Борис Абрамович Слуцкий (7 мая 1919, Славянск — 23 февраля 1986, Тула) — русский поэт-фронтовик, переводчик. Родился в Славянске в еврейской семье. Отец был мелким служащим, мать — преподавательницей музыки. Его двоюродный брат Меир Хаймович Слуцкий (Меир Амит) в 1962—1963 годах возглавлял военную разведку Израиля, а затем до 1968 года — Моссад. В 1922 году вместе с семьёй переехал в Харьков. В 1937—1941 годах учился в Московском юридическом институте, одновременно с 1939 года — в Литературном институте им. Горького (окончил в 1941 году, в первые дни войны). 

   Борис Абрамович Слуцкий

У каждого были причины свои:

Одни - ради семьи.
Другие - ради корыстных причин:
Звание, должность, чин.

Но ложно понятая любовь
К отечеству, к расшибанью лбов
Во имя его
Двинула большинство.

И тот, кто писал: "Мы не рабы!"-
В школе, на доске,
Не стал переть против судьбы,
Видимой невдалеке.

И бог - усталый древний старик,
Прячущийся в облаках,
Был заменен одним из своих
В хромовых сапогах.

Борис Слуцкий. Стихи разных лет. 
Из неизданного. 
Москва: Советский писатель, 1988.


ЗВОНКИ

Диктаторы звонят поэтам
по телефону
и задают вопросы.
Поэты, переполненные спесью,
и радостью, и страхом,
охотно отвечают, ощущая,
что отвечают чересчур охотно.

Диктаторы заходят в комитеты,
где с бранью, криком,
угрозами, почти что с кулаками
помощники диктаторов решают
судьбу поэтов.
Диктаторы наводят справку.
- Такие-то, за то-то.
- О, как же, мы читали.-
И милостиво разрешают
продленье жизни.

Потом - черта.
А после, за чертою,
поэт становится цитатой
в речах державца,
листком в его венке лавровом,
становится подробностью эпохи.
Он ест, и пьет, и пишет.
Он посылает изредка посылки
тому поэту,
которому не позвонили.

Потом все это -
диктатора, поэта, честь и славу,
стихи, грехи, подвохи, охи, вздохи -
на сто столетий заливает лава
грядущей, следующей эпохи.

Борис Слуцкий. Стихи разных лет. 
Из неизданного. 
Москва: Советский писатель, 1988.


ИЗ НАГАНА

В то время револьверы были разрешены.
Революционеры хранили свои револьверы
в стальных казенных сейфах,
поставленных у стены,
хранили, пока не теряли
любви, надежды и веры.

Потом, подсчитав на бумаге
или прикинув в уме
возможности, перспективы
и подведя итоги,
они с одного удара делали резюме,
протягивали ноги.

Пока оседало тело,
воспаряла душа
и, сделав свое дело,
пробивалась дальше -
совсем не так, как в жизни,
ни капельки не спеша,
и точно так же, как в жизни,-
без никоторой фальши.

Борис Слуцкий. Стихи разных лет. 
Из неизданного. 
Москва: Советский писатель, 1988.


* * *

Человечеству любо храбриться.
Людям любо греметь и бряцать,
и за это нельзя порицать,
потому что пожалуйте бриться -
и уныло бредет фанфарон,
говорун торопливо смолкает:
часовые с обеих сторон,
судьи перья в чернила макают.

Так неужто приврать нам нельзя
между пьяных друзей и веселых,
если жизненная стезя -
ординарный разбитый проселок?
Биографию отлакируешь,
на анкету блеск наведешь -
сердце, стало быть, очаруешь,
душу, стало быть, отведешь.

Борис Слуцкий. Стихи разных лет. 
Из неизданного. 
Москва: Советский писатель, 1988.


ТЕРПЕНЬЕ

Сталин взял бокал вина
(может быть, стаканчик коньяка),
поднял тост, и мысль его должна
сохраниться на века:
за терпенье!

