Э. ФРОММ. ИСКУССТВО ЛЮБИТЬ

 

ЛЮБОВЬ И ЕЕ РАСПАД 
В СОВРЕМЕННОМ ЗАПАДНОМ ОБЩЕСТВЕ

Если любовь – способность зрелого, созидательного характера, то отсюда следует, что развитие самой способности любить у индивида, живущего в какой-либо определенной культуре, зависит от влияния этой культуры на личность обычного человека. Имея в виду современное общество, спросим себя: благоприятствует ли развитию любви социальная структура западной цивилизации и соответствующий этой структуре уровень духовности? Если так поставить вопрос, то придется ответить на него отрицательно. Объективные наблюдения за нашей жизнью не вызывают сомнения, что подлинная любовь – братская, материнская и эротическая – относительно редкое явление, ее место занято некими эрзацами, многочисленными формами псевдолюбви.

Западное общество основано на принципе политической свободы, с одной стороны, и принципа рынка как регулятора всех экономических, а следовательно, и социальных отношений, с другой. Товарный рынок определяет условия, при которых происходит обмен товаров, трудовой рынок регулирует занятость работой и продажу труда. Как вещи, так и человеческая энергия и навыки превращаются в товары, которые обмениваются без применения силы и без обмана согласно условиям рынка. Туфли, хотя они могут быть пригодны и надежны, не имеют экономической ценности (обменной ценности), если на них нет спроса на рынке; человеческая энергия и навыки не обладают обменной ценностью, если при существующих рыночных отношениях на них нет спроса. Владелец капитала может купить труд и заставить его приносить себе прибыль. Обладатель труда должен продавать его капиталисту по существующим рыночным условиям, если он не хочет умереть с голоду. Эта экономическая структура отражена в иерархии ценностей. Капитал господствует над трудом; масса вещей – то, что мертво, имеет более высокую ценность, чем труд, человеческие силы – то, что живо.

С самого начала это было основной структурой капитализма, однако изменились некоторые факторы, придав современному капитализму специфические качества и оказав глубокое влияние на личность современного человека. Как результат развития капитализма мы наблюдаем всевозрастающий процесс централизации и концентрации капитала. Большие предприятия беспрерывно растут, меньшие подавляются. Обладание капиталом, инвестированным в эти предприятия, все больше и больше отделяется от функции управления им. Сотни тысяч держателей акций "владеют" предприятием; бюрократический аппарат хорошо оплачиваемых управляющих, которые, однако, не владеют предприятием, управляет им. Эта бюрократия намного меньше заинтересована в создании максимальной прибыли, чем в расширении предприятий и своей собственной власти. Растущая концентрация капитала и появление могущественной бюрократии управления идут параллельно с развитием рабочего движения. Вследствие организации трудовых объединений отдельный рабочий не должен сам от своего имени выступать в роли продавца своего труда на трудовом рынке; он включен в большие трудовые союзы, также руководимые мощной бюрократией, которая представительствует за рабочего в отношениях с индустриальными гигантами. Как в области капитала, так и в области труда, к лучшему ли или к худшему, инициатива перешла от индивида к бюрократии. Огромное число людей утратили свободу и стали зависимы от администрации крупных предприятий.

Другая решающая черта, являющаяся результатом концентрации капитала и характеризующая современный капитализм, – это специфический способ организации труда. Централизация производства при предельном разделении труда приводит к тому, что человек теряет свою индивидуальность, становится легко заменимым винтиком, придатком к машине.

Проблема современного капитализма может быть сформулирована так. Современный капитализм нуждается в людях, которые сконцентрированы в большие массы и слаженно трудятся сообща; которые хотят потреблять все больше и больше; чьи вкусы стандартизированы, легко могут быть направляемы и предвосхищены. Капитализм заинтересован в людях, которые чувствуют себя свободными и независимыми, не подвластными какому-либо авторитету, принципу или совести и в то же время готовы подчиняться приказу, делать то, что от них требуют; они без конфликта прилаживаются к социальной машине. Ими можно руководить без применения силы, вести без ведущих, заставлять двигаться без какой-либо сознательной цели, за исключением цели делать товар, быть в движении, идти вперед.

Что из этого следует? Современный человек отчужден от себя, от своих ближних, от природы. Он превращен в товар, свои жизненные силы он воспринимает как инвестицию, которая должна приносить ему прибыль, максимально возможную при существующих рыночных условиях. Человеческие отношения, в сущности, являются взаимодействием отчужденных автоматов, каждый из которых основывает свою безопасность на том, чтобы держаться в стаде теснее и не отличаться от других в мысли, чувстве или действии.

Хотя каждый старается быть как можно ближе к остальным, он остается крайне одиноким, проникнутым чувством опасности, тревоги и вины, которое всегда появляется там, где человеческая изолированность не может быть преодолена. Наша цивилизация предлагает много паллиативов, помогающих людям не ощущать своей отчужденности. Прежде всего, это строгий шаблон бюрократизированного, механизированного труда, который помогает людям оставаться вне осознания своих самых основных человеческих желаний, стремлений к высшим целям и единству.

