1269 Просмотров

Фёдор Сологуб (Фёдор Кузьмич Тетерников; 17 февраля (1 марта) 1863, Санкт-Петербург — 5 декабря 1927, Ленинград) — русский поэт, писатель, драматург, публицист. Видный представитель декадентского направления в русской литературе и русского символизма.

Федор Кузьмич Сологуб

Туман не редеет

 
Молочною мглою закутана даль,
 И на сердце веет
 Печаль.

 С заботой обычной,
Суровой нуждою влекомый к труду,
 Дорогой привычной
 Иду.

 Бледна и сурова,
Столица гудит под туманною мглой,
 Как моря седого
 Прибой.

 Из тьмы вырастая,
Мелькает и вновь уничтожиться в ней
 Торопится стая
 Теней.

6 ноября 1892

Федор Сологуб. Стихотворения.
Библиотека поэта. Большая серия.
2-е издание. Сост. М.Дикман.
Ленинград: Советский писатель, 1975.

* * *

Я любил в тебе слиянье
Качеств противоположных:
Глаз правдивых обаянье
И обман улыбок ложных;

Кротость девочки-подростка,
Целомудренные грезы -
И бичующие жестко
Обличенья и угрозы;

Сострадательную нежность
Над поруганной рабыней -
И внезапную мятежность
Перед признанной святыней.

7 апреля 1895

Одиночество - общий удел,
Да не всякий его сознает,-
Ты себя обмануть не хотел,
И оно тебе ад создает.

И не рад ты, и рад ты ему,
Но с тоской безутешной твоей
Никогда не пойдешь ни к кому -
И чего б ты просил у людей?

Никому не завидовал ты,
Пожелать ничего ты не мог,
И тебя увлекают мечты
На просторы пустынных дорог.

18 апреля 1896

 Угол падения
Равен углу отражения...
В Сириус яркий вглядись:
 Чьи-то мечтания
В томной тоске ожидания
К этой звезде вознеслись.

 Где-то в Америке
Иль на бушующем Тереке,-
Как бы я мог рассчитать?-
 Ночью бессонною
Эту мечту отраженную
Кто-то посмеет принять.

 Далью великою
Или недолею дикою
Разлучены навсегда...
 Угол падения
Равен углу отражения...
 Та же обоим звезда.

19 ноября 1926

Огни далекие багровы.
Под сизой тучею суровы,
Тоскою веют небеса,
И лишь у западного края
Встает, янтарно догорая,
Зари осенней полоса.

Спиной горбатой в окна лезет
Ночная мгла, и мутно грезит
Об отдыхе и тишине,
И отблески зари усталой,
Пред ней попятившися, вялой
Походкой подошли к стене.

Ну что ж! Непрошеную гостью
С ее тоскующею злостью
Не лучше ль попросту прогнать?
Задвинув завесы, не кстати ль
Вдруг повернуть мне выключатель
И день искусственный начать?

27 октября 1926

Люби меня ясно, как любит заря,
Жемчуг рассыпая и смехом горя.
Обрадуй надеждой и легкой мечтой
И тихо погасни за мглистой чертой.

Люби меня тихо, как любит луна,
Сияя бесстрастно, ясна, холодна.
Волшебством и тайной мой мир освети,-
Помедлим с тобою на темном пути.

Люби меня просто, как любит ручей,
Звеня и целуя, и мой и ничей,
Прильни и отдайся, и дальше беги.
Разлюбишь, забудешь - не бойся, не лги.

14 июля 1904, Сиверская

Нет словам переговора,
Нет словам недоговора.
Крепки, лепки навсегда,
Приговоры-заклинанья
Крепче крепкого страданья,
Лепче страха и стыда.

Ты измерь, и будет мерно,
Ты поверь, и будет верно,
И окрепнешь, и пойдешь
В путь истомный, в путь бесследный,
В путь от века заповедный.
Всё, что ищешь, там найдешь.

Слово крепко, слово свято,
Только знай, что нет возврата
С заповедного пути.
Коль пошел, не возвращайся,
С тем, что любо, распрощайся,—
До конца тебе идти.

Заклинаньем обреченный,
Вещей деве обрученный,
Вдался слову ты в полон.
Не жалей о том, что было
В прежней жизни сердцу мило,
Что истаяло, как сон.

