Глава 3
Психологические основания
межличностных отношений людей

 

Сознание начинает появляться одновременно с возникновением человека как личности.
С нашей парадигмой вполне согласуется точка зрения на личность, высказанная В.Н. Маркиным. Индивид как биосоциальный феномен имеет два вектора развития: биологический и социальный индивид — единичный представитель человеческого рода в биологическом плане и единица общества в социальном плане (отдельный человек)» [153, с. 47]. «Личность — социальное качество человека (индивида), индивидуальный уровень общественной жизнедеятельности (индивидуальное как конкретное выражение социального)» [там же, с. 48]. Автор статьи определяет личность как способность индивида жить через свое Я, т.е. через свой жизненный выбор и ответственность за него. Чем более развита личность, тем более ярко, рельефно сформировано и выражено ее ядро — Я.
Через идентичность личность интегрируется с коллективным субъектом.
Приобретение личной идентичности сопровождается постоянным обменом взаимоотношениями между членами сообщества. И эти неуловимые движения формируют образ Я, который сопровождается не только признанием принадлежности к некоторой совокупности людей, но и степенью развития этого свойства среди других людей на фоне общего опыта, общего знания приобретенного в процессе коллективной жизни.
Идентификационная приобщенность к другим требует единого символического, знакового поля и ценностных владений сообщества, включенности в его общую культуру. Необходима общая матрица измерений природного и социального пространства.
Как мы уже отмечали ранее, такая матрица измерений, вероятно, и складывалась в процессе становления коллективного субъекта в виде представлений о запретах, идеальных образах, критериев измерения окружающей сообщество реальности, каузальных моделей. В этом смысле речь может идти не об объективности знаний, предоставляемых сознанием и не об их совокупности.
Даже параллельные прямые не пересекаются только в нашем, евклидовом мире. Но в нашем мире они пересекаются. Наши отдаленные предки, верившие своим домашним богам, а не законам физики, были не менее сознательны, чем мы, так как речь идет, в первую очередь, о пригодности знаний для жизни конкретного сообщества как коллективного субъекта, а не об их соответствии универсальным законам природы. И смысл сознания не в совокупности знаний, так как с формальной стороны некая сумма знаний может быть присуща и животным, а в их единстве, т.е. общей основе для всех членов сообщества, приобщенных к его культуре.
Это позволяет не только валидизировать знания на индивидуальном уровне, но и в целом задает структуру восприятия людьми объективной реальности, которая реализуется затем в образах этой реальности, возникающих в сознании людей.
Именно в образах, а не в законах логического мышления работа сознания становится наиболее очевидной. Это замечательно показал М. Мерло-Понти в своей книге «Феноменология восприятия» [163].
Традиционный взгляд психологии на психические явления, в том числе и на сознание, заключается в том, что наука в своем общем усилии объективации доходит до представления человеческого организма в виде физического объекта, окруженного возбуждающими сигналами, обладающими объективными, абсолютными свойствами. Человек предстает как изолированная вещь, статичный предмет, испытывающий парциальные внешние воздействия.
Сознание может, но не предназначено в первую очередь для расчленения и объективного измерения элементов окружающего мира. Это подтверждает всем известная иллюзия Мюллер-Лайера, когда два абсолютно равных отрезка воспринимаются неравными из-за контекста, в который они включены. «Это значит, что некая отдельно взятая объективная линия и та же самая линия, включенная в рисунок, не являются для восприятия «одной и той же» линией» [там же, с. 35]. Сознание реагирует не на элемент, а на целостную ситуацию, в которой находится личность, ситуацию, в которую интегрирован как физический, так и социальный мир.
Причем должен существовать априорный смысл текущей ситуации, в которой мы оказались в данное мгновение. Этих смыслов, как мы видели, два: смысл, связанный с биологическим уровнем существования человека, и смысл, связанный с социальным уровнем его существования, культурой.
«Так, на плоской поверхности тени и свет составляют рельеф, в головоломке несколько веток дерева наводят на мысль о замаскированном в них коте, неясные очертания облаков напоминают коня» [163, с. 46]. «Стоит обрести идею уравнения, как арифметические равенства оказываются своего рода вариантами одного и того же уравнения» [там же, с. 52].
Наше восприятие, подмечал Мерло-Понти, останавливается на тех или иных объектах, и такой объект, когда он конституирован, оказывается основанием всего опыта, которым мы обладаем или могли бы обладать в связи с ним. «К примеру, я вижу соседний дом под некоторым углом, его же с правого берега Сены видят по-другому, иначе его видят изнутри или совсем иначе — с самолета; дом как таковой не совпадает ни с одной из этих явленностей, он, по словам Лейбница, есть ортогональная проекция этих и всех возможных перспектив, некое положение без перспективы, из которого все они могут происходить,— дом, видимый ниоткуда» [163, с. 101]. Вернее, как он дальше рассуждает, дом, видимый отовсюду, так как «всякий акт видения мной какого-нибудь объекта мгновенно подхватывается всеми объектами мира, которые вовлечены в это видение как в нем сосуществующие, так как каждый из них есть все то, что другие «видят» в нем» [там же].