Поскольку один этот шаблон не справляется с задачей, человек пытается преодолеть свое неосознанное отчаяние при помощи стереотипа развлечений, пассивного потребления звуков и зрелищ, предлагаемых развлекательной индустрией, а также удовлетворения от покупки новых вещей и скорой замены их другими. Современный человек, пользуясь характеристикой О.Хаксли*, – это человек хорошо накормленный, хорошо одетый, сексуально удовлетворенный, но не обладающий собственным "я", не имеющий никаких, кроме самых поверхностных, контактов со своими ближними, направляемый лозунгами типа "Кто страсти любит, тот общество губит", или "Никогда не откладывай на завтра удовольствие, которое можешь получить сегодня", или "Теперь каждый счастлив". Человеческое счастье сегодня состоит в том, чтобы развлекаться. Развлекаться – это значит получать удовольствие от употребления и потребления товаров, зрелищ, пищи, напитков, сигарет, людей, лекций, книг, кинокартин – все потребляется, поглощается.

* О.Хаксли (1894-1963) – английский писатель. Здесь речь идет о его романе-антиутопии "Прекрасный новый мир" (1932).

Мир – это один большой предмет нашего аппетита, большое яблоко, большая бутылка, большая грудь; мы – сосунки, вечно чего-то жаждущие, вечно на что-то надеющиеся – и вечно разочарованные. Наша психология приспособлена к тому, чтобы обменивать и получать, торговать и потреблять; все предметы – как духовные, так и материальные – становятся объектом обмена и потребления. И в области любви ситуация соответствует социальному облику современного человека. Автоматы не могут любить; они могут обменивать свои "личные пакеты", рассчитывая на удачную сделку.

Одна из самых значительных целей в любви и особенно в браках с их отчужденной структурой – это достижение "слаженности". В статьях о счастливом браке его идеал описывается как исправно функционирующий слаженный механизм. Это описание не слишком отличается от характеристики идеального служащего: он должен быть "разумно независим", готов к совместной работе, терпим и в то же время честолюбив и активен. Таким же образом, как скажет нам брачный адвокат, муж должен "понимать" свою жену и помогать ей. Например, ему рекомендуется делать ей комплименты по поводу ее нового платья и вкусного блюда. Она в ответ должна "понимать" его, когда он приходит домой усталый и расстроенный; внимательно его выслушивать, когда он говорит о своих деловых затруднениях; не сердиться, когда он забывает о ее дне рождения. Весь набор этих проявлений внимания сводится к хорошо отлаженному партнерству двух людей, пусть и остающихся чужими друг другу на протяжении всей жизни, не стремящихся к "глубинной душевной связи", но любезных друг с другом и старающихся сделать друг для друга жизнь как можно приятнее.

При таком понимании любви и брака подчеркивается их ценность как убежища, спасающего от непереносимого чувства одиночества. Создается союз двоих против мира, и этот эгоизм вдвоем ошибочно принимается за любовь и близость.

Воспевание идеала слаженности, взаимной терпимости и т.д. – явление относительно новое. В годы после первой мировой войны главным условием счастливого союза двоих считали обоюдное половое удовлетворение. Психологи были убеждены, что причины множества несчастливых браков заключаются в сексуальном несоответствии партнеров, в их "неправильном" половом поведении, т.е. в незнании техники "любовной игры" одним или обоими партнерами. Чтобы "излечить" эту беду и помочь неудачливым парам, во многих книгах давали инструкции и советы относительно правильного полового поведения и обещали, скрыто или явно, обретение счастья и любви.

Основополагающая идея состояла в том, что любовь – дитя полового наслаждения и если два человека в этом смысле научатся вполне удовлетворять друг друга, то они постигнут искусство любить. В соответствии с общей иллюзией времени полагали, что использование правильной техники касается не только индустриального производства, но также и всех сторон человеческой жизни. На самом же деле истина прямо противоположна этому предположению. Любовь не является следствием полового удовлетворения, наоборот, даже знание так называемых половых приемов – это результат любви. Если бы этот тезис нуждался в ином, кроме повседневного наблюдения, доказательстве, то его можно было бы найти в обширном материале психоаналитических данных. Изучение наиболее часто встречающихся сексуальных проблем (фригидность у женщин и более или менее острые формы импотенции у мужчин) показывает, что причина здесь не в отсутствии знаний специфической техники, а в психологических торможениях, приводящих к неспособности любить. Страх или ненависть к другому полу становится источником тех трудностей, которые мешают человеку действовать стихийно, отдаваться полностью, непосредственно и доверчиво своему партнеру. Если человек с подобными торможениями сможет избавиться от страха или ненависти и обретет способность любить, исчезнут и сексуальные проблемы. Если нет, то не поможет и знание специальной техники.

Однако благодаря теории Фрейда положение о том, что любовь сопутствует обоюдному половому удовлетворению, имело огромное влияние на умы. Для Фрейда любовь была в основном половым феноменом.