Ты просил себе сокровищ
У безжалостных чудовищ,
Заклинающих слова,
И в минуту роковую
Взяли плату дорогую,
Взяли все, чем жизнь жива.

Не жалей о ласках милой.
Ты владеешь высшей силой,
Высшей властью облечен.
Что живым сердцам отрада,
Сердцу мертвому не надо.
Плачь, не плачь, ты обречен.

19 января 1922

Примечания
В книге Крушевского "Заговоры как вид русской народной поэзии" (Варшава, 1876) говорится:

"В конце почти всякого заговора стоит часть, которую можно было бы назвать закреплением.

Часть эту я нашел только в русских заговорах". Она чаще всего выражается формулами: и слова мои крепки,

будьте слова мои крепки и лепки довеку; нет моим словам переговора и недоговора; будь ты, мой

приговор, крепче камня и железа, и т. п. Здесь, кажется, сам народ засвидетельствовал, что силу заговора он видит именно в слове".

 Безгрешный сон,
 Святая ночь молчанья и печали!
Вы, сестры ясные, взошли на небосклон
 И о далеком возвещали.

 Отрадный свет
 И на земле начертанные знаки!
Вам, сестры ясные, земля моя в ответ
 Взрастила грезящие маки.

 В блестящем дне
 Отрада есть - надежда вдохновенья.
О сестры ясные, одна из вас ко мне
 Сошла в тумане сновиденья!

10 января 1902

Я - бог таинственного мира,
Весь мир в одних моих мечтах,
Не сотворю себе кумира
Ни на земле, ни в небесах.

Моей божественной природы
Я не открою никому.
Тружусь, как раб, а для свободы
Зову я ночь, покой и тьму.

28 октября 1896

Русская поэзия серебряного века.
1890-1917. Антология.
Ред. М.Гаспаров, И.Корецкая и др.
Москва: Наука, 1993.

* * *

Живы дети, только дети,-
Мы мертвы, давно мертвы.
Смерть шатается на свете
И махает, словно плетью,
Уплетенной туго сетью
Возле каждой головы,

Хоть и даст она отсрочку -
Год, неделю или ночь,
Но поставит всё же точку
И укатит в черной тачке,
Сотрясая в дикой скачке,
Из земного мира прочь.

Торопись дышать сильнее,
Жди - придет и твой черед.
Задыхайся, цепенея,
Леденея перед нею.
Срок пройдет - подставишь шею,-
Ночь, неделя или год.

15 апреля 1897

Русская поэзия серебряного века.
1890-1917. Антология.
Ред. М.Гаспаров, И.Корецкая и др.
Москва: Наука, 1993.

* * *

День и ночь измучены бедою;
Горе оковало бытие.
Тихо плача, стала над водою.
Засмотрелся месяц на нее.

Опустился с неба, странно красен,
Говорит ей: "Милая моя!
Путь ночной без спутницы опасен.
Хочешь или нет, но ты — моя".

Ворожа над темною водою,
Он унес ее за облака.
День и ночь измучены бедою.
По свету шатается тоска.

30 января 1922

Примечания
В книге С. Шашкова "Шаманство в Сибири" передается легенда о том, что мать, пославшая свою

дочь за водою, долго ждала ее, потеряла терпение, и закричала: "Чтоб солнце ее взяло!"

Солнце и месяц сошли с неба, чтобы овладеть девушкою; солнце уступило ее месяцу, потому что ночной путь опасен без спутницы.

Выпил чарку, выпил две,
Зашумело в голове.

Неотвязные печали
Головами закачали.

Снова чарочку винца,
Три, четыре,- без конца.

По колено стало море,
Уползает к черту горе.

Томно, тошно без вина.
Что же думать? пей до дна.

Всё тащи в кабак живее,
Жизни скарба не жалея,

К черту в пасть да на рога -
Жизнь нам, что ли, дорога!

6 ноября 1912

Смеется ложному учению,
Смыкает вновь кольцо времен,
И, возвращаяся к творению,
 Ликует Аполлон.

Не зная ничего о радии
И о загадках бытия,
Невинным пастушком в Аркадии
 Когда-то был и я.

И песни я слагал веселые
На берегу лазурных вод,
И предо мной подруги голые
 Смыкали хоровод.

