1207 Просмотров

Графиня Евдокия Петровна Ростопчина, урождённая Сушкова (23 декабря 1811 [4 января 1812], Москва — 3 [15] декабря 1858, там же) — русская поэтесса, переводчица, драматург и прозаик, хозяйка литературного салона. Дочь действительного статского советника Петра Васильевича Сушкова (1783—1855) от брака его с Дарьей Ивановной Пашковой (1790—1817). Двоюродная сестра Е. А. Сушковой и П. В. Долгорукова.

Евдокия Петровна Ростопчина

НАСИЛЬНЫЙ БРАК

 Баллада и аллегория

 Посвящается мысленно Мицкевичу

 Zascia ch'io la clurasorte,
 E ch'io sospiri la liberta!1

 С т а р ы й б а р о н

Сбирайтесь, слуги и вассалы,
На кроткий господина зов!
Судите, не боясь опалы,-
Я правду выслушать готов!
Судите спор, вам всем знакомый:
Хотя могуч и славен я,
Хотя всесильным чтут меня -
Не властен у себя я дома:
Все непокорна мне она,
Моя мятежная жена!

Ее я призрел сиротою,
И разоренной взял ее,
И дал с державною рукою
Ей покровительство мое;
Одел ее парчой и златом,
Несметной стражей окружил,
И, враг ее чтоб не сманил,
Я сам над ней стою с булатом.
Но недовольна и грустна
Неблагодарная жена!

Я знаю - жалобой, наветом
Она везде меня клеймит;
Я знаю - перед целым светом
Она клянет мой кров и щит,
И косо смотрит, исподлобья,
И, повторяя клятвы ложь,
Готовит козни, точит нож,
Вздувает огнь междоусобья;
И с ксендзом шепчется она,
Моя коварная жена!..

И торжествуя, и довольны,
Враги мои на нас глядят,
И дразнят гнев ее крамольный,
И суетной гордыне льстят.
Совет мне дайте благотворный,
Судите, кто меж нами прав?
Язык мой строг, но не лукав!
Теперь внемлите непокорной:
Пусть защищается она,
Моя преступная жена!

 Ж е н а

Раба ли я или подруга -
То знает Бог!.. Я ль избрала
Себе жестокого супруга?
Сама ли клятву я дала?..
Жила я вольно и счастливо,
Свою любила волю я;
Но победил, пленил меня
Соседей злых набег хищливый.
Я предана, я продана -
Я узница, я не жена!

Напрасно иго роковое
Властитель мнит озолотить;
Напрасно мщенье, мне святое,
В любовь он хочет превратить!
Не нужны мне его щедроты!
Его я стражи не хочу!-
Сама строптивых научу
Платить мне честно дань почета.
Лишь им одним унижена,
Я враг ему, а не жена!

Он говорить мне запрещает
На языке моем родном,
Знаменоваться мне мешает
Моим наследственным гербом;
Не смею перед ним гордиться
Старинным именем моим
И предков храмам вековым,
Как предки славные, молиться...
Иной устав принуждена
Принять несчастная жена.

Послал он в ссылку, в заточенье
Всех верных, лучших слуг моих;
Меня же предал притесненью
Рабов - лазутчиков своих.
Позор, гоненье и неволю
Мне в брачный дар приносит он -
И мне ли ропот запрещен?
Еще ль, терпя такую долю,
Таить от всех ее должна
Насильно взятая жена?..

Сентябрь 1845, Дорогою, между Краковом и Веною

Примечания
1. Zascia chio la clurasorte, E chio sospiri la liberta! - Позволь мне оплакивать тяжелую участь и повздыхать о свободе! (итал.) - Ред.

Царицы муз. Русские поэтессы XIX - начала XX вв.
Москва: Современник, 1989.

ГОЛУБАЯ ДУШЕГРЕЙКА

 Слова для музыки

Ножка, ножка-чародейка,
Глазки девицы-души,
Голубая душегрейка,-
Как вы были хороши!..

Помню, помню, как, бывало,
В зимню пору, вечерком
Свет-красотка выбегала
Погулять со мной тайком!..

Пусть журила мать-старушка,
Пусть ворчал отец седой,-
Выпорхала их резвушка
Птичкой вольной и живой.

Помню радость жданной встречи,
Нежный взгляд, невольный страх,
Помню ласковые речи
И румянец на щеках.

Помню беленькую ручку,
Перстенек из бирюзы,
Помню песню-самоучку,
Детский смех и блеск слезы.

Помню муку расставанья
И прощальный поцелуй...
Эх, молчи, воспоминанье!..
Полно, сердце, не тоскуй!..

Не вернуть тебе былого,
Стары годы не придут!
Жадных уст моих уж снова
Поцелуи не сожгут!

Ножка, ножка-чародейка,
Глазки девицы-души,
Голубая душегрейка,-
Как вы были хороши!..

