Давид Самойлов (Давид Самуилович Кауфман; 1 июня 1920, Москва — 23 февраля 1990, Таллин) — советский поэт и переводчик. Один из крупнейших представителей поколения поэтов, которые со студенческой скамьи ушли на фронт.

   Давид Самойлов

Мне выпало счастье быть русским поэтом.

Мне выпала честь прикасаться к победам.

Мне выпало горе родиться в двадцатом,
В проклятом году и в столетье проклятом.

Мне выпало все. И при этом я выпал,
Как пьяный из фуры, в походе великом.

Как валенок мерзлый, валяюсь в кювете.
Добро на Руси ничего не имети.

Давид Самойлов. 
Всемирная библиотека поэзии. 
Ростов-на-Дону, "Феникс", 1999.


* * *

Да, мне повезло в этом мире
Прийти и обняться с людьми
И быть тамадою на пире
Ума, благородства, любви.

А злобы и хитросплетений
Почти что и не замечать.
И только высоких мгновений
На жизни увидеть печать.

Давид Самойлов. 
Всемирная библиотека поэзии. 
Ростов-на-Дону, "Феникс", 1999.


* * *

Все реже думаю о том,
Кому понравлюсь, как понравлюсь.
Все чаще думаю о том,
Куда пойду, куда направлюсь.

Пусть те, кто каменно-тверды,
Своим всезнанием гордятся.
Стою. Потеряны следы.
Куда пойти? Куда податься?

Где путь меж добротой и злобой?
И где граничат свет и тьма?
И где он, этот мир особый
Успокоенья и ума?

Когда обманчивая внешность
Обескураживает всех,
Где эти мужество и нежность,
Вернейшие из наших вех?

И нет священной злобы, нет,
Не может быть священной злобы.
Зачем, губительный стилет,
Тебе уподобляют слово!

Кто прикасается к словам,
Не должен прикасаться к стали.
На верность добрым божествам
Не надо клясться на кинжале!

Отдай кинжал тому, кто слаб,
Чье слово лживо или слабо.
У нас иной и лад, и склад.
И все. И большего не надо.

Давид Самойлов. 
Всемирная библиотека поэзии. 
Ростов-на-Дону, "Феникс", 1999.


* * *

И всех, кого любил,
Я разлюбить уже не в силах!
А легкая любовь
Вдруг тяжелеет
И опускается на дно.

И там, на дне души, загустевает,
Как в погребе зарытое вино.

Не смей, не смей из глуби доставать
Все то, что там скопилось и окрепло!
Пускай хранится глухо, немо, слепо,
Пускай! А если вырвется из склепа,
Я предпочел бы не существовать,
Не быть...

Давид Самойлов. 
Всемирная библиотека поэзии. 
Ростов-на-Дону, "Феникс", 1999.


ПРОЩАНИЕ

Убившему себя рукой
Своею собственной, тоской
Своею собственной - покой
 И мир навеки!
Однажды он ушел от нас,
Тогда и свет его погас.
Но навсегда на этот раз
 Сомкнулись веки.

Не веря в праведность судьи,
Он предпочел без похвальбы
Жестокость собственной судьбы,
 Свою усталость.
Он думал, что свое унес,
Ведь не остался даже пес.
Но здесь не дым от папирос -
 Душа осталась.

Не зря веревочка вилась
В его руках, не зря плелась.
Ведь знала, что придет ей час
 В петлю завиться.
Незнамо где - в жаре, в песке,
В святой земле, в глухой тоске,
Она повисла на крюке
 Самоубийцы.

А память вьет иной шнурок,
Шнурок, который как зарок -
Вернуться в мир или в мирок
 Тот, бесшабашный,-
К опалихинским галдежам,
Чтобы он снова в дом вбежал,
Внося с собой мороз и жар,
 И дым табачный.

Своей нечесаной башкой
В шапчонке чисто бунтовской
Он вламывался со строкой
 Заместо клича -
В застолье и с налета - в спор,
И доводам наперекор
Напропалую пер, в прибор
 Окурки тыча.

