1049 Просмотров

Дмитрий Антонович Сахаров (Дмитрий Сухарев; 1 ноября 1930, Ташкент) — российский учёный-биолог, действительный член Российской Академии естественных наук, поэт, переводчик, бард, один из зачинателей авторской песни на биофаке МГУ.

Дмитрий Сухарев

Остерегись говорить о любви,
Остановись у последнего края,
Низкое солнце висит, догорая,
Длинные тени за нами легли.

Тени тягучие — дней череда,
Цепи гремучие давних событий,
Не разорвать их и не позабыть их
Не говори о любви никогда.

Дмитрий Сухарев. Читая жизнь.
Москва: Советский писатель, 1984.

САМОЛЕТИК

Целовались в землянике,
Пахла хвоя, плыли блики
По лицу и по плечам;

Целовались по ночам
На колючем сеновале
Где-то около стропил;

Просыпались рано-рано,
Рядом ласточки сновали,
Беглый ливень из тумана
Крышу ветхую кропил;

Над Окой цветы цвели,
Сладко зонтики гудели,
Целовались — не глядели,
Это что там за шмели;

Обнимались над водой
И лежали близко-близко,
А по небу низко-низко —
Самолетик молодой...

Дмитрий Сухарев. Читая жизнь.
Москва: Советский писатель, 1984.

ИЗ ДНЕВНИКА

Вчера впервые взял отгул
От электродов и акул —
Да и пуста аквариалка.
Работы нет, душа пуста,
Вчера мне стукнуло полста,
К тому ж вообще акулок жалко.

Вчера мне стукнуло полста.
Приехал президент ЮНЕСКО.
Его приветствовал народ,
Пока до городских ворот
Он шел. Какая-то брюнетка
(Не городская ль голова?)
Читала в микрофон слова,
А я стоял в толпе зевак.

Вот тут-то добрые соседи
И объявили мне в беседе,
Что этот день зовется так:
День Мертвых. Славно! Прямо в лоб.
И угораздило ж родиться.
Нет, братцы, этак не годится.
(«Ковчег» же, между прочим,— гроб.)

Под вечер, лежа на боку,
Варился в собственном соку,
Боюсь, что соку был излишек.
Когда совсем не стало сил,
Таблеткой праздник закусил.
Не привезли ли акулишек?

Дмитрий Сухарев. Читая жизнь.
Москва: Советский писатель, 1984.

ОСЕННИЕ ЦВЕТЫ

У подножия Черной Горы
Старый город закрыт до поры,
В новом городе тоже несладко:
То фургончик жильем, то палатка,
То ненастье, а то комары.

Где стояла гостиница «Фьорд»,
Груда тверди осталась на глади —
Видно, грунт оказался нетверд.
В этом «Фьорде» не меньше тетради
Исписал я стихами в тоске.
Впредь наука: не строй на песке.

Старый город, он стар для наук,
Сколько б глыб над башкой ни нависло.
Стар и я постижением мук
Исправлять понимание смысла.
И отчетливо видится мне.
Рана-трещина в старой стене.

Под навесом растресканных скал
Человек ковыляет в тиши,
Для обломков бессмертной души
Выполняющий роль катафалка.
Бранко — вот кто действительно сдал!
Бранко вовсе развалиной стал —
Руку жмет, улыбается жалко.

Пусть гора не сойдется с горой,
Но руины приходят к руинам.
Мы виток перед Черной Дырой
Совершим в хороводе едином.
Мы возьмем на последний виток
Черногорский осенний цветок.

Дмитрий Сухарев. Читая жизнь.
Москва: Советский писатель, 1984.

КАТЮША

А студентки из Белграда спели мне «Катюшу»,
Они спели мне «Катюшу» и спасли мне душу.
А погромче пела Бранка, а почище Нада,
А я сам сидел на стуле, подпевал где надо.

И, как лодочки, поплыли под луною страны
Оттого, что над рекою поплыли туманы.
Ах, «Катюша»! Из райцентра у нее словечко,
А мотивчик из местечка, где живет овечка.

Там живет овечка Рая, ей двадцатый годик,
И, на скрипочке играя, старый Моня бродит.
А в районе нету Мони, никакого Мони,
Там играет дядя Федя на своей гармони.

И под скрипочку с гармошкой под большой луною
Все плывет большая лодка за моей спиною.
Мы за лодочку за нашу опрокинем чашу,
А пока святое дело — осушить за вашу.

Спойте мне еще разочек, и опять красиво!
А сойдете мне за дочек — и на том спасибо.
Одесную сядь, Катюша, а налево — Рая,
А я с чашей посередке, словно в центре рая.