Несмотря на все многообразие объектов или аспектов одного и того же объекта, которые мы воспринимаем вместе с другими людьми, фон для них остается в какой-то мере тождественным для всех. Именно потому мы, в конечном счете, и понимаем друг друга. Понимаем, потому, что обладаем сознанием, единым знанием об окружающем мире и единой структурой мира.
Со-знание можно трактовать как одинаковость знаний. Как бы сложение отдельных кусочков знаний и обмен ими, обогащение информацией. Но можно трактовать и гораздо сложнее — как обладание единым знанием в каждый момент времени. И это, видимо, более точно. Обладание ощущением сообщества, как горизонтом на котором видна фигура Я.
Человек отличается от животного тем, что для животного фон — природа. Для человека существует еще и общество, которое задает измерения фона, чтобы жить в обществе, не испытывая напряжения. В этом смысле со-знание — более точное название феномена, но оно не коррелят объективных свойств и ощущений. Патологическое сознание тоже задает определенный фон, но оно не дает свойства объективности восприятию.
Как мы уже говорили, внутри каждого человека существует совокупность базовых уровней, горизонтов, точек отсчета: уровень справедливости, уровень красоты, уровень доверия, уровень точности, которые, собственно, и структурируют наше восприятие, выделяя значимые для нас объекты. Эти критерии заложены культурой сообщества. Так, для немца опоздание на три минуты может быть воспринято как недопустимая небрежность, а итальянец, опоздав на полчаса, может посчитать, что пришел слишком рано.
У каждой личности есть своя система горизонтов, которые позволяют ему видеть вещи, «фигуры на фоне». И это — «не только тот способ, каким объекты скрывают себя, но и тот, каким они себя разоблачают» [там же, с. 102].
Примером такого горизонта служат первые наивные взгляды на мироздание. Земля — центр, вокруг которого кружится солнце.
Такие горизонты задают личности способ интерпретации социальной ситуации, в которой она находится в данный момент, и те критерии, которые позволяют оценивать ее адекватность процессу жизнедеятельности конкретной личности.
Так, собираясь на работу, женщина говорит, обращаясь к сыну: «Саша, дай мне курицу и птичий сыр». Так слышится в другой комнате, где ее муж готовит себе завтрак. У него с помощью осознания той ситуации, в которой происходит действие, возникает острое ощущение, что это высказывание неправильно, этого не может быть. И только потом мышление интерпретирует эту просьбу: «Дай мне кольцо и часы». Все встает на свои места.
Возникает закономерный вопрос: что же задает это соотношение фигуры и фона в каждый данный момент реальности?
Мерло-Понти начинает с тела человека. «Мое тело — это ось мира: я знаю, что у объектов много сторон, так как я мог бы обойти их кругом, в этом смысле я обладаю осознанием мира при посредстве моего тела» [163, с. 119]. «Мое тело отличается от стола или лампы, поскольку оно воспринимается постоянно, в то время как от стола с лампой я могу отвернуться. Стало быть, тело — это объект, который меня не покидает. Но является ли оно объектом после этого?» [там же, с. 128].
После вопроса по телефону: «Ты где находишься?», ответ: «Здесь!», воспринимается, конечно, с юмором, но он точно отражает переживания отвечающего. Ему неважно то, где находится спрашивающий. Ему важно то, что весь физический мир концентрируется вокруг его тела. Это означает «установку первичных координат — сцепление активного тела с объектом» [там же, с. 140].
Это подтверждают знаменитые эксперименты с «перекошенной комнатой» Дж.М. Стреттона. Когда поле восприятия испытуемого было строго ограниченно и он мог видеть только отраженную в зеркале комнату, перекошенную на 45 градусов, то возникало ощущение, что кусок картона, падавший вдоль двери, перемещался наискосок. Но через несколько минут комната «выпрямлялась», а картон падал вертикально. Иными словами, комната становилась совершенно пригодной для проживания. «Это возможное тело изменяет реальное тело до такой степени, что испытуемый отныне не ощущает себя в реальном мире, где он на самом деле находится, и вместо своих подлинных рук и ног он ощущает те руки и ноги, которые следовало бы иметь, чтобы ходить и действовать в отраженной комнате» [163, с. 321].
В физическом пространстве точкой отсчеты восприятия личности служит ее тело. В социальном пространстве такой точкой отсчета и своеобразной системой координат служит личностная идентичность как ядро «Я-концепции». «Она является, по меньшей мере, в отношении воспринимаемого мира, общим инструментом моего «понимания» [там же, с. 302].