Он мчался, голову сломя,
Врезаясь в рифмы и в слова,
И словно молния со лба
 Его слетала.
Он был порывом к мятежу,
Но все-таки, как я сужу,
Наверно не про ту дежу
 Была опара.

Он создан был не восставать,
Он был назначен воздавать,
Он был назначен целовать
 Плечо пророка.
Меньшой при снятии с креста,
Он должен был разжать уста,
Чтоб явной стала простота
 Сего урока.

Сам знал он, перед чем в долгу!
Но в толчее и на торгу
Бессмертием назвал молву.
 (Однако, в скобках!)
И тут уж надо вспомнить, как
В его мозгу клубился мрак
И как он взял судьбу в кулак
 И бросил, скомкав.

Убившему себя рукой
Своею собственной, тоской
Своею собственной - покой
 И мир навеки.
За все, чем был он - исполать.
А остальному отпылать
Помог застенчивый палач -
 Очкарь в аптеке.

За подвиг чести нет наград.
А уж небесный вертоград
Сужден лишь тем, чья плоть, сквозь ад
 Пройдя, окрепла.
Но кто б ему наколдовал
Баланду и лесоповал,
Чтобы он голову совал
 В родное пекло.

И все-таки страшней теперь
Жалеть невольника потерь!
Ведь за его плечами тень
 Страшней неволи
Стояла. И лечить недуг
Брались окно, и нож, и крюк,
И, ощетинившись вокруг,
 Глаза кололи.

Он в шахматы сыграл. С людьми
В последний раз сыграл в ладьи.
Партнера выпроводил. И
 Без колебанья,
Без индульгенций - канул вниз,
Где все веревочки сплелись
И затянулись в узел близ
 Его дыханья...

В стране, где каждый на счету,
Познав судьбы своей тщету,
Он из столпов ушел в щепу.
 Но без обмана.
Оттуда не тянул руки,
Чтобы спасать нас, вопреки
Евангелию от Лухи
 И Иоанна.

Когда преодолен рубеж,
Без преувеличенья, без
Превозношенья до небес
 Хочу проститься.
Ведь я не о своей туге,
Не о талантах и т.п. -
Я плачу просто о тебе,
 Самоубийца.

Давид Самойлов. 
Всемирная библиотека поэзии. 
Ростов-на-Дону, "Феникс", 1999.


ДНЕВНИК

Листаю жизнь свою,
Где радуюсь и пью,
Люблю и негодую.
И в ус себе не дую.

Листаю жизнь свою,
Где плачу и пою,
Счастливый по природе
При всяческой погоде.

Листаю жизнь свою,
Где говорю шутейно
И с залетейской тенью,
И с ангелом в раю.

Давид Самойлов. 
Всемирная библиотека поэзии. 
Ростов-на-Дону, "Феникс", 1999.


РЕАНИМАЦИЯ

Я слышал так: когда в бессильном теле
Порвутся стропы и отпустят дух,
Он будет плавать около постели
И воплотится в зрение и слух.

(А врач бессильно разведет руками.
И даже слова не проговорит.
И глянет близорукими очками
Туда, в окно, где желтый свет горит.)

И нашу плоть увидит наше зренье,
И чуткий слух услышит голоса.
Но все, что есть в больничном отделенье,
Нас будет мучить только полчаса.

Страшней всего свое существованье
Увидеть в освещенье неземном.
И это будет первое познапье,
Где времени не молкнет метроном.

Но вдруг начнет гудеть легко и ровно,
Уже не в нас, а где-то по себе,
И нашу душу засосет, подобно
Аэродинамической трубе.

И там, вдали, у гробового входа,
Какой-то вещий свет на нас лия,
Забрезжит вдруг всезнанье, и свобода,
И вечность, и полет небытия.

Но молодой реаниматор Саня
Решит бороться с бездной и судьбой
И примется, над мертвецом шаманя,
Приманивать обратно дух живой.

