913 Просмотров

Александр Трифонович Твардовский (21 июня 1910, деревня Загорье, Смоленская губерния — 18 декабря 1971, Москва) — русский советский писатель, поэт и прозаик, журналист, специальный корреспондент. Подполковник (1945). Главный редактор журнала «Новый мир» (1950—1954 и 1958—1970). Член Центральной ревизионной комиссии КПСС (1952—1956), кандидат в члены ЦК КПСС (1961—1966).

Александр Трифонович Твардовский

РАЗГОВОР С ПАДУНОМ

Ты все ревешь, порог Падун,
Но так тревожен рев:
Знать, ветер дней твоих подул
С негаданных краев.

Подул, надул - нанес людей:
Кончать, старик, с тобой,
Хоть ты по гордости твоей
Как будто рвешься в бой.

Мол, сила силе не ровня:
Что - люди? Моль. Мошка.
Им, чтоб устать, довольно дня,
А я не сплю века.

Что - люди? Кто-нибудь сравни,
Затеяв спор с рекой.
Ах, как медлительны они,
Проходит год, другой...

Как мыши робкие, шурша,
Ведут подкоп в земле
И будто нянчат груз ковша,
Качая на стреле.

В мороз - тепло, в жару им - тень
Подай: терпеть невмочь,
Подай им пищу, что ни день,
И крышу, что ни ночь.

Треть суток спят, встают с трудом,
Особо если тьма.
А я не сплю и подо льдом,
Когда скует зима.

Тысячелетья песнь мою
Пою горам, реке.
Плоты с верховья в щепки бью,
Встряхнувшись налегке.

И за несчетный ряд годов,
Минувших на земле,
Я пропустил пять-шесть судов,-
Их список на скале...

И челноку и кораблю
Издревле честь одна:
Хочу - щажу, хочу - топлю,-
Все в воле Падуна.

О том пою, и эту песнь
Вовек но перепеть:
Таков Падун, каков он есть,
И был и будет впредь.

Мой грозный рев окрест стоит,
Кипит, гремит река...

Все так. Но с похвальбы, старик,
Корысть невелика.

И есть всему свой срок, свой ряд,
И мера, и расчет.
Что - люди? Люди, знаешь, брат,
Какой они народ?

Нет, ты не знаешь им цены,
Не видишь силы их,
Хоть и слова твои верны
О слабостях людских...

Все так: и краток век людской,
И нужен людям свет,
Тепло, и отдых, и покой,-
Тебе в них нужды нет.

Еще не все. Еще у них,
В разгар самой страды,
Забот, хлопот, затей иных
И дела - до беды.

И полудела, и причуд,
И суеты сует,
Едва шабаш,-
Кто - в загс,
Кто - в суд,
Кто - в баню,
Кто - в буфет...

Бегут домой, спешат в кино,
На танцы - пыль толочь.
И пьют по праздникам вино,
И в будний день не прочь.

И на работе - что ни шаг,
И кто бы ни ступил -
Заводят множество бумаг,
Без них им свет не мил.

Свой навык принятый храня
И опыт привозной,
На заседаньях по три дня
Сидят в глуши лесной.

И, буквы крупные любя,
Как будто для ребят,
Плакаты сами для себя
На соснах громоздят.

Чуть что - аврал:
"Внедрить! Поднять -
И подвести итог!"
И все досрочно,- не понять:
Зачем не точно в срок?..

А то о пользе овощей
Вещают ввысоке
И славят тысячи вещей,
Которых нет в тайге...

Я правду всю насчет людей
С тобой затем делю,
Что я до боли их, чертей,
Какие есть, люблю.

Все так.
И тот мышиный труд -
Не бросок он для глаз.
Но приглядись, а нет ли тут
Подвоха про запас?

Долбят, сверлят - за шагом шаг -
В морозы и жары.
И под Иркутском точно так
Все было до поры.

И там до срока все вокруг
Казалось - не всерьез.
И под Берлином - все не вдруг,
Все исподволь велось...

Ты проглядел уже, старик,
Когда из-за горы
Они пробили бечевник
К воротам Ангары.

Да что! Куда там бечевник!-
Таежной целиной
Тысячеверстный - напрямик -
Проложен путь иной.

И тем путем в недавний срок,
Наполнив провода,
Иркутской ГЭС ангарский ток
Уже потек сюда.

Теперь ты понял, как хитры,
Тебе не по нутру,
Что люди против Ангары
Послали Ангару.

И та близка уже пора,
Когда все разом - в бой.
И - что Берлин,
Что Ангара,
Что дьявол им любой!