Это был не просто тост
(здравицам уже пришел конец).
Выпрямившись во весь рост,
великанам воздавал малец
за терпенье.

Трус хвалил героев не за честь,
а за то, что в них терпенье есть.

- Вытерпели вы меня,- сказал
вождь народу. И благодарил.
Это молча слушал пьяных зал.
Ничего не говорил.
Только прокричал: "Ура!"
Вот каковская была пора.

Страстотерпцы выпили за страсть,
выпили и закусили всласть.

Борис Слуцкий. Стихи разных лет. 
Из неизданного. 
Москва: Советский писатель, 1988.


О ПРЯМОМ ВЗГЛЯДЕ

Честный человек
должен прямо смотреть в глаза.
Почему - неизвестно.
Может быть, у честного человека
заболели глаза и слезятся?
Может быть, нечестный
обладает прекрасным зрением?
Почему-то в карательных службах
стольких эпох и народов
приучают правдивость и честность
проверять по твердости взгляда.
Неужели охранка,
скажем, Суллы имела право
разбирать нечестных и честных?
Неужели контрразведка,
например, Тамерлана
состояла из моралистов?
Каждый зрячий имеет право
суетливо бегать глазами
и оцениваться не по взгляду,
не по обонянью и слуху,
а по слову и делу.

Борис Слуцкий. Стихи разных лет. 
Из неизданного. 
Москва: Советский писатель, 1988.


* * *

Нарушались правила драки.
Вот и все. Остальное - враки.

То под дых, то в дух, то в пах.
Крови вкус - до сих пор в зубах.

В деснах точно так же, как в нёбе.
На земле точно так же, как в небе,

сладкий, дымный, соленый, парной
крови вкус во мне и со мной.

До сих пор по взору, по зраку
отличаю тех, кто прошел
через кровь, через драку,
через мордой об стол.

Борис Слуцкий. Стихи разных лет. 
Из неизданного. 
Москва: Советский писатель, 1988.


* * *

Под этим небом серым,
что дождиком сечет,
контроль приходит верам,
теориям - учет.

Смывает неумолчный дождь
клочки газет, следы чернил,
все то, что неумолчный вождь
наговорил, насочинил,

и размокает, как сухарь,
в потоках этих дождевых
теоретическая старь,
а до чего я к ней привык!

Борис Слуцкий. Стихи разных лет. 
Из неизданного. 
Москва: Советский писатель, 1988.


ВНЕШНОСТЬ МЫШЛЕНИЯ

Мускулы мыслителю нарастил Роден,
опустить глаза заставил.

Словно музыка сквозь толщу стен,
словно свет из-за тяжелых ставен,
пробирается к нам эта мысль.
Впрочем, каждый мыслит как умеет.
Гений врезывает мысль, как мыс,
в наше море. Потому что смеет.

Кто нокаутом, кто по очкам -
ловким ходом, оборотом пошлым
в быстром будущем и в тихом прошлом
самовыражается.
И по очкам,
по академическим жетонам
мыслящего определять
ныне мы дурным считаем тоном.

Предложу иной критерий, свой:
песенку с бессмысленным мотивом.

Вот он ходит, бодрый и живой,
в толще массы, вместе с коллективом.

Все молчат, а он мычит, поет
и под нос бубучит, тралялячит.

Каждый понимает: значит,
мысль из немоты встает.

Борис Слуцкий. Стихи разных лет. 
Из неизданного. 
Москва: Советский писатель, 1988.


В УГЛУ

Мозги надежно пропахали,
потом примяли тяжело,
и от безбожной пропаганды
в душе и пусто и светло.

А бог, любивший цвет, и пенье,
и музыку, и аромат,
в углу, набравшийся терпенья,
глядит, как храм его громят.

Борис Слуцкий. Стихи разных лет. 
Из неизданного. 
Москва: Советский писатель, 1988.


* * *

Золотую тишину Вселенной,
громкую, как негритянский джаз,
записали на обыкновенной
ленте. Много, много, много раз.