Из капельниц он в нас вольет мирское,
Введет нам в жилы животворный яд.
Зачем из сфер всезнанья и покоя
Мы все же возвращаемся назад?

Какой-то ужас есть в познанье света,
В существованье без мирских забот.
Какой-то страх в познании завета.
И этот ужас к жизни призовет.

...Но если не захочет возвратиться
Душа, усилье медиков - ничто.
Она куда-то улетит, как птица,
На дальнее, на новое гнездо.

И молодой реаниматор Саня
Устало скажет: "Не произошло!"
И глянет в окна, где под небесами
Заря горит свободно и светло.

Давид Самойлов. 
Всемирная библиотека поэзии. 
Ростов-на-Дону, "Феникс", 1999.


БЕССОННИЦА

Я разлюбил себя. Тоскую
От неприязни к бытию.
Кляну и плоть свою людскую,
И душу бренную свою.

Когда-то погружался в сон
Я, словно в воду, бед не чая.
Теперь рассветный час встречаю,
Бессонницею обнесен.

Она стоит вокруг, стоглаза,
И сыплет в очи горсть песка.
От смутного ее рассказа
На сердце смертная тоска.

И я не сплю - не от боязни,
Что утром не открою глаз.
Лишь чувством острой неприязни
К себе - встречаю ранний час.

Давид Самойлов. 
Всемирная библиотека поэзии. 
Ростов-на-Дону, "Феникс", 1999.


* * *

Пусть нас увидят без возни,
Без козней, розни и надсады,
Тогда и скажется: "Они
Из поздней пушкинской плеяды".
Я нас возвысить не хочу.
Мы - послушники ясновидца...
Пока в России Пушкин длится,
Метелям не задуть свечу.

Давид Самойлов. 
Всемирная библиотека поэзии. 
Ростов-на-Дону, "Феникс", 1999.


* * *

Зачем за жалкие слова
Я отдал все без колебаний -
И золотые острова,
И вольность молодости ранней!

А лучше - взял бы я на плечи
Иную ношу наших дней:
Я, может быть, любил бы крепче,
Страдал бы слаще и сильней.

Давид Самойлов. 
Всемирная библиотека поэзии. 
Ростов-на-Дону, "Феникс", 1999.


ПЯРНУСКИЕ ЭЛЕГИИ

 Г.М.

 I

Когда-нибудь и мы расскажем,
Как мы живем иным пейзажем,
Где море озаряет нас,
Где пишет на песке, как гений,
Волна следы своих волнений
И вдруг стирает, осердясь.

 II

Красота пустынной рощи
И ноябрьский слабый свет -
Ничего на свете проще
И мучительнее нет.

Так недвижны, углублённы
Среди этой немоты
Сосен грубые колонны,
Вязов нежные персты.

Но под ветром встрепенется
Нетекучая вода...
Скоро время распадется
На сейчас и "никогда".

 III

Круг любви распался вдруг.
День какой-то полупьяный.
У рябины окаянной
Покраснели кисти рук.

Не маши мне, не маши,
Окаянная рябина,
Мне на свете все едино,
Коль распался круг души.

 IV

И жалко всех и вся. И жалко
Закушенного полушалка,
Когда одна, вдоль дюн, бегом -
Душа - несчастная гречанка...
А перед ней взлетает чайка.
И больше никого кругом.

 V

Здесь великие сны не снятся,
А в ночном сознанье теснятся
Лица полузабытых людей -
Прежних ненавистей и любвей.
Но томителен сон про обманы,
Он болит, как старые раны,
От него проснуться нельзя.
А проснешься - еще больнее,
Словно слышал зов Лорелеи
И навек распалась стезя.

 VI

Деревья прянули от моря,
Как я хочу бежать от горя -
Хочу бежать, но не могу,
Ведь корни держат на бегу.

 VII

Когда замрут на зиму
Растения в садах,
То невообразимо,
Что превратишься в прах.