Январь или начало февраля 1855

Царицы муз. Русские поэтессы XIX - начала XX вв.
Москва: Современник, 1989.

ДВЕ ВСТРЕЧИ

 Петру Александровичу Плетневу1
 Es gibt im Mensohenleben einige Minuten.
 Bouterwek2

 I

Я помню, на гульбище шумном,
Дыша веселием безумным,
И говорлива и жива,
Толпилась некогда Москва,
Как в старину, любя качели,
Веселый дар Святой недели.
Ни светлый праздник, ни весна
Не любы ей, когда она
Не насладится под Новинским3
Своим гуляньем исполинским!
Пестро и пышно убрана,
В одежде праздничной, она
Слила, смешала без вниманья
Сословья все, все состоянья.
На день один, на краткий час
Сошлись, другу другу напоказ,
Хмельной разгул простолюдина
С степенным хладом знати чинной,
Мир черни с миром богачей
И старость с резвостью детей.
И я, ребенок боязливый,
Смотрела с робостью стыдливой
На этот незнакомый свет,
Еще на много, много лет
Мне недоступный... Я мечтала,
Приподымая покрывало
С грядущих дней, о той весне,
Когда достанется и мне
Вкусить забавы жизни светской,—
И с нетерпеньем думы детской
Желала время ускорить,
Чтоб видеть, слышать, знать и жить!..

Народа волны протекали,
Одни других они сменяли...
Но я не замечала их,
Предавшись лёту грез своих.
Вдруг все стеснилось, и с волненьем,
Одним стремительным движеньем
Толпа рванулася вперед...
И мне сказали: «Он4 идет:
Он, наш поэт, он, наша слава,
Любимец общий!..» Величавый
В своей особе небольшой,
Но смелый, ловкий и живой,
Прошел он быстро предо мной...
И глубоко в воображенье
Напечатлелось выраженье
Его высокого чела.

Я отгадала, поняла
На нем и гения сиянье,
И тайну высшего призванья,
И пламенных страстей порыв,
И смелость дум, наперерыв
Всегда волнующих поэта,—
Смесь жизни, правды, силы, света!
В его неправильных чертах,
В его полуденных глазах,
В его измученной улыбке
Я прочитала без ошибки,
Что много, горько сердцем жил
Наш вдохновенный, — и любил,
И презирал, и ненавидел,
Что свет не раз его обидел,
Что рок не раз уж уязвил
Больное сердце, что манил
Его напрасно сон лукавый
Надежд обманчивых, что слава
Досталася ему ценой
И роковой и дорогой!..
Уж он прошел, а я в волненьи
Мечтала о своем виденьи,—
И долго, долго в грезах сна
Им мысль моя была полна!..
Мне образ памятный являлся,
Арапский профиль рисовался,
Блистал молниеносный взор,
Взор, выражающий укор
И пени раны затаенной!..
И часто девочке смиренной,
Сияньем чудным озарен,
Все представал, все снился он!..

 II

Я помню, я помню другое свиданье:
На бале блестящем, в кипящем собранье,
Гордясь кавалером, и об руку с ним,
Вмешалась я в танцы... и счастьем моим
В тот вечер прекрасный весь мир озлащался.
Он с нежным приветом ко мне обращался,
Он дружбой без лести меня ободрял,
Он дум моих тайну разведать желал...
Ему рассказала молва городская,
Что, душу небесною пищей питая,
Поэзии чары постигла и я,—
И он с любопытством смотрел на меня,—
Песнь женского сердца, песнь женских страданий,
Всю повесть простую младых упований
Из уст моих робких услышать хотел...
Он выманить скоро признанье успел
У девочки, мало знакомой с участьем,
Но свыкшейся рано с тоской и несчастьем...
И тайны не стало в душе для него!
Мне было не страшно, не стыдно его...
В душе гениальной есть братство святое:
Она обещает участье родное,
И с нею сойтись нам отрадно, легко;
Над нами парит она так высоко,
Что ей неизвестны, в ее возвышенье,
Взыскательных дольных умов осужденья...
Вниманьем поэта в душе дорожа,—
Под говор музыки, украдкой, дрожа,
Стихи без искусства ему я шептала
И взор снисхожденья с восторгом встречала.
Но он, вдохновенный, с какой простотой
Он исповедь слушал души молодой!
Как с кротким участьем, с улыбкою друга
От ранних страданий, от злого недуга,
От мрачных предчувствий он сердце лечил
И жить его в мире с судьбою учил!
Он пылкостью прежней тогда оживлялся,
Он к юности знойной своей возвращался,
О ней говорил мне, ее вспоминал.
Со мной молодея, он снова мечтал.
Жалел он, что прежде, в разгульные годы
Его одинокой и буйной свободы,
Судьба не свела нас, что раньше меня
Он отжил, что поздно родилася я...
Жалел он, что песни девической страсти
Другому поются, что тайные власти
Велели любить мне, любить не его,—
Другого!.. И много сказал он всего!..
Слова его в душу свою принимая,
Ему благодарна всем сердцем была я...
И много минуло годов с того дня,
И много узнала, изведала я,—
Но живо и ныне о нем вспоминанье;
Но речи поэта, его предвещанье
Я в памяти сердца храню как завет
И ими горжусь... хоть его уже нет!..
Но эти две первые, чудные встречи
Безоблачной дружбы мне были предтечи, —
И каждое слово его, каждый взгляд
В мечтах моих светлою точкой горят!..