Сравниваю записи. Одна -
межпланетная тишина.
Если дальше глянуть по программе
тишина в заброшенном храме.

Эту тишину - погибший взвод,
ту - законсервированный завод
издают и излучают.
Впрочем, их почти не отличают.

Борис Слуцкий. Стихи разных лет. 
Из неизданного. 
Москва: Советский писатель, 1988.


ПОСАД

Дома напоминали ульи,
где вился рой чудес:
не деревянные, как стулья -
древесные, как лес.

Не плотники - краснодеревцы,
не спрохвала - благословясь,
выкидывали те коленца,
ту вили вязь.

Я этот город, словно сонник,
прошел, перелистал,
и каждый новый подоконник
иным цветком блистал.

То ладаном, то палисандром
шибало из окон,
и каждый новый палисадник
иначе огражден.

Брехали псы. Успешно пели
большие петухи,
пока в душе неспешно спели
такие вот стихи.

Борис Слуцкий. Стихи разных лет. 
Из неизданного. 
Москва: Советский писатель, 1988.


* * *

Нелюдские гласы басов,
теноров немужские напевы -
не люблю я таких голосов.
Девки лучше поют, чем девы.
Я люблю не пенье, а песню,
и не в опере, в зальную тьму -
в поле, в поезде, в дали вешней,
в роте и - себе самому.

Борис Слуцкий. Стихи разных лет. 
Из неизданного. 
Москва: Советский писатель, 1988.


НОВЫЕ СЛОВА

Ветер с севера - "Иван".
Ветер с юга - "Магомет".
В русском языке словам
переводу, видно, нет.
Ветер с севера сильней.
Ветер с юга горячей.
Не найти ни слов точней,
ни значительней речей.
Белой полосой едва
обозначила Москва
на асфальте переход,
и веселый пешеход
"зеброю" ее зовет.
Я по "зебре" перейду,
радуясь тому словцу.
Может быть, и я найду
что-нибудь Москве к лицу.
Вот найти бы оборот,
сказануть настолько метко,
чтоб нечаянно народ
подобрал, словно монетку,
спотыкнулся, подобрал,
много раз бы повторял.

Борис Слуцкий. Стихи разных лет. 
Из неизданного. 
Москва: Советский писатель, 1988.


РУССКИЙ СПОР

Русский спор
про русский спорт
и международный спорт,
про хоккей и про футбол,
кто и как вбивает гол,
бывший гол, а ныне - мяч,
не кончается, хоть плачь!

Спорит дом, и спорит двор.
Спорщиков повсюду хор.
Длится, длится русский спор,
спор про спорт.
Этот спор забыть помог
русский спор: "А есть ли бог?
Есть ли черт?"

Жены всем кричат в окно,
что обед готов давно.
Надо все же знать и честь.
Надо все-таки поесть.

А Белинский есть не мог,
не садился за обед,
потому что, есть ли бог
или нет,
он решал, решал, решал
с давних пор,
а обед ему мешал
кончить спор.

Борис Слуцкий. Стихи разных лет. 
Из неизданного. 
Москва: Советский писатель, 1988.


НАТЯГИВАТЬ НЕ СТАНЕМ УДИЛА

Натягивать не станем удила,
поводья перенапрягать не станем,
а будем делать добрые дела
до той поры, покуда не устанем.

А что такое добрые дела,
известно даже малому ребенку.
Всех, даже основных адептов зла,
не будем стричь под общую гребенку.

Ну что мы в самом деле всё орем?
Где наша терпеливость, милость, жалость?
В понятие "проступок" уберем,
что преступлением обозначалось.

По году наказания скостим,
и сложность апелляций упростим,
и сахару хоть по куску прибавим -
и то в веках себя прославим.

Борис Слуцкий. Стихи разных лет. 
Из неизданного. 
Москва: Советский писатель, 1988.