Бетон, и сталь, и тяжкий бут
Ворота сузят вдруг...
Нет, он недаром длился, труд
Людских голов и рук.

Недаром ветер тот подул.
Как хочешь, друг седой,
Но близок день, и ты, Падун,
Умолкнешь под водой...

Ты скажешь: так тому и быть;
Зато удел красив:
Чтоб одного меня побить -
Такая бездна сил
Сюда пришла со всех сторон;
Не весь ли материк?

Выходит, знали, что силен,
Робели?..
Ах, старик,
Твою гордыню до поры
Я, сколько мог, щадил:
Не для тебя, не для игры,-
Для дела - фронт и тыл.

И как бы ни была река
Крута - о том не спор,-
Но со всего материка
Трубить зачем же сбор!

А до тебя, не будь нужды,
Так люди и теперь
Твоей касаться бороды
Не стали бы, поверь.

Ты присмирел, хоть песнь свою
Трубишь в свой древний рог.
Но в звуках я распознаю,
Что ты сказать бы мог.

Ты мог бы молвить: хороши!
Всё на одни весы:
Для дела всё. А для души?
А просто для красы?

Так - нет?.. Однако не спеши
Свой выносить упрек:
И для красы и для души
Пойдет нам дело впрок...

В природе шагу не ступить,
Чтоб тотчас, так ли, сяк,
Ей чем-нибудь не заплатить
За этот самый шаг...

И мы у этих берегов
Пройдем не без утрат.
За эту стройку для веков
Тобой заплатим, брат.

Твоею пенной сединой,
Величьем диких гор.
И в дар Сибири свой - иной
Откроем вдаль простор.

Морская ширь - ни дать ни взять -
Раздвинет берега,
Байкалу-батюшке под стать,
Чья дочь - сама река.

Он добр и щедр к родне своей,
И вовсе не беда,
Что, может, будет потеплей
В тех берегах вода.

Теплей вода,
Светлей места,-
Вот так, взамен твоей,
Придет иная красота,-
И не поспоришь с ней...

Но кисть и хитрый аппарат
Тебя, твой лик, твой цвет
Схватить в натуре норовят,
Запечатлеть навек.

Придет иная красота
На эти берега.
Но, видно, людям та и та
Нужна и дорога.

Затем и я из слов простых
И откровенных дум
Слагаю мой прощальный стих
Тебе, старик Падун.
1958
Александр Твардовский. Стихотворения.
Россия - Родина моя. Библиотечка русской
советской поэзии в 50-ти книжках.
Москва: Художественная литература, 1967.

БОЛЬШОЕ ЛЕТО

Большое лето фронтовое
Текло по сторонам шоссе
Густой, дремучею травою,
Уставшей думать о косе.

И у шлагбаумов контрольных
Курились мирные дымки,
На грядках силу брал свекольник,
Солдатской слушаясь руки...

Но каждый холмик придорожный
И лес, недвижный в стороне,
Безлюдьем, скрытностью тревожной
Напоминали о войне...

И тишина была до срока.
А грянул срок — и началось!
И по шоссе пошли потоком
На запад тысячи колес.

Пошли — и это означало,
Что впереди, на фронте, вновь
Земля уже дрожмя дрожала
И пылью присыпала кровь...

В страду вступило третье лето,
И та смертельная страда,
Своим огнем обняв полсвета,
Грозилась вырваться сюда.

Грозилась прянуть вглубь России,
Заполонив ее поля...
И силой встать навстречу силе
Спешили небо и земля.

Кустами, лесом, как попало,
К дороге, ходок и тяжел,
Пошел греметь металл стоялый,
Огнем огонь давить пошел.

Бензина, масел жаркий запах
Повеял густо в глушь полей.
Войска, войска пошли на запад,
На дальний говор батарей...

И тот, кто два горячих лета
У фронтовых видал дорог,
Он новым, нынешним приметам
Душой порадоваться мог.

Не тот был строй калужских, брянских,
Сибирских воинов. Не тот
Грузовиков заокеанских
И русских танков добрый ход.

Не тот в пути порядок чинный,
И даже выправка не та
У часового, что картинно
Войска приветствовал с поста.

И фронта вестница живая,
Вмещая год в короткий час,
Не тот дорога фронтовая
Сегодня в тыл несла рассказ.

Оттуда, с рубежей атаки,
Где солнце застил смертный дым,
Куда порой боец не всякий
До места доползал живым;

Откуда пыль и гарь на каске
Провез парнишка впереди,
Что руку в толстой перевязке
Держал, как ляльку, на груди.

Оттуда лица были строже,
Но день иной и год иной,
И возглас: «Немцы!»— не встревожил
Большой дороги фронтовой.