Декабрь 1839, Село Анна

Примечания
В стихотворении отражены обстоятельства двух подлинных встреч Ростопчиной с Пушкиным.
1. Петр Александрович Плетнев (1792-1865) — поэт и критик, близкий друг Пушкина, издатель журнала «Современник» в 1838-1865 гг.
2. Es gibt im Mensohenleben einige Minuten. Bouterwek. — Есть в человеческой жизни вечные минуты... Бутервек (нем.). Бутервек Фридрих (1766-1828) — немецкий философ, историк литературы, поэт и беллетрист.
3. Под Новинским... — место для гулянья, расположенное около монастыря Иисуса Навина в Москве, между современной площадью Восстания и Проточным переулком.
4. Он — Александр Сергеевич Пушкин. (Примеч. авт.).

Царицы муз. Русские поэтессы XIX - начала XX вв.
Москва: Современник, 1989.

ОСЕННИЕ ЛИСТЫ

 Один увядший лист несчастному милее,
 Чем все блестящие весенние цветы!
 Андрей Тургенев1

Сухие, желтые листы,
Предвестники поры печальной,
Вы любы мне!.. Мои мечты
Привыкли к думе погребальной,
Сдружились с мыслью неземной;
И есть родство, родство святое
Меж всем тоскующим и мной —
Неизгладимо роковое
Клеймо дней прежних над душой!..

Люблю я колокол унылый
В вечерний час, вдали сует;
Мое любимое светило
Не солнце пышное, о нет!..
Нет! То луна под покрывалом
Прозрачно-сизых облаков!..
Я в храме древнем, обветшалом
Молюсь теплей; среди лесов
Ищу не тополей красивых,
Не лип роскошных, горделивых,—
Но громом сломанных дубов!..

Златого утра блеск роскошный
Встречаю хладным оком я,
Но бури шум, но ветр полночный —
Вот, вот поэзия моя!..
И я отдам весну младую
Со всею жатвой гордых роз
За осень бледную, нагую
Иль за порывы летних гроз!..

Но вы, разметанные роком
Любимцы блеклые мои,
На лоно матери-земли
Вы, принесенные оброком
С родимых ветвей и вершин,—
Как много дум и откровений,
Как много горестных явлений
И занимательных судьбин
Я вижу в низкой вашей доле!..
Не много будущности в вас,
Но все ж, на жизненной юдоли,
Переживете вы не раз
И рано скошенную младость,
И сон любви, и красоту,
И сердца пламенного радость,
И вдохновенную мечту!..

Быть может, вихрь своим дыханьем
Вас на могилу нанесет?
Быть может, вас волна возьмет
И вас последним призываньем
Младой утопленник почтет?..
Быть может, вам и мне судьбою
Уделы равные даны
И вы, как я, обречены
Увянуть здесь перед зимою?..
И я, как вы, осуждена
Не покидать степи печальной,
В ней изнывать, тоски полна,
Вотще душой стремясь в путь дальний?..
Не вместе ль рок велел страдать,
И век отжить, и умирать
В своем углу непросвещенном,
Под небом, вечно омраченным,
И стран желанных не видать?..
Быть может, вас со мной зароют
Снега родные в саван свой
И вьюги русские завоют
Над нами песнью гробовой!..

И горе, если уцелеет
Один из вас!.. Весна придет,
Весна поляны отогреет
И их цветами уберет,-
А он, иссохший, одинокий,
Он не истлеет на лугах,
Но путника ногой жестокой
Растоптан будет в пыль и прах!..
Так память первых впечатлений,
Былых надежд, былых волнений
Душа и гонит и клянет,
Когда рой скучных сожалений
Любовь другая изженет!..2

22 августа 1834, Село Анна

Примечания
Село Анна - родовое поместье мужа Ростопчиной в Воронежской губернии, где поэтесса часто жила после свадьбы.
1. Эпиграфом служат строки из стихотворения «Элегия» Андрея Ивановича Тургенева (1781-1803) — безвременно скончавшегося

старшего брата Александра и Николая Тургеневых, поэта, близкого друга В. А. Жуковского.
2. Изженет — изгонит.

Царицы муз. Русские поэтессы XIX - начала XX вв.
Москва: Современник, 1989.