Джозеф Редьярд Киплинг (16) - ДОСКА ОБЪЯВЛЕНИЙ ГИПЕРИНФО

2117 Просмотров

Обсудить

Джозеф Редьярд Киплинг

Баллада о Востоке и Западе

Запад есть Запад, Восток есть Восток —
им не сойтись никогда
До самых последних дней Земли, до Страшного Суда!
Но ни Запада нет, ни Востока,
нет ни стран, ни границ ни рас,
Если двое сильных лицом к лицу
встретятся в некий час!

Поднять восстание горных племён на границу бежал Камал,
И кобылу полковника — гордость его — у полковника он угнал.
Чтоб не скользила — шипы ввинтил в каждую из подков,
Из конюшни её в предрассветный час вывел — и был таков!
Тогда сын полковника, что водил Горных Стрелков взвод
Созвал людей своих и спросил, где он Камала найдёт?
И сказал ему рессалдара сын, молодой Мухаммед Хан:
«Людей Камала найдёшь ты везде,
где ползет рассветный туман;
Пускай он грабит хоть Абазай, хоть в Боннайр его понесло,
Но чтоб добраться к себе домой не минует он форта Букло.
Если ты домчишься до форта Букло,
как стрела, летящая в цель,
То с помощью Божьей отрежешь его
от входа в Джагайскую щель.
Если ж он проскочит в Джагайскую щель —
тогда погоне конец:
На плоскогорье людей его не сочтёт ни один мудрец!
За каждым камнем, за каждым кустом скрыты стрелки его,
Услышишь, как щёлкнет ружейный затвор,
обернёшься — и никого».
Тут сын полковника взял коня — злого гнедого коня,
Словно слепил его сам Сатана из бешеного огня.
Вот доскакал он до форта Букло. Там хотели его накормить,
Но кто бандита хочет догнать, не станет ни есть, ни пить.
И он помчался из форта Букло, как стрела, летящая в цель,
И вдруг увидел кобылу отца у входа в Джагайскую щель
Увидел он кобылу отца, — на ней сидел Камал, —
Только белки её глаз разглядел — и пистолет достал.
Раз нажал и второй нажал — мимо пуля летит...
«Как солдат стреляешь!» — крикнул Камал, —
а каков из тебя джигит?»
И помчались вверх, сквозь Джагайскую щель —
черти прыщут из-под копыт, —
Несётся гнедой как весенний олень,
а кобыла как лань летит!
Ноздри раздув, узду натянув, мундштук закусил гнедой,
А кобыла, как девочка ниткой бус, поигрывает уздой.
Из-за каждой скалы, из любого куста целится кто-то в него,
Трижды слыхал он, как щёлкнул затвор, и не видал никого.
Сбили луну они с низких небес, копытами топчут рассвет,
Мчится гнедой как вихрь грозовой,
а кобыла — как молнии свет!
И вот гнедой у ручья над водой рухнул и жадно пил,
Тут Камал повернул кобылу назад, ногу всадника освободил,
Выбил из правой руки пистолет, пули выкинул все до одной:
«Только по доброй воле моей ты так долго скакал за мной!
Тут на десятки миль окрест — ни куста, ни кучки камней,
Где б не сидел с винтовкой в руках один из моих людей!
И если б я только взмахнул рукой (а я и не поднял её!),
Сбежались бы сотни шакалов сюда, отведать мясо твоё!
Стоило мне головой кивнуть — один небрежный кивок —
И коршун вон тот нажрался бы так,
что и взлететь бы не смог!»
А сын полковника отвечал: «Угощай своих птиц и зверей,
Но сначала прикинь, чем будешь платить
за еду на пирушке твоей!
Если тысяча сабель сюда придёт, кости мои унести —
По карману ли вору шакалий пир? Сможешь — так заплати!
Кони съедят урожай на корню, а люди — твоих коров,
Да чтоб зажарить стадо твоё, сгодятся крыши домов,
Если считаешь, что эта цена справедлива —так в чём вопрос,
Шакалов, родственников своих, сзывай на пирушку, пёс!
Но если сочтёшь ты, что заплатить не можешь цены такой,
Отдай сейчас же кобылу отца, и я поеду домой».
Камал его за руку поднял с земли, поставил и так сказал:
«Два волка встретились —
и ни пpи чём ни собака тут, ни шакал!
Чтоб я землю ел, если мне взбредет хоть словом тебя задеть:
Но что за дьявол тебя научил смерти в глаза глядеть?»
А сын полковника отвечал: «Я — сын отца своего.
Клянусь, он достоин тебя — так прими
эту лошадь в дар от него!»
Тут кобыла уткнулась ему в плечо, побрякивая уздой.
Нас тут двое с тобой— сказал Камал, — но ближе ей молодой!
Так пусть она носит бандитский дар — седло и узду с бирюзой,
Мои серебряные стремена и чепрак с золотой тесьмой.
А сын полковника подал ему пистолет с рукояткой резной:
«Ты отобрал один у врага — возьмёшь ли у друга второй?»
«Дар за дар, — отвечал Камал, — и жизнь за жизнь я приму:
Отец твой сына ко мне послал — своего отправлю к нему.
Свистнул Камал, и тут же предстал его единственный сын.
«Вот командир горных стрелков — теперь он твой господин
Ты всегда будешь слева с ним рядом скакать,
охранять его в грозный час,
До тех пор, пока или я, или смерть не отменят этот приказ.
Будешь служить ему ночью и днём, теперь своей головой
За него и в лагере, и в бою отвечаешь ты предо мной!
Хлеб его королевы ты будешь есть, его королеве служить,
Ты будешь против отца воевать, и Хайбер от меня хранить,
Да так, чтоб тебя повышали в чинах,
чтоб знал я: мой сын — рессалдар,
Кода поглазеть на казнь мою сойдётся весь Пешавар !»
И взглянули парни друг другу в глаза,
и не был взгляд чужим:
И клятву кровными братьями быть хлеб-соль закрепили им.
Клятву кровными братьями быть закрепили дёрн и огонь,
И хайберский нож, на котором прочтешь
тайну всех Господних имён.
Сын полковника сел на кобылу отца,
сын Камала скакал на гнедом,
И к форту, откуда уехал один, примчались они вдвоём.
А им навстречу конный разъезд —
двадцать сабель враз из ножён:
Крови горца жаждал каждый солдат, всем был известен он.
«Стойте, — крикнул полковничий сын, —
сабли в ножны! Мы с миром идём
Тот, кто вчера бандитом был,
стал сегодня горным стрелком».

