что ты с ним говорил, он отрицал и попросил меня препоручить тебе его и его дело. Нет мужа честнее, мой Теста, нет лучшего друга мне, чем Публий Силий, за исключением тебя все-таки. Итак, ты сделаешь очень приятное мне, если по собственному почину придешь к нему и обещаешь ему; но если любишь меня, — возможно скорее. Настоятельно еще и еще прошу тебя об этом.

DCCLXII. Гаю Требацию Тесте, в Рим

[Fam., VII, 22]

Тускульская усадьба (?), июнь 44 г.

Цицерон шлет привет Требацию.

Вчера за кубками ты пошутил над моими словами, что дело спорное, может ли наследник по праву преследовать за кражу, каковая кража произведена ранее3930. И вот, хотя я и возвратился домой, хорошо выпив и поздно, я все-таки отметил ту главу, где имеется этот спор, и посылаю ее тебе в переписанном виде, дабы ты знал, что мнения, которого, по твоим словам, не придерживался никто, придерживались Секст Элий3931, Маний Манилий, Марк Брут3932. Однако я согласен с мнением Сцеволы3933 и Тесты3934.

DCCLXIII. Гаю Оппию

[Fam., XI, 29]

Анагнийская усадьба, начало июля 44 г.

Цицерон Оппию привет.

1. При моих колебаниях — об этом знает наш Аттик — по поводу всего этого решения о поездке3935, так как многое приходило на ум в пользу того и другого решения, твое суждение и совет присоединились как очень веское обстоятельство для устранения колебаний. Ведь и ты открыто написал, какого ты мнения, и Аттик передал мне твои слова. Я всегда находил, что ты обладаешь и чрезвычайной проницательностью при принятии решения и искренностью при подаче совета, и я особенно испытал это, когда я в начале гражданской войны спросил тебя в письме, что мне, по-твоему, следует делать: отправиться ли к Помпею или остаться в Италии? Ты посоветовал мне заботиться о своем достоинстве, из чего я понял, каково твое мнение, и удивился твоей искренности, а в подаче совета — добросовестности, так как, хотя ты и полагал, что твой лучший друг3936 предпочитает другое, для тебя мой долг был важнее, чем его желание3937.

2. Я, со своей стороны, и до этого времени почитал тебя, и всегда чувствовал, что ты почитаешь меня. А отсутствуя и подвергаясь большим опасностям3938, я помнил, что ты опекаешь и защищаешь и меня, отсутствующего, и моих, находящихся с тобой. А как по-дружески ты жил со мной после моего возвращения3939 и каковы были мои мнения и высказывания о тебе, — в этом для нас свидетели все, кто имеет обыкновение замечать это. Но самое важное суждение о моей искренности и постоянстве ты вынес, когда после смерти Цезаря ты весь отдался дружбе со мной. Если я не подтвержу этого твоего суждения величайшим расположением к тебе и всяческими услугами, я сам не буду считать себя человеком.

3. Ты же, мой Оппий, сохранишь свою приязнь (впрочем, пишу это больше по привычке, нежели считая, что тебе следует напоминать) и будешь оберегать все мои дела; сообщать тебе о них я поручил Аттику. От меня же, когда у меня появится немного досуга, жди более подробного письма. Береги здоровье; ничего более приятного мне ты не можешь сделать.

DCCLXIV. Титу Помпонию Аттику, в Рим

[Att., XV, 26]

Арпинская усадьба, 2 июля 44 г.

1. Насчет дела Квинта ты, вижу я, сделал всё; тем не менее он скорбит, колеблясь, сделать ли ему уступку Лепте или же подорвать доверие к сыну3940. Я слыхал, что Луций Писон хочет выехать в качестве посла на основании подложного постановления сената3941. Я хотел бы знать, в чем дело.

Тот письмоносец, который, как я тебе сказал, был мной послан к Бруту, прибыл ко мне в анагнийскую усадьбу в ту ночь, которая была последней перед календами, и доставил мне письмо; в нем — одно, чуждое его чрезвычайному благоразумию, всё то же — чтобы я присутствовал на его играх3942. Разумеется, я написал в ответ, что я, во-первых, уже выехал, так что не располагаю собой; затем, что крайне неуместно, чтобы я, который с начала этих военных действий вообще не приезжал в Рим и сделал это не столько ради своей безопасности, сколько ради достоинства, неожиданно прибыл на игры. Ведь в такое время устраивать игры почетно для того, кому это необходимо; присутствовать же мне и не необходимо, и даже не почетно. Со своей стороны, чрезвычайно желаю, чтобы они были многолюдными и возможно более угодными, и я уверен, что оно так и будет, и прошу тебя описать мне, начиная с состязания, как принимаются эти игры, затем день за днем об остальных играх. Но об играх достаточно.