Во время поездки в троллейбусе я бросаю взгляд на часы и успокаиваюсь, так как все нормально и я успеваю. Одновременно на вопрос попутчицы о том, сколько сейчас времени, я с удивлением обнаруживаю, что не могу ей ответить. Я только что смотрел на часы, но не знаю — который час. Я вынужден вновь смотреть на часы, формулировать ответ и отвечать. Этот случай делает очевидным, что внимание присутствовало и в первый момент, так как направляло мои процессы в соответствии с определенной фигурой — стрелками часов, но процессы протекали на бессознательном уровне. И лишь обращение ко мне другого заставляет подключать контроль сознания, выходить на уровень логических связей, формировать реакцию в соответствии с культурой сообщества и только после этого реагировать.
Сознание, таким образом, измененяет мыслительное поле, создает новый способ присутствия психики перед своими объектами.
Можем предположить на основе анализа образа как носителя психического, что внимание соответствует сигнальному полю, которым наполнена жизнь животных. Сознание же соответствует символическому полю, наполняющему жизнь человека, т.е. функция внимания и сознания — создание смысла реальности для человека, с одной стороны, как биологического существа, а, с другой — как существа социального. Но, строго говоря, можно рассматривать в каждый данный момент времени лишь внимание, в котором участвует сознание, и сознание, в котором участвует внимание.
Услышанное из сообщения по радио: «Тысячу лет назад наркоманы сеяли пшеницу на юге Гренландии». В какой-то момент происходит мгновенная приостановка бессознательно и непрерывно текущих действий. Возникает мысль о том, что такого не может быть. Мои социальные представления и опыт не допускают такого высказывания. Присутствие сознания становится очень актуальным. И оно говорит мне, что подобного социального мира не существует. Я скорее всего ошибся и сообщение было о древних норманах.
В этом непрерывном течении каждое предшествующее мгновение движения не игнорируется последующим, но словно вовлекается в настоящее. Нынешнее восприятие оказывается в итоге переоткрытием (но не простым возобновлением старых следов памяти) серии предыдущих позиций, которые охватываются одна другой, с опорой на нынешнюю. «Иными словами, я не мыслю о пространстве и времени; я принадлежу пространству и времени, мое тело слито с ними, заключает их в себе» [163, с. 189].
То, что нам дано, это не вещь сама по себе, но опыт относительно вещи. Чтобы воспринимать вещи, нам необходимо их проживать. И в этом проживании содержится весь опыт культуры сообществ, который мы успели впитать.
Но поскольку сознание существует в «пространстве» разрыва непрерывной цепи взаимодействия «человек — природа», и этот разрыв определен социальной общностью, то сознание — всегда приостановка практического действия и перевод его в теоретический план.
Обычное заблуждение состоит в том, что социальное понимается как объект, который мы исследуем, но не живем в нем. Но это — лишь момент приостановки, для того, чтобы получить новые возможности, новые социальные навыки и затем продолжить наше гармоничное существование в социальном мире.
Это обладание единым знанием в каждый момент времени. Обладание ощущением сообщества как горизонтом, на котором видна фигура собственного Я. Это та информация, которая действительно может актуализироваться в процессе осознавания в конкретной ситуации взаимодействия с реальностью.
Сознание связано с идеей, а не со знаком как с сигналом в среде животных. Главную роль в формировании сознания играет язык. «И именно плетения языка передают особые отношения человека с социальным бытием. Это отношения различения и членения». Это различение и членение протекает в соответствии с процессом жизни сообщества людей и задано человеческим сообществом.
Сознание — это способ организации нашего бытия, согласующий наше «социальное тело» (личность) с социумом как фоном, на котором идет выделение соответствующих объектов, или, иными словами, соответствующих границ, через которые будет проходит обмен энергиями личности с окружающей реальностью в соответствии с культурой сообщества. Оно всегда предполагает приостановку естественного процесса жизнедеятельности и обращение к языку и горизонтам сообщества.
Формирование таких горизонтов возможно только как результат соответствующих социальных идентификаций, которые в дальнейшем, определяют спектр и системный характер взаимоотношений личности с другими.
Немного изменив высказывание Мерло-Понти, можно сказать: «Личность — это всего лишь узел общественных отношений, только отношения имеют значение для нее».

Проблема власти, влияния
и межличностных взаимоотношений

Одной из самых разрабатываемых проблем в европейской социальной психологии в связи с межличностными отношениями является проблема власти и влияния людей друг на друга. Она затрагивает как суть человеческого сознания, так и законы построения человеческих взаимоотношений.
Значимость этой проблемы продемонстрировали исследования, проведенные в школе Курта Левина.