* * *

Последнею усталостью устав,
Предсмертным умиранием охвачен,
Большие руки вяло распластав,
Лежит солдат.
Он мог лежать иначе,
Он мог лежать с женой в своей постели,
Он мог не рвать намокший кровью мох,
Он мог...
Да мог ли? Будто? Неужели?
Нет, он не мог.
Ему военкомат повестки слал.
С ним рядом офицеры шли, шагали.
В тылу стучал машинкой трибунал.
А если б не стучал, он мог?
Едва ли.
Он без повесток, он бы сам пошел.
И не за страх - за совесть и за почесть.
Лежит солдат - в крови лежит, в большой,
А жаловаться ни на что не хочет.

Строфы века. Антология русской поэзии. 
Сост. Е.Евтушенко. 
Минск, Москва: Полифакт, 1995.


КЁЛЬНСКАЯ ЯМА

Нас было семьдесят тысяч пленных
В большом овраге с крутыми краями.
Лежим
 безмолвно и дерзновенно,
Мрем с голодухи
 в Кёльнской яме.

Над краем оврага утоптана площадь -
До самого края спускается криво.
Раз в день
 на площадь
 выводят лошадь,
Живую
 сталкивают с обрыва.

Пока она свергается в яму,
Пока ее делим на доли
 неравно,
Пока по конине молотим зубами,-
О бюргеры Кёльна,
 да будет вам срамно!
О граждане Кёльна, как же так?
Вы, трезвые, честные, где же вы были,
Когда, зеленее, чем медный пятак,
Мы в Кёльнской яме
 с голоду выли?
Собрав свои последние силы,
Мы выскребли надпись на стенке отвесной,
Короткую надпись над нашей могилой -
Письмо
 солдату Страны Советской.

"Товарищ боец, остановись над нами,
Над нами, над нами, над белыми костями.
Нас было семьдесят тысяч пленных,
Мы пали за родину в Кёльнской яме!"

Когда в подлецы вербовать нас хотели,
Когда нам о хлебе кричали с оврага,
Когда патефоны о женщинах пели,
Партийцы шептали: "Ни шагу, ни шагу... "

Читайте надпись над нашей могилой!
Да будем достойны посмертной славы!
А если кто больше терпеть не в силах,
Партком разрешает самоубийство слабым.

О вы, кто наши души живые
Хотели купить за похлебку с кашей,
Смотрите, как, мясо с ладони выев,
Кончают жизнь товарищи наши!

Землю роем,
 скребем ногтями,
Стоном стонем
 в Кёльнской яме,
Но все остается - как было, как было!-
Каша с вами, а души с нами.

Строфы века. Антология русской поэзии. 
Сост. Е.Евтушенко. 
Минск, Москва: Полифакт, 1995.

 

Психология (5)\Психология (3)\Психология (2)\Психология (1)\Психология (4)
Психология (6)\Психология (7)\Психология (8)\Психология (9)\Психология (10)

МИФОЛОГИЯ
СИЛА И МУДРОСТЬ СЛОВА

ФИЛОСОФИЯ | ЭТИКА | ЭСТЕТИКА | ПСИХОЛОГИЯ  | РИТОРИКА

ЛЮБОВЬ | ВЛАСТЬ | ВЕРА | ОБЛАДАНИЕ И БЫТИЕ | НИЦШЕ \ ЛОСЕВ \ СОЛОВЬЕВ \ ШЕКСПИР \ ГЕТЕ






РЕКЛАМИРУЙ СЕБЯ В КОММЕНТАРИЯХ
ADVERTISE YOURSELF COMMENT

      
     



ПОДАТЬ ОБЪЯВЛЕНИЕ БЕСПЛАТНО
( POST FREE ADS WITHOUT REGISTRATION AND FREE )



ДОБАВИТЬ САЙТ (БЛОГ, СТРАНИЦУ) В КАТАЛОГ
( ADD YOUR WEBSITE WITHOUT REGISTRATION AND FREE )