2. Остальная часть письма, правда, может быть истолкована в двояком смысле, однако местами он мечет несколько огоньков мужества. Чтобы ты мог составить себе мнение об этом, посылаю тебе копию письма. Впрочем, мой письмоносец сказал мне, что он и тебе доставил письмо от Брута и что оно отправлено тебе из тускульской усадьбы.

3. План поездки я составил так, чтобы в квинтильские ноны быть в Путеолах; ведь я очень тороплюсь, но так, чтобы совершить морское плавание наиболее безопасно, насколько может человек.

4. Марка Элия избавишь от беспокойства; скажешь, что я считал, будто несколько футов на краю владения, и притом под землей, будут считаться как бы сервитутом3943; что я уже не хочу этого и что вода не является для меня столь ценной3944. Но, как ты мне говорил, — возможно мягче; лучше, чтобы он был избавлен от беспокойства, нежели предполагал, что я сержусь на него.

Также о том долге Туллия3945: поговоришь с Касцеллием откровенно. Дело малое, но ты хорошо постарался; слишком хитро оно велось. Если бы он обманул меня в чем-нибудь, что он почти сделал, то я, если бы ты не помог своим лукавством, был бы огорчен. Поэтому, как бы ни было, предпочитаю, чтобы возникли затруднения. Помни, что восьмая часть домов Туллия у храма Стрении3946 предназначается для Цереллии3947; позаботишься, чтобы они были ей проданы за ту сумму, которая на торгах была наибольшей. Это, полагаю, 380 000 сестерциев3948.

5. Если будет что-нибудь новое, и даже если ты будешь предвидеть что-нибудь, что, по-твоему, произойдет, пиши мне возможно чаще. Пожалуйста, помни, что тебе следует извиниться перед Варроном за мою медлительность в писании писем. Пожалуйста, сообщи мне, что сделал этот Мунд с Марком Эннием насчет завещания; ведь я любопытен. Из арпинской усадьбы, за пять дней до нон.

DCCLXV. Титу Помпонию Аттику, в Рим

[Att., XV, 27]

Арпинская усадьба, 3 июля 44 г.

1. Радуюсь, что ты советуешь мне то, что я по своему желанию сделал накануне. Ведь когда я отправлял тебе письмо за пять дней до нон, я тому же письмоносцу дал и письмо к Сестию, написанное очень дружелюбно. Но он, сопровождая меня в Путеолы, поступает любезно; сетуя, — несправедливо. Ведь не так я должен был ожидать его возвращения из косской усадьбы, как он — не ездить, прежде чем не повидается со мной, или же быстрее возвратиться. Ведь он знал, что я хочу вскоре выехать, и написал мне в тускульскую усадьбу о своем приезде.

2. Тем, что ты прослезился, уехав от меня, я был огорчен. Если бы ты сделал это в моем присутствии, я, быть может, изменил бы решение насчет всей поездки. Но прекрасно одно — что тебя утешила надежда на скорую встречу, именно это ожидание чрезвычайно поддерживает меня. За моими письмами тебе дело не станет. Насчет Брута напишу тебе все. Вскоре пришлю тебе книгу «О славе», выкую что-нибудь в духе Гераклида, чтобы оно таилось среди твоих сокровищ3949.

3. Насчет Планка помню3950. Аттика сетует справедливо3951. За сообщение о венках для Вакха3952, для статуй я очень благодарен тебе. Впредь ничего не пропускай, не только важного, но даже сколько-нибудь важного. Буду помнить и о Героде и о Меттии, и обо всем, чего только ты, по моим предположениям, ни захочешь. О мерзкий сын твоей сестры3953! Когда я это писал, он должен был приехать как раз к поре, как волов распрягают3954, во время нашего обеда.

DCCLXVI. Титу Помпонию Аттику, в Рим

[Att., XV, 28]

Арпинская усадьба, 3 июля 44 г.