Запад есть Запад, Восток есть Восток,
им не сойтись никогда
До самых последних дней Земли, до Страшного Суда!
Но ни Запада нет, ни Востока,
ни стран, ни границ ни рас
Если двое сильных лицом к лицу
встретятся в некий час!

Перевод — Бетаки В.

Баллада о Востоке и Западе

О, Запад есть Запад, Восток есть Восток, и с мест они не сойдут,
Пока не предстанет Небо с Землей на Страшный господень суд.
Но нет Востока, и Запада нет, что племя, родина, род,
Если сильный с сильным лицом к лицу у края земли встает?

Камал бежал с двадцатью людьми на границу мятежных племен,
И кобылу полковника, гордость его, угнал у полковника он.
Из самой конюшни ее он угнал на исходе ночных часов,
Шипы на подковах у ней повернул, вскочил и был таков.
Но вышел и молвил полковничий сын, что разведчиков водит отряд:
«Неужели никто из моих молодцов не укажет, где конокрад?»
И Мохаммед Хан, рисальдара сын, вышел вперед и сказал:
«Кто знает ночного тумана путь, знает его привал.
Проскачет он в сумерки Абазай, в Бонаире он встретит рассвет
И должен проехать близ форта Букло, другого пути ему нет.
И если помчишься ты в форт Букло летящей птицы быстрей,
То с помощью божьей нагонишь его до входа в ущелье Джагей.
Но если он минул ущелье Джагей, скорей поверни назад:
Опасна там каждая пядь земли, там Камала люди кишат.
Там справа скала и слева скала, терновник и груды песка...
Услышишь, как щелкнет затвор ружья, но нигде не увидишь стрелка»,
И взял полковничий сын коня, вороного коня своего:
Словно колокол рот, ад в груди его бьет, крепче виселиц шея его.
Полковничий сын примчался в форт, там зовут его на обед,
Но кто вора с границы задумал догнать, тому отдыхать не след.
Скорей на коня и от форта прочь, летящей птицы быстрей,
Пока не завидел кобылы отца у входа в ущелье Джагей,
Пока не завидел кобылы отца, и Камал на ней скакал...
И чуть различил ее глаз белок, он взвел курок и нажал.
Он выстрелил раз, и выстрелил два, и свистнула пуля в кусты...
«По-солдатски стреляешь, — Камал сказал, — покажи, как ездишь ты».
Из конца в конец по ущелью Джагей стая демонов пыли взвилась,
Вороной летел как юный олень, но кобыла как серна неслась.
Вороной закусил зубами мундштук, вороной дышал тяжелей,
Но кобыла играла легкой уздой, как красотка перчаткой своей.
Вот справа скала и слева скала, терновник и груды песка...
И трижды щелкнул затвор ружья, но нигде он не видел стрелка.
Юный месяц они прогнали с небес, зорю выстукал стук копыт,
Вороной несется как раненый бык, а кобыла как лань летит.
Вороной споткнулся о груду камней и скатился в горный поток,
А Камал кобылу сдержал свою и наезднику встать помог.
И он вышиб из рук у него пистолет: здесь не место было борьбе.
«Слишком долго, —он крикнул, —ты ехал за мной,
слишком милостив был я к тебе.
Здесь на двадцать миль не сыскать скалы, ты здесь
пня бы найти не сумел,
Где, припав на колено, тебя бы не ждал стрелок с ружьем на прицел.
Если б руку с поводьями поднял я, если б я опустил ее вдруг,