Венки сплетали мне цветочные,
И в розах я, смолянокудр,
Ласкал тела их непорочные,
 И радостен, и мудр.

И вот во мглу я брошен серую,
Тоскою тусклой обуян,
Но помню всё и слепо верую -
 Воскреснет светлый Пан.

Посмейся ложному учению,
Сомкни опять кольцо времен
И научи нас вдохновению,
 Воскресни, Аполлон!

23 ноября 1912

Лиловато-розовый закат
Нежно мглист и чист в окне вагона.
Что за радость нынче мне сулят
 Стенки тонкие вагона?

Унесусь я, близко ль, далеко ль,
От того, что называю домом,
Но к душе опять всё та же боль
 Приползет путем знакомым.

В день, когда мне ровно пятьдесят
Лет судьба с насмешкой отсчитала.
На пленительный смотрю закат,
 И всё то же в сердце жало.

То, о чем сказать не смею сам,
Потому что слово слишком больно,
Пусть заря расскажет небесам.
 Ей не трудно и не больно.

17 февраля 1913

Жизни, которой не надо,
Но которая так хороша,
Детски-доверчиво рада
Каждая в мире душа.

Чем же оправдана радость?
Что же нам мудрость дает?
Где непорочная сладость,
Достойная горних высот?

Смотрим в горящие бездны,
Что-то хотим разгадать,
Но усилья ума бесполезны -
Нам ничего не узнать.

Съевший в науках собаку
Нам говорит свысока,
Что философии всякой
Ценнее слепая кишка,

Что благоденствие наше
И ума плодотворный полет
Только одна простокваша
Нам несомненно дает.

Разве же можно поверить
В эту слепую кишку?
Разве же можно измерить
Кишкою всю нашу тоску?

20-21 июля 1913

Мудрец мучительный Шакеспеар,
Ни одному не верил ты обману.
Макбету, Гамлету и Калибану
Во мне зажег ты яростный пожар,

И я живу, как встарь король Леар.
Лукавых дочерей моих, Регану
И Гонерилью, наделять я стану,
Корделии отвергнув верный дар.

В мое труду послушливое тело
Толпу твоих героев я вовлек,
И обманусь, доверчивый Отелло,
И побледнею, мстительный Шейлок,

И буду ждать последнего удара,
Склонясь над вымыслом Шакеспеара.

24 июля 1913, Тойла

Беден дом мой пасмурный
Нажитым добром,
Не блестит алмазами,
Не звенит сребром,
Но зато в нем сладостно
Плакать о былом.

За мое убожество
Милый дар мне дан
Облекать все горести
В радужный туман
И целить напевами
Боль душевных ран.

Жизнь влача печальную,
Вовсе не тужу.
У окошка вечером
Тихо посижу,
Проходящим девушкам
Сказку расскажу.

Под окном поставил я
Длинную скамью.
Там присядут странницы,-
Песню им спою,
Золото звенящее
В души их пролью.

Только чаще серая
Провлечется пыль,
И в окно раскрытое
На резной костыль
Тихо осыпается -
Изжитая быль.

4 сентября 1913, Тойла

Только забелели поутру окошки,
Мне метнулись в очи пакостные хари.
На конце тесемки профиль дикой кошки,
Тупоносой, хищной и щекатой твари.

Хвост, копытца, рожки мреют на комоде.
Смутен зыбкий очерк молодого черта.
Нарядился бедный по последней моде,
И цветок алеет в сюртуке у борта.

Выхожу из спальни,- три коробки спичек
Прямо в нос мне тычет генерал сердитый,
И за ним мордашки розовых певичек.
Скоком вверх помчался генерал со свитой.

В сад иду поспешно,- машет мне дубинкой
За колючей елкой старичок лохматый.
Карлик, строя рожи, пробежал тропинкой,
Рыжий, красноносый, весь пропахший мятой.

Всё, чего не надо, что с дремучей ночи
Мне метнулось в очи, я гоню аминем.
Завизжали твари хором, что есть мочи:
"Так и быть, до ночи мы тебя покинем!"

6 сентября 1913, Тойла

Федор Сологуб. Стихотворения.
Библиотека поэта. Большая серия.
2-е издание. Сост. М.Дикман.
Ленинград: Советский писатель, 1975.