Как я написал тебе накануне, я решил приехать в ноны в путеольскую усадьбу. Итак, я изо дня в день буду ждать там твоих писем и более всего об играх, о которых тебе следует написать также Бруту. Копию его письма, которое я сам едва мог себе объяснить, я послал тебе накануне. Перед моей Аттикой, пожалуйста, извинись за меня так, чтобы взять всю вину на себя и все-таки подтвердить ей, что я с собой увез неизменную приязнь к ней.

DCCLXVII. Титу Помпонию Аттику, в Рим

[Att., XVI, 16, 16a, §§ 1—7]

Тускульская усадьба, между 3 и 6 июля 44 г.

1. Приятнейшее письмо твое я прочитал. Планку я написал, послал; вот копия. О чем он говорил с Тироном, узнаю от самого Тирона.

2. По отношению к сестре веди себя внимательнее3955, если ты освободился от того занятия.

Марк Цицерон избранному претором3956 Луцию Планку привет.

3. Знаю, что нашему Аттику ты очень предан, а общения со мной так жаждешь, что я, клянусь, по моему мнению, располагаю немногими, кто бы относился ко мне с равным уважением и приязнью. Ведь твоя благожелательность ко мне и моя к тебе, равная и взаимная, многое добавили к глубоким и давним и оправданным дружеским отношениям между нашими отцами.

4. Дело бутротцев хорошо известно тебе: ведь я часто говорил с тобой о нем и изложил тебе все дело, которое происходило таким образом. Как только мы увидели, что бутротская земля внесена в списки, Аттик, встревоженный, составил книжку3957; он передал ее мне, чтобы я передал Цезарю; ведь я должен был обедать у него в тот день. Эту книжку я передал Цезарю; он одобрил ходатайство, написал Аттику в ответ, что он просит справедливого, однако предупредил, что оставшиеся деньги бутротцы должны уплатить в срок.

5. Аттик, желая спасения города, внес наличными из своих денег. Когда это было сделано, мы явились к Цезарю, высказались в защиту бутротцев, получили самый благожелательный указ, который был запечатан самыми высокими по положению мужами. После того как это было сделано, я был склонен удивляться, что Цезарь допускает собрания тех, кто пожелал получить земли бутротцев, и не только допускает, но даже во главе этого дела3958 ставит тебя. Поэтому и я говорил с ним и притом чаще обычного, так что даже был им обвинен в том, что мало доверяю его постоянству, и он сказал Марку Мессале и самому Аттику, чтобы они не беспокоились, и явно показывал, что не хочет обижать находящихся здесь (ведь он искал любви народа, как ты знаешь), но что, когда они пересекут море, он позаботится, чтобы их разместили на другой земле.

6. Это было при его жизни. После гибели Цезаря, как только консулы, на основании постановления сената, начали знакомиться с делами, то, о чем я написал выше, было им доложено. Они одобрили дело без какого-либо колебания и сказали, что отправят письмо тебе. Хотя я и не сомневался, мой Планк, что и постановление сената, и закон3959, и указ, и письмо консулов чрезвычайно авторитетны в твоих глазах, и понимал, что ты благожелателен к самому Аттику, всё же, ввиду нашего союза и взаимного расположения, я взялся просить тебя о том, о чем перед тобой будут ходатайствовать твоя исключительная доброта и величайшая мягкость, то есть — чтобы то, что ты, как я наверно знаю, намерен сделать по собственному побуждению, ты из уважения к нам сделал охотно, щедро, быстро.

7. У меня нет большего друга, чем Аттик, — ни более приятного, ни более дорогого. Раньше дело касалось только его имущества и притом большого; теперь присоединяется также общее мнение, чтобы с твоей помощью он получил то, чего он добился и большой настойчивостью и влиянием и при жизни и после смерти Цезаря. Если это будет исходатайствовано у тебя, считай, пожалуйста, что я истолкую твою щедрость так, что буду считать себя чрезвычайно облагодетельствованным тобой.

О том, чего ты, по-моему, хочешь и что для тебя важно, буду заботиться ревностно и внимательно. Береги здоровье.

DCCLXVIII. Титу Помпонию Аттику, в Рим

[Att., XV, 29]

Формийская усадьба, 5 июля 44 г.

