ПИСЬМА.ЦИЦЕРОН. CCXLIX. Титу Помпонию Аттику, в Эпир

ПИСЬМА 51—50 гг. ПРОКОНСУЛЬСТВО ЦИЦЕРОНА В ВЕРХНЕЙ КИЛИКИИ

CCXLIX. Титу Помпонию Аттику, в Эпир

[Att., V, 21]

Лаодикея, 13 февраля 50 г.

1. Я чрезвычайно рад, что ты благополучно доехал до Эпира и что твое плавание, как ты пишешь, оправдало твои ожидания; а тем, что ты не в Риме в то время, когда это так необходимо для меня, я несколько огорчен. Но меня утешает одно: ты, надеюсь, приятно проводишь там зиму и с удовольствием отдыхаешь.

2. Ты спрашиваешь меня о том, что говорилось в письме Гая Кассия, брата твоего близкого друга Квинта Кассия; это письмо было более скромным, нежели последующее, в котором он сообщал, что война с парфянами закончена именно им. Последние, правда, отошли от Антиохии до прибытия Бибула, но без какой бы то ни было удачи с нашей стороны. Теперь они на зимних квартирах в Киррестике924, и нам угрожает тяжелейшая война: ведь в нашей провинции сын парфянского царя Орода, и Дейотар, за сына которого просватана дочь Артавасда и от которого можно узнать, не сомневается, что, сам он925 в начале лета намерен переправиться через Евфрат со всеми своими силами. В тот самый день, когда в сенате было прочитано отправленное в октябрьские ноны письмо Кассия с известием о победе, пришло мое письмо, извещающее о тревоге. Мой Аксий говорит, что мое письмо было преисполнено авторитета; тому, по его словам, не поверили. Донесение Бибула еще не было доставлено; я точно знаю, что оно будет полным страха.

3. По этой причине я и опасаюсь, что пока не распутается этот узел, раз Помпея никуда не отпускают из боязни перемен, а Цезарю сенат не воздает никакого почета926, сенат не согласится ни на мой выезд из провинции до назначения преемника, ни на то, чтобы во главе таких крупных провинций при столь тревожных событиях стали отдельные легаты. Тут меня и ужасает, как бы мне не продлили срока, на что даже не удастся наложить запрет, и тем более, что нет тебя, который мог бы помешать советом, влиянием, стараниями и многим другим. Но ты скажешь, что я сам создаю себе беспокойства. Заставляю себя надеяться, что это так, но боюсь всего. Правда, то твое письмо, которое ты, страдая тошнотой, прислал мне из Бутрота, и содержит прекрасное окончание: «Твой отъезд, как я вижу и надеюсь, произойдет без всякой задержки», — но я предпочел бы: «как я вижу», а «как надеюсь» было совершенно лишним.

4. Но в Иконии я довольно быстро через письмоносцев откупщиков получил твое письмо, отправленное тотчас же после триумфа Лентула. В нем есть сладкогорькое: ты подтверждаешь, что никакого промедления не будет, а затем добавляешь, что если случится иначе, ты ко мне приедешь. Тревожат меня твои сомнения. В то же время ты видишь, какие письма я получил: ведь того, которое ты, по твоим собственным словам, передал слуге центуриона Гермона, я не получал. Ты мне не раз писал, что передал письмо рабам Ления; это письмо, помеченное днем за девять дней до октябрьских календ, Лений, наконец, вручил мне за два дня до февральских ид в Лаодикее, когда я туда приехал. Я докажу Лению значение твоей рекомендации немедленно на словах, а в будущем на деле.

5. Это письмо содержало только одну новость — о кибирских пантерах; все прочее было старо. Очень тебе благодарен за твое несогласие в твоем ответе Марку Октавию927; впредь с уверенностью отвергай все, что будет неподходящим. Я же, и сам по себе вполне стойкий и, клянусь, воспламененный твоим авторитетом, превзошел всех (в этом ты убедишься) как воздержанностью, так и справедливостью, доступностью, мягкостью. Будь уверен, что люди более всего поражены тем, что во время моего наместничества не взыскано ни четверти асса ни на государственные нужды, ни на кого бы то ни было из моих, кроме легата Луция Туллия. Воздерживаясь от всего прочего, но совершая поездку на основании Юлиева закона928, он однажды все-таки взял, но на дневную потребность и не во всех деревнях, как поступали другие. Кроме него, не брал никто, так что его мне следует исключить, когда я говорю, что поборов не произведено ни на четверть асса. Кроме него, никто не брал. Эту дрянь я получил от своего Квинта Титиния.