Ах, не все еще пропало, нет, не все пропало,—
Я скажу тому, кто в жизни понимает мало.
А тому, кто в этой жизни понимает много,
Я скажу: «А вы, товарищ, не судите строго!»

Дмитрий Сухарев. Читая жизнь.
Москва: Советский писатель, 1984.

* * *

Ударю в чурку звонкую —
Отскочат три лучины.
Сложу дрова избенкою —
Прискачут три дивчины:
Одна — жена красивая,
Другая — псина сивая,
А младшенькая — Анна,
Как май, благоуханна.

Пока в небесной кузнице
Куют грома и бурю,
Погрейтесь, девки-узницы,
А я побалагурю.
Садись, царица верная,
Ложись, дворянка нервная,
Залазь, моя царевна,
К папане на колено.

Швырну щепоть заварочки,
Подбавлю кипяточка.
Сомлеют три товарочки,
Не сделавши глоточка.
Вздохнет моя законная,
Зевнет сучонка сонная,
А младшенькой, Анюте,
Угнездиться б в уюте.

Поправлю в трех берложицах
Три байковых тряпицы.
Три сна, едва уложатся,
Увидят три девицы.
Одна — любовь запретную,
Другая — кость заветную,
А младшенькой, Анятке,
Пригрезятся щенятки.

Дмитрий Сухарев. Читая жизнь.
Москва: Советский писатель, 1984.

* * *

В японском странном языке
Есть слово, хрупкое до боли:
 Аиои.

В нем сухо спит рука в руке,
В нем смерть уже невдалеке
И нежность в нем — не оттого ли?

А в странном русском языке
Есть выражение: пуд соли.

И двое съели соли пуд,
И одолели долгий путь,
И все сыграли роли.

А если двое — я и ты,
Так это вдвое теплоты.
Переругаемся — и в путь
И без согласных как-нибудь
Свой пуд беззубо дожуем,
Глядишь, вдвоем и доживем:
 Аиои!
 Аиньки-оиньки!

Дмитрий Сухарев. Читая жизнь.
Москва: Советский писатель, 1984.

ЗИМНЕЕ УТРО

Своих забот свободный раб,
Я просыпаюсь оттого,
Что некто вежливо сопит
И — лапы на постель.

Своих страстей кабальный князь,
В рубаху лезу, торопясь,
А некто прыгает, рычит
И рвет носки из рук.

Не вижу логики совсем
В твоих поступках, друг:
Ведь не пойду же я босым
Выгуливать тебя!

Который час? Рассвет завяз.
Темно. Поземка. Нет семи.
А некто палочку нашел
И просит: отними!

Побегаем! Туда-сюда,
И полчаса прошли уже,
Зато на пятом этаже
Тепло и желтый свет.

Там кофеварочка фырчит
И чайник песенку поет,
А некто больше не рычит
И любит всю семью.

Ах, двух минут недостает,
Чтоб перемолвиться словцом!
Прощайтесь, милые, с отцом,
Слугой своих свобод.

Надежды вольные рабы,
Теперь помчимся кто куда,
Лишь некто дома будет ждать —
Чего?— вечерних игр.

Дмитрий Сухарев. Читая жизнь.
Москва: Советский писатель, 1984.

ИСПОЛНЯЕТСЯ С ГИТАРОЙ

Пробки выбьем, дружно выпьем
За союз младых сердец!
Натали опять брюхата,
И не с краю моя хата —
Ай да Пушкин, ай да Пушкин,
Ай да Пушкин молодец!

Метража у нас негусто,
Гаража не нужно мне,
У меня в кармане пусто,
Но в душе большое чувство
Восхищения супругой,
Уважения к жене.

Пожалел бы поп Никита
Обручальных нам колец,
Жизнь моя была б разбита,
Я попал бы под копыта
И настал бы, и настал бы,
И настал бы мне конец.

Погоди, разбогатеем —
Богатеем стану вдруг,
Напишу лихой сценарий —
И тогда твоих стенаний
Не услышу, не услышу,
Не услышу, милый друг.

Дмитрий Сухарев. Читая жизнь.
Москва: Советский писатель, 1984.

* * *

Должен где-то быть и рай,
Если где-то ад.
Поскорее загорай,
Приезжай назад.
Совместим свои тела —
Чтоб к щеке щекой.
Подари чуть-чуть тепла —
Поделюсь тоской.
Ведь чужое не свое,
Поноси ее,
Пусть меня хоть полденька
Не грызет тоска.
Привези мне южный сад,
Безмятежный край.
Если есть на свете ад,
Значит, есть и рай.

Дмитрий Сухарев. Читая жизнь.
Москва: Советский писатель, 1984.