1. Письмо Брута тебе посылаю. Всеблагие боги, какая беспомощность! Узнаешь, когда прочтешь. Насчет празднования игр Брута я согласен с тобой. К Марку Элию ты — отнюдь не на дом, но если где-нибудь встретится. Что касается половины долга Туллия, обратишься к Марку Аксиану, как ты пишешь. Что ты устроил с Коссианом, — превосходно. Что ты улаживаешь не только мои, но также такие же свои дела, — приятно. Тому, что мое назначение легатом3960 находит одобрение, я рад. Да совершат боги то, что ты обещаешь! Что, в самом деле, приятнее мне, моим? Но за ту, насчет которой ты делаешь оговорку, я опасаюсь3961. Когда встречусь с Брутом, напишу обо всем. Что касается Планка и Децима3962, то я хотел бы, чтобы все было в порядке. Я не хотел бы, чтобы Секст3963 отбросил щит. О Мунде — если будешь знать что-нибудь.

2. Я ответил на все твои вопросы. Теперь выслушай мои новости. Квинт сын — до самых Путеол3964 (удивительный гражданин, так что ты назвал бы его Фавонием Асинием3965) и притом по двум причинам: и чтобы быть со мной и из желания совершить возлияние3966 с Брутом и Кассием. А ты что скажешь? Ведь я знаю, что ты близок с Отонами. Он говорит, что Юлия делает ему предложение; ведь развод — дело решенное3967. Отец спросил меня, какова молва; я сказал, что решительно ничего не слыхал, кроме как о ее внешности и об отце (ведь я не знал, почему он спрашивает). «Но к чему?» говорю, а тот — сын хочет. Тогда я, хотя и почувствовал отвращение, все-таки сказал, что не считаю тех сведений верными. Цель — ничего не предоставлять этому нашему3968, она же — что не в этом дело. Я все-таки подозреваю, что этот, по обыкновению, болтает вздор. Но, пожалуйста, разузнай (ведь ты легко можешь) и сообщи мне.

3. Заклинаю тебя, что это значит? Когда письмо уже было запечатано, формийцы, которые обедали у меня, стали говорить, что за день до того, как я это писал, то есть за два дня до нон, они видели Планка — этого бутротского3969

…поникшим, без убора на коне,…3970

и что, по словам рабов, он и ищущие земли изгнаны бутротцами. Хвала! Но, прошу тебя, напиши мне подробно обо всем деле.

DCCLXIX. Титу Помпонию Аттику, в Рим

[Att., XVI, 1]

Путеольская усадьба, 8 июля 44 г.

1. В квинтильские ноны я приехал в путеольскую усадьбу; пишу это на другой день, выезжая к Бруту на Несиду3971. В день моего приезда, когда я обедал, Эрот доставил твое письмо. Так ли? «В июльские ноны»? 3972  Клянусь, боги их… Но сердиться дозволено хотя бы весь день. Есть ли что-либо более позорное, нежели для Брута «в июльские»? Итак, повторяю свое: «мы все еще позволяем?»3973. Ничего подобного я не видел.

2. Но, прошу, по какой это причине ищущие земли, как я слыхал, перерезаны в Бутроте? Но почему это Планк столь поспешно — такие слухи до меня доходили — день и ночь3974. Сильно жажду знать, что происходит.

3. Что мой отъезд хвалят, меня радует; следует принять меры, чтобы хвалили мой невыезд. В том, что димейцы, согнанные с земли, являются угрозой морю, — ничего удивительного3975. В плавании совместно с Брутом, по-видимому, есть некоторая защита, но его корабли, я полагаю, малы. Но я скоро буду знать и завтра напишу тебе.

4. Сообщение о Вентидии3976 считаю паническим. Насчет Секста3977 полагали достоверным, что он складывает оружие. Если это правда, то, вижу я, без гражданской войны быть нам рабами. Что в таком случае? В январские календы надежда на Пансу. Много болтовни в попойках и спанье тех3978.

5. Насчет 210 000 сестерциев превосходно; пусть дела Цицерона будут улажены. Ведь Овий прибыл недавно3979; он сообщает много приятного мне; между прочим — даже неплохое известие, что довольно 72 000 сестерциев, вполне достаточно, но что Ксенон доставляет очень мало и скупо. Разница, которую ты перевел3980, сравнительно с доходом от домов, пусть будет отнесена на тот год, когда прибавились путевые расходы. Начиная с апрельских календ пусть он рассчитывает на 80 000 сестерциев: ведь теперь доходные дома дают столько. Ведь кое-что следует обеспечить, когда он будет в Риме. Я ведь не думаю, что ту как тещу можно будет переносить3981. Пиндару3982 я отказал в кумской усадьбе.