6. Закончив летние походы, я поставил брата Квинта во главе зимних лагерей и Киликии; Квинта Волусия, надежного, но и удивительно воздержанного человека, зятя твоего Тиберия, я послал на короткий срок на Кипр, чтобы немногочисленные римские граждане, которые ведут там дела, не говорили, что они лишены судопроизводства; ведь вызывать их с острова Кипра нельзя.

7. Сам я выехал в январские ноны из Тарса в Азию, встречая, клянусь, невыразимое восхищение в городах Киликии и особенно жителей Тарса. Но после того как я перешел через Тавр, — удивительная встреча в моих диоцесах в Азии, где за шесть месяцев моего наместничества не было получено ни одного моего письма929 и не видели ни одного постояльца930; между тем до меня в это время ежегодно производились поборы. Чтобы не принять солдат на зимние квартиры, богатые города платили большие деньги; жители Кипра — двести аттических талантов931. В мое наместничество с этого острова не потребуют ни гроша (говорю не гиперболически, но действительную правду). За эти благодеяния, ошеломляющие их, я не позволю выносить постановлений о каких бы то ни было почестях в мою честь, кроме как на словах, — ни статуй, ни храмов, ни колесниц, запряженных четверкой932, и решительно ничем не обременяю города, но, может быть, тебя, — тем, что рассказываю о себе. Терпи, если меня любишь; ты ведь хотел, чтобы я так поступал.

8. Итак, моя поездка по Азии происходила при таких обстоятельствах, что даже голод, являющийся наибольшим бедствием, который тогда был в этой моей части Азии (урожая не было), был для меня желанным933. Где бы я ни проезжал, я без всякого принуждения, без всякого суда, без всякой обиды, своим авторитетом и увещеванием добился того, что и греки и римские граждане, спрятавшие хлеб, обещали дать его населению в большом количестве.

9. В февральские иды, день отправки этого письма, я назначил в Лаодикее суд для Кибиры и Апамеи; с мартовских ид — там же для Синнады, Памфилии (тогда я поищу рог для Фемия), Ликаонии, Исавра. После майских ид — в Киликию, чтобы провести там июнь, хотелось бы — спокойно, без угрозы со стороны парфян. Если будет, как я хочу, квинтилий должен уйти на обратную дорогу через провинцию. Ведь я прибыл в провинцию через Лаодикею в консульство Сульпиция и Марцелла в канун секстильских календ. Мне надлежит выехать оттуда за два дня до секстильских календ. Прежде всего я добьюсь согласия брата Квинта на то, чтобы я ему поручил провинцию, что произойдет к великому нежеланию и его и моему. Но, по чести, иначе невозможно, особенно раз я теперь не могу удержать прекрасного человека Помптина, ибо его в Рим увлекает Постумий, а может быть, и Постумия.

10. Вот каковы мои намерения. Теперь выслушай о Бруте. Близкие друзья твоего Брута — это некие Марк Скапций и Публий Матиний, которых он препоручил мне настоятельнее обычного, — заимодавцы жителей Саламина на Кипре. Матиния я не знаю; Скапций посетил меня в лагере. Ради Брута я обещал постараться о том, чтобы саламиняне уплатили ему деньги. Он поблагодарил меня и попросил должности префекта. Я сказал, что не даю ее никому из дельцов (то же я говорил и тебе; Гней Помпей, обратившийся ко мне с такой просьбой, согласился с моим решением; что скажу я Торквату о твоем Марке Лении, многим другим?), но что если он хочет быть префектом ради получения долга, я позабочусь о взыскании. Он поблагодарил меня, уехал. Наш Аппий дал этому Скапцию несколько конных отрядов, чтобы он при их помощи принудил саламинян к уплате, причем Скапций был у него префектом и мучил саламинян. Я же приказал коннице покинуть остров. Это огорчило Скапция.

11. Что еще? Чтобы предоставить ему свое покровительство, я, когда ко мне в Тарс приехали саламиняне и с ними Скапций, потребовал уплаты денег. Много речей о долговом обязательстве, о несправедливостях Скапция. Я отказался слушать, уговаривал, просил закончить дело хотя бы во внимание к благодеяниям, оказанным мной городу, и, наконец, сказал, что заставлю. Люди не только не стали отказываться, но даже заявили, что они заплатят ему за мой счет: раз я не принял дара, они как бы дадут за мой счет то, что привыкли давать претору, причем их долг Скапцию несколько меньше преторского сбора.