Быстроногих шакалов сегодня в ночь пировал бы веселый круг.
Если б голову я захотел поднять и ее наклонил чуть-чуть,
Этот коршун несытый наелся бы так, что не мог бы крылом
взмахнуть».
Легко ответил полковничий сын: «Добро кормить зверей,
Но ты рассчитай, что стоит обед, прежде чем звать гостей.
И если тысяча сабель придут, чтоб взять мои кости назад.
Пожалуй, цены за шакалий обед не сможет платить конокрад;
Их кони вытопчут хлеб на корню, зерно солдатам пойдет,
Сначала вспыхнет соломенный кров, а после вырежут скот.
Что ж, если тебе нипочем цена, а братьям на жратву спрос —
Шакал и собака отродье одно, — зови же шакалов, пес.
Но если цена для тебя высока — людьми, и зерном, и скотом, —
Верни мне сперва кобылу отца, дорогу мы сыщем потом».
Камал вцепился в него рукой и посмотрел в упор.
«Ни слова о псах, — промолвил он, — здесь волка с волком спор.
Пусть будет тогда мне падаль еда, коль причиню тебе вред,
И самую смерть перешутишь ты, тебе преграды нет».
Легко ответил полковничий сын: «Честь рода я храню.
Отец мой дарит кобылу тебе — ездок под стать коню».
Кобыла уткнулась хозяину в грудь и тихо ласкалась к нему.
«Нас двое могучих, — Камал сказал, — но она верна одному...
Так пусть конокрада уносит дар, поводья мои с бирюзой,
И стремя мое в серебре, и седло, и чапрак узорчатый мой».
Полковничий сын схватил пистолет и Камалу подал вдруг:
«Ты отнял один у врага, — он сказал, — вот этот дает тебе друг».
Камал ответил: «Дар за дар и кровь за кровь возьму,
Отец твой сына за мной послал, я сына отдам ему».
И свистом сыну он подают знак, и вот, как олень со скал,
Сбежал его сын на вереск долин и, стройный, рядом встал.
«Вот твой хозяин, — Камал сказал, — он разведчиков водит отряд,
По правую руку его ты встань и будь ему щит и брат.
Покуда я или смерть твоя не снимем этих уз,
В дому и в бою, как жизнь свою, храни ты с ним союз.
И хлеб королевы ты будешь есть, и помнить, кто ей враг,
И для спокойствия страны ты мой разоришь очаг.
И верным солдатом будешь ты, найдешь дорогу свою,
И, может быть, чин дадут тебе, а мне дадут петлю».
Друг другу в глаза поглядели они, и был им неведом страх,
И братскую клятву они принесли на соли и кислых хлебах,
И братскую клятву они принесли, сделав в дерне широкий надрез,
На клинке, и на черенке ножа, и на имени Бога чудес.
И Камалов мальчик вскочил на коня, взял кобылу полковничий сын,
И двое вернулись в форт Букло, откуда приехал один.
Но чуть подскакали к казармам они, двадцать сабель блеснуло в упор,
И каждый был рад обагрить клинок кровью жителя гор...
«Назад, — закричал полковничий сын, — назад и оружие прочь!
Я прошлою ночью за вором гнался, я друга привел в эту ночь».

О, Запад есть Запад, Восток есть Восток, и с мест они не сойдут,
Пока не предстанет Небо с Землей на Страшный господень суд.
Но нет Востока, и Запада нет, что племя, родина, род,
Если сильный с сильным лицом к лицу у края земли встает?