"Человек, на опыте убедившись, что половая (генитальная) любовь приносит ему самое большое удовлетворение, так что фактически оно для него становится прототипом счастья, вынужден вследствие этого искать свое счастье на пути половых связей, ставить генитальную эротику в центр своей жизни".

Любовь как стремление к запретному, по Фрейду, была первоначально лишь проявлением чувственности, и в бессознательном человеке она все еще остается такой. Что касается ощущения слиянности, которое суть мистическое переживание и источник самой высшей радости единства с другим человеком или с ближними, то оно было интерпретировано З.Фрейдом как патология возвращения к состоянию раннего, "неограниченного нарциссизма".

Стоит сделать еще один шаг, чтобы, как Фрейд, отнести любовь к области иррационального. Разницы между иррациональной любовью и любовью как выражением зрелой личности для него не существует. В своей работе, посвященной переносу, он подчеркивал, что любовь, перенесенная на другой объект, в сущности своей всегда граничит с ненормальностью. Она всегда сопровождается безрассудностью в отношении действительности, подчиненностью слепой силе, т.е. похожа на детскую влюбленность, ее слепок. Любовь как интеллектуальный феномен, как вершина достигнутой зрелости не составляла для З.Фрейда предмета исследования, поскольку такая любовь для него вообще реально не существовала.

Фрейдовское понимание любви как результата полового влечения, или, вернее, сексуального удовлетворения, отражающегося в сознательном чувстве, стало отчасти популярно благодаря настроениям, преобладавшим в годы после первой мировой войны. Как общепринятое, так и фрейдовское понимание любви было, с одной стороны, реакцией на строгие нравы викторианской эпохи, а с другой – отражением взглядов на человека в буржуазном обществе того времени. Чтобы доказать, что товарно-производственные отношения капитализма соответствуют естественным потребностям человека, нужны были аргументы, подтверждающие, что он по своей природе склонен к конкуренции и полон враждебности к другим людям. Подобно тому как экономисты твердили о присущей человеку ненасытной жажде наживы, а дарвинисты – о биологическом законе выживания наиболее приспособленных существ, Фрейд строит свою теорию, полагая, что мужчиной руководит безграничное стремление к сексуальному покорению всех женщин и только давление общества препятствует ему в осуществлении этого желания. На этой почве между всеми мужчинами возникают взаимная зависть и конкуренция, которые будут продолжаться, даже если исчезнут все социальные и экономические к тому причины.

Наконец, мышление Фрейда находилось в значительной мере под влиянием того типа материализма, который преобладал в XIX в. Считалось, что духовное – производное от физиологического, а потому любовь, ненависть, честолюбие, зависть объяснялись Фрейдом как различные проявления одного и того же полового инстинкта. Он не замечал, что основополагающая реальность – это целостность человеческого существования: во-первых, общая всем людям духовная среда, во-вторых, "практика жизни", заданная специфической структурой общества. (Решительный шаг вперед от этого типа материализма был сделан Марксом в его "историческом материализме", в котором не тела и инстинкты (вроде потребности в пище или имуществе) служат ключом к пониманию человека, а целостный жизненный процесс, "практика жизни".)

Согласно Фрейду, полное и ничем не сдерживаемое удовлетворение всех инстинктивных желаний ведет к духовному здоровью и счастью. Но очевидные клинические факты показывают, что мужчина или женщина, которые посвящают свою жизнь сексу, очень часто страдают от острых неврозов. Полное удовлетворение всех инстинктивных потребностей не только не дает основы для счастья, но и не гарантирует даже психического благополучия.

Идеи Фрейда стали популярны в период после первой мировой войны только вследствие тех изменений, которые претерпел капитализм, когда центр тяжести был перенесен с накопления на расходование, с самоограничения как средства экономического успеха на потребление как основу для сверхширокого рынка и главное удовольствие для одержимого тревогой, автоматизированного индивида. Не откладывать удовлетворение какого бы то ни было желания стало главной тенденцией как в сфере секса, так и в сфере всякого материального потребления.

Интересно сравнить взгляды З.Фрейда, соответствующие духу капитализма, когда он еще существовал в своем первозданном виде в начале нашего века, с идеями, понятиями одного из самых блестящих психоаналитиков – X.С.Салливана*. В его психоаналитической системе – в противоположность фрейдовской – мы находим строгое разграничение между сексуальностью и любовью.

* X.С.Салливан (1892-1949) – американский психолог, один из основателей неофрейдизма.

Что они означают в концепции Салливана?

"Близость – это такой тип ситуации, включающей двух людей, которая дает достаточные возможности для утверждения всех их личных ценностей. Утверждение личных ценностей требует такого типа отношений, которые я называю сотрудничеством, а под ним разумею четко сформированную приспособленность поведения одного человека к выраженным потребностям другого человека ради увеличения идентичного, т.е. все более и более полного взаимного удовлетворения, а также для поддержания возрастающего у обоих чувства безопасности их положения".

Если мы освободим эти утверждения от некоторой языковой сложности, то сущность любви предстанет как ситуация сотрудничества, в котором два человека чувствуют так: "Мы играем по правилам игры, чтобы поддержать наш престиж, чувство превосходства и достоинство".