Я похвалил людей. «Отлично, — говорит Скапций, — но подведем итог». Однако, хотя я в своем обычном эдикте установил плату за ссуду в размере одной сотой с годичным приращением934, он, на основании долгового обязательства, стал требовать по четыре сотых. «Что ты, — говорю, — разве могу я вопреки своему же эдикту?». А он предъявляет постановление сената, изданное в консульство Лентула и Филиппа935 и гласящее, что тот, кто будет наместником в Киликии, пусть судит на основании того долгового обязательства.

12. Сначала я ужаснулся: ведь это было гибелью для города. Нахожу два постановления сената о том же долговом обязательстве, изданные в то же консульство. Когда саламиняне пожелали заключить в Риме новый заем для погашения старого долга, они не могли этого сделать, потому что это запрещено Габиниевым законом936. Тогда друзья Брута, полагаясь на его влияние, согласились дать им взаймы с ростом по четыре сотых, если сенат обеспечит это своим постановлением. Ради Брута сенат принял постановление, что это не будет вменено в вину ни саламинянам, ни тому, кто дал им деньги. Они отсчитали деньги, но затем ростовщикам пришло на ум, что это постановление сената нисколько не помогает им, ибо Габиниев закон запрещает судебное разбирательство на основании долгового соглашения. Тогда сенат постановляет, что на основании этого долгового обязательства суд должен производиться и что это долговое обязательство имеет такую же силу, как и прочие долговые обязательства, а не иную. После того как я разобрал все это, Скапций отводит меня в сторону; говорит, что не возражает, но что они, по их мнению, должны двести талантов; он желает получить это, но они должны несколько меньше. Он просит меня добиться уплаты двухсот талантов. — «Прекрасно», — говорю и зову тех, отослав Скапция. — «Как же, — говорю, — сколько вы должны?». «Сто шесть», — отвечают. Снова обращаюсь к Скапцию. Тот возопил. — «Как же? — говорю, — нужно проверить расчеты». Усаживаются, подводят итог; все сходится до гроша. Они хотят заплатить, настаивают, чтобы он взял деньги. Скапций снова отводит меня в сторону и просит оставить дело так. Я отнесся снисходительно к его бесстыдному домогательству, а грекам, жаловавшимся и просившим позволить им внести деньги в храм937, я не уступил. Все присутствовавшие — кричать, что нет ничего бессовестнее Скапция, не удовлетворяющегося одной сотой с приращением; другие — что нет ничего глупее. Мне же он казался скорее бессовестным, нежели глупым, так как либо он не был доволен одной сотой с верной уплатой, либо рассчитывал на четыре сотых при неверной уплате.

13. Таково мое оправдание. Если Брут не одобряет его, то не знаю, за что я ему друг. Но его дядя938, конечно, одобрит, особенно потому что недавно, после твоего отъезда, кажется, сенат постановил по делам заимодавцев, что надлежит взимать одну сотую в месяц с непрерывным ростом939. Какую разницу это составляет, ты, конечно, уже подсчитал, ведь я знаю твои пальцы. По поводу этого, замечу попутно, Луций Лукцей, сын Марка, в своем письме ко мне сетует на чрезвычайную опасность: как бы, по вине сената, эти постановления не повлекли за собой отмены долгов. Он напоминает, какое зло причинил некогда Гай Юлий940, установив небольшую отсрочку; большего вреда для государства никогда не было. Но возвращаюсь к делу. Обдумай мое оправдание по отношению к Бруту, если это оправдание, — против которого по чести ничего нельзя возразить, особенно раз я оставил дело и притязания без изменений.

14. Остаются еще домашние дела. Что касается семейных, то я, как и ты, предпочитаю за сына Постумии941, ибо Понтидия занимается пустяками. Но мне хотелось бы, чтобы ты был там. От брата Квинта в ближайшие месяцы не жди вестей, так как до июня месяца Тавр непроходим из-за снегов. По твоей просьбе, я поддерживаю Ферма своими очень частыми письмами. Что же касается Публия Валерия, то Дейотар утверждает, что у того ничего нет и что он ему помогает. Когда ты будешь знать, введут ли в Риме дополнительный месяц, сообщи мне, пожалуйста, точно, в какой день будут мистерии942. Жду от тебя с несколько меньшим нетерпением, нежели если бы ты был в Риме, но все-таки жду.