6. Теперь узнай, из-за чего я послал письмоносца. Квинт сын обещает мне быть Катоном3983. И отец и сын говорили со мной, чтобы я поручился тебе, но с условием, что ты поверишь тогда, когда сам узнаешь. Ему я дам письмо, соответствующее его ожиданиям3984; пусть оно не действует на тебя. Пишу это с той целью, чтобы ты не считал, что на меня повлияли. Дали бы боги, чтобы он сделал то, что обещает! Ведь это было бы всеобщей радостью. Но я… больше ничего не скажу. Он отсюда — за шесть дней до ид. Правда, он говорит, что в иды платеж3985, но что он сильно торопится. На основании моего письма ты сообразишь, как тебе ответить. Подробнее — когда увижу Брута и отошлю Эрота. Извинение моей Аттики принимаю и очень люблю ее. Ей и Пилии привет.

DCCLXX. Титу Помпонию Аттику, в Рим

[Att., XVI, 5]

Путеольская усадьба, 9 июля 44 г.

1. Брут уже ждет твоего письма. То, что я ему сообщил о «Терее» Акция, для него не было новым; он считал, что это был «Брут»3986. Тем не менее повеяло каким-то слухом, что при состязании греков многолюдного сборища не было; в этом я совсем не ошибся; ты ведь знаешь, какого я мнения о греческих играх3987.

2. Теперь послушай то, что важнее всего. Квинт был со мной много дней подряд и, если бы я пожелал, он был бы даже дольше; но, сколько бы он ни был, трудно поверить, какое удовольствие он доставил мне во всех отношениях и более всего в том, в каком он менее всего удовлетворял меня; ведь он так весь переменился — благодаря и некоторым моим сочинениям, которые были у меня под рукой3988, и настойчивости уговоров и наставлениям, — что будет относиться к государственным делам так, как мы хотим. После того как он не только заверил, но и убедил меня в этом, он долго и настоятельно говорил со мной о том, чтобы я поручился тебе, что он будет достоин и тебя и меня; что он не просит, чтобы ты тотчас же поверил, но чтобы ты полюбил его тогда, когда сам поймешь. Если бы он не внушил мне доверия и я не считал бы, что то, о чем я говорю, будет надежным, я не сделал бы того, о чем я намерен сказать: ведь я повел юношу к Бруту. То, о чем я пишу тебе, получило у него такое одобрение, что он сам поверил, не захотел взять меня поручителем и, хваля его, весьма по-дружески упомянул о тебе; отпустил, обняв и поцеловав. Поэтому, хотя и больше оснований к тому, чтобы я тебя поздравил, нежели чтобы я тебя попросил, тем не менее я также прошу, — если ранее, вследствие нестойкости, свойственной возрасту, он совершал кое-что, как казалось, с меньшей твердостью, считай, что он это отбросил, и поверь мне, что твой авторитет принесет многое или, лучше, очень многое для укрепления его решения.

3. Хотя я и часто бросал намек Бруту насчет совместного плавания, он, казалось, подхватил не совсем так, как я думал. Я полагал, что он несколько расстроен, и он, клянусь, был, — и более всего из-за игр. Но когда я возвратился в усадьбу, Гней Лукцей, который проводит с Брутом много времени, рассказал мне, что тот очень медлит, не отступая, но выжидая, не будет ли, быть может, какого-либо случая. Поэтому я колеблюсь, не направиться ли мне в Венусию и не ожидать ли там известий о легионах3989; если они не прибудут, как кое-кто полагает, то — в Гидрунт; если ни один путь3990 не будет безопасным, возвращусь сюда же. Ты считаешь, что я шучу. Пусть умру я, если меня, помимо тебя, кто-либо удерживает…3991 В самом деле, осмотрись, но до того, как я покраснею.

4. О дни, определенные Лепидом при птицегадании великолепно и в соответствии с планом моего возвращения! В твоем письме важное побуждение к отъезду. О, если бы я тебя там! Но — как ты сочтешь полезным.

5. Жду письма от Непота3992. Он жаждет моих сочинений, раз те, которыми я более всего горжусь, он не считает заслуживающими прочтения. И ты говоришь «после… великого»3993? Нет, ты великий, а он бессмертный. Не имеется никакого сборника моих писем, но у Тирона есть приблизительно семьдесят писем, и некоторые следует взять у тебя; мне нужно их пересмотреть и исправить; только после этого они будут изданы.