Ведь можно жить при снеге,
При холоде зимы.
Как голые побеги,
Лишь замираем мы.

И очень долго снится -
Не годы, а века -
Морозная ресница
И юная щека.

 VIII

Как эти дали хороши!
Залива снежная излука.
Какая холодность души
К тому, что не любовь и мука!

О, как я мог так низко пасть,
Чтобы забыть о милосердье!..
Какое равнодушье к смерти
И утомительная страсть!

 IX

Любить не умею.
Любить не желаю.
Я глохну, немею
И зренье теряю.
И жизнью своею
Уже не играю.
Любить не умею -
И я умираю.

 Х

Пройти вдоль нашего квартала,
Где из тяжелого металла
Излиты снежные кусты,
Как при рождественском гаданье,
Зачем печаль? Зачем страданье,
Когда так много красоты?
Но внешний мир - он так же хрупок,
Как мир души. И стоит лишь
Невольный совершить проступок:
Задел - и ветку оголишь.

 XI

В Пярну легкие снега.
Так свободно и счастливо!
Ни одна еще нога
Не ступала вдоль залива.

Быстрый лыжник пробежит
Синей вспышкою мгновенной.
А у моря снег лежит
Свежим берегом вселенной.

 XII

Когда тайком колдует плоть,
Поэзия - служанка праха.
Не может стих перебороть
Тщеславья, зависти и страха.

Но чистой высоты ума
Достичь нам тоже невозможно.
И все тревожит. Все тревожно.
Дождь. Ветер. Запах моря. Тьма.

 XIII

Утраченное мне дороже,
Чем обретенное. Оно
Так безмятежно, так погоже,
Но прожитому не равно.
Хотел мне дать забвенье Боже,
И дал мне чувство рубежа
Преодоленного. Но все же
Томится и болит душа.

 XIV

Вдруг март на берегу залива.
Стал постепенно таять снег.
И то, что было несчастливо,
Приобрело иной разбег.

О, этот месяц непогожий!
О, эти сумрачные дни!
Я в ожидании... О Боже,
Спаси меня и сохрани...

 XV

Расположенье на листе
Печальной строчки стихотворной.
И слезы на твоем лице,
Как на иконе чудотворной.
И не умею передать
То, что со мною происходит:
Вдруг горний свет в меня нисходит,
Вдруг покидает благодать.

 XVI

Чет или нечет?
Вьюга ночная.
Музыка лечит.
Шуберт. Восьмая.

Правда ль, нелепый
Маленький Шуберт,
Музыка - лекарь?
Музыка губит.

Снежная скатерть.
Мука без края.
Музыка насмерть.
Вьюга ночная.

Давид Самойлов. 
Всемирная библиотека поэзии. 
Ростов-на-Дону, "Феникс", 1999.

Психология (5)\Психология (3)\Психология (2)\Психология (1)\Психология (4)
Психология (6)\Психология (7)\Психология (8)\Психология (9)\Психология (10)

МИФОЛОГИЯ
СИЛА И МУДРОСТЬ СЛОВА

ФИЛОСОФИЯ | ЭТИКА | ЭСТЕТИКА | ПСИХОЛОГИЯ  | РИТОРИКА

ЛЮБОВЬ | ВЛАСТЬ | ВЕРА | ОБЛАДАНИЕ И БЫТИЕ | НИЦШЕ \ ЛОСЕВ \ СОЛОВЬЕВ \ ШЕКСПИР \ ГЕТЕ






РЕКЛАМИРУЙ СЕБЯ В КОММЕНТАРИЯХ
ADVERTISE YOURSELF COMMENT

      
     



ПОДАТЬ ОБЪЯВЛЕНИЕ БЕСПЛАТНО
( POST FREE ADS WITHOUT REGISTRATION AND FREE )



ДОБАВИТЬ САЙТ (БЛОГ, СТРАНИЦУ) В КАТАЛОГ
( ADD YOUR WEBSITE WITHOUT REGISTRATION AND FREE )