Они прошли неровной, сборной,
Какой-то встрепанной толпой,
Прошли с поспешностью покорной,
Кто как, шагая вразнобой.

Гуртом сбиваясь к середине,
Они оттуда шли, с войны.
Колени, локти были в глине
И лица грязные бледны.

И было все обыкновенно
На той дороге фронтовой,
И охранял колонну пленных
Немногочисленный конвой.

А кто-то воду пил из фляги
И отдувался, молодец.
А кто-то ждал, когда бумаги
Проверит девушка-боец.

А там танкист в открытом люке
Стоял, могучее дитя,
И вытирал тряпицей руки,
Зубами белыми блестя.

А кто-то, стоя на подножке
Грузовика, что воду брал,
Насчет того, как от бомбежки
Он уцелел, для смеху врал...

И третье лето фронтовое
Текло по сторонам шоссе
Глухою, пыльною травою,
Забывшей думать о косе.
1943
А.Твардовский.
Стихотворения и поэмы в двух томах.
Москва, "Художественная литература", 1951.

* * *

Позарастали

Стежки-дорожки,
Где разбегались
Мы от бомбежки.

Позарастали
Мохом-травою
Окопы наши
Перед Москвою.

Водою черной
Полны землянки,
Где мы сушили
В тот год портянки.

Своей и вражьей
Полито кровью,
В тылу далеко
Ты, Подмосковье.

В тылу далеко...
А ныне, ныне —
Места иные,
Бои иные.

Не те, пожалуй,
И люди даже,
Но вера — та же,
Но клятва — та же.

Прямой ли, кружной,
Дорогой честной,
Дорогой трудной
Дойдем до места.

Дойдем, всей грудью
Вздохнем глубоко:
— Россия, братцы,
В тылу далеко...
1943
А.Твардовский.
Стихотворения и поэмы в двух томах.
Москва, "Художественная литература", 1951.

НЕМЫЕ

Я слышу это не впервые,
В краю, потоптанном войной,
Привычно молвится: немые,—
И клички нету им иной.

Старуха бродит нелюдимо
У обгорелых черных стен.
— Немые дом сожгли, родимый,
Немые дочь угнали в плен.

Соседи мать в саду обмыли,
У гроба сбилися в кружок.
— Не плачь, сынок, а то немые
Придут опять. Молчи, сынок...

Голодный люд на пепелище
Варит немолотую рожь.
И ни угла к зиме, ни пищи...
— Немые, дед?— Немые, кто ж!

Немые, темные, чужие,
В пределы чуждой им земли
Они учить людей России
Глаголям виселиц пришли.

Пришли и ног не утирали.
Входя в любой, на выбор, дом.
В дому, не спрашивая, брали,
Платили пулей и кнутом.

К столу кидались, как цепные,
Спешили есть, давясь едой,
Со свету нелюди. Немые,—
И клички нету им иной.

Немые. В том коротком слове
Живей, чем в сотнях слов иных,
И гнев, и суд, что всех суровей,
И счет великих мук людских.

И, немоты лишившись грозной,
Немые перед тем судом
Заговорят. Но будет поздно:
По праву мы их не поймем...
1943
А.Твардовский.
Стихотворения и поэмы в двух томах.
Москва, "Художественная литература", 1951.

У СЛАВНОЙ МОГИЛЫ

Нам памятна каждая пядь
И каждая наша примета
Земли, где пришлось отступать
В пыли сорок первого лета.

Но эта опушка борка
Особою памятью свята:
Мы здесь командира полка
В бою хоронили когда-то.

Мы здесь для героя отца,
Меняясь по-двое, спешили
Готовый окопчик бойца
Устроить поглубже, пошире.

В бою — как в бою. Под огнем
Копали, лопатой саперной
В песке рассекая с трудом
Сосновые желтые корни.

И в желтой могиле на дне
Мы хвои зеленой постлали,
Чтоб спал он, как спят на войне
В лесу на коротком привале.

Прости, оставайся, родной!..
И целых и долгих два года
Под этой смоленской сосной
Своих ожидал ты с восхода.

И ты не посетуй на нас,
Что мы твоей славной могиле
И в этот, и в радостный час
Не много минут посвятили.

Торжествен, но краток и строг
Салют наш и воинский рапорт.
Тогда мы ушли на восток,
Теперь мы уходим на запад.

Над этой могилой скорбя,
Склоняем мы с гордостью знамя:
Тогда оставляли тебя,
А нынче, родимый, ты с нами.
1943
А.Твардовский.
Стихотворения и поэмы в двух томах.
Москва, "Художественная литература", 1951.