Илья Эренбург (10)

Илья Григорьевич Эренбург (14 [26] января 1891, Киев — 31 августа 1967, Москва) — русский писатель, поэт, публицист, журналист, переводчик с французского и испанского языков, общественный деятель, фотограф. В 1908—1917 годах находился в эмиграции, в 1921-1940 годах живёт и работает (пишет книги, корреспондент газеты «Известия») в Европе (не эмиграция), с 1940 года жил в СССР.

   Илья Григорьевич Эренбург

Когда зима, берясь за дело,
Земли увечья, рвань и гной
Вдруг прикрывает очень белой
Непогрешимой пеленой,
Мы радуемся, как обновке,
Нам, простофилям, невдомек,
Что это старые уловки,
Что снег на боковую лег,
Что спишут первые метели
Не только упраздненный лист,
Но всё, чем жили мы в апреле,
Чему восторженно клялись.
Хитро придумано, признаться,
Чтоб хорошо сучилась нить,
Поспешной сменой декораций
Глаза от мыслей отучить.

<1964-1966>

Илья Эренбург. Стихотворения и поэмы. 
Новая библиотека поэта. 
Санкт-Петербург: Академический проект, 2000.


В КОПЕНГАГЕНЕ

Кому хулить, а прочим наслаждаться —
Удой возрос, любое поле тучно,
Хоть каждый знает — в королевстве Датском
По-прежнему не всё благополучно.
То приписать кому? Земле?
 Векам ли?
Иль, может, в Дании порядки плохи?
А королевство ни при чем, и Гамлет
Страдает от себя, не от эпохи.

<1964-1966>

Илья Эренбург. Стихотворения и поэмы. 
Новая библиотека поэта. 
Санкт-Петербург: Академический проект, 2000.


* * *

Из-за деревьев и леса не видно.
Осенью видишь, и вот что обидно:
Как было много видно, но мнимо,
Сколько бродил я случайно и мимо,
Видеть не видел того, что случилось,
Не догадался, какая есть милость —
В голый, пустой, развороченный вечер
Радость простой человеческой встречи.

<1964-1966>

Илья Эренбург. Стихотворения и поэмы. 
Новая библиотека поэта. 
Санкт-Петербург: Академический проект, 2000.


* * *

Всё призрачно, и свет ее неярок.
Идти мне некуда. Молчит беда.
Чужих небес нечаянный подарок,
Любовь моя, вечерняя звезда!
Бесцельная и увести не может.
Я знаю всё, я ничего не жду.
Но долгий день был не напрасно прожит
Я разглядел вечернюю звезду.

<1964-1966>

Илья Эренбург. Стихотворения и поэмы. 
Новая библиотека поэта. 
Санкт-Петербург: Академический проект, 2000.


* * *

Не время года эта осень,
А время жизни. Голизна,
Навязанный покой несносен:
Примерка призрачного сна.
Хоть присказки, заботы те же,
Они порой не по плечу.
Всё меньше слов, и встречи реже.
И вдруг себе я бормочу
Про осень, про тоску. О боже,
Дойти бы, да не хватит сил.
Я столько жил, а всё не дожил,
Не доглядел, не долюбил.

<1964-1966>

Илья Эренбург. Стихотворения и поэмы. 
Новая библиотека поэта. 
Санкт-Петербург: Академический проект, 2000.


КОРОВЫ В КАЛЬКУТТЕ

Как давно сказано,
Не все коровы одним миром мазаны:
Есть дельные и стельные,
Есть комолые и бодливые,
Веселые и ленивые,
Печальные и серьезные,
Индивидуальные и колхозные,
Дойные и убойные,
Одни в тепле, другие на стуже,
Одним лучше, другим хуже.
Но хуже всего калькуттским коровам:
Они бродят по улицам,
Мычат, сутулятся —
Нет у них крова,
Свободные и пленные,
Голодные и почтенные,
Никто не скажет им злого слова —
Они священные.
Есть такие писатели —
Пишут старательно,
Лаврами их украсили,
Произвели в классики,
Их не ругают, их не читают,
Их почитают.
Было в моей жизни много дурного,
Частенько били — за перегибы,
За недогибы, за изгибы,
Говорили, что меня нет — «выбыл»,
Но никогда я не был священной коровой,
И на том спасибо.

<1964-1966>

Илья Эренбург. Стихотворения и поэмы. 
Новая библиотека поэта. 
Санкт-Петербург: Академический проект, 2000.


* * *

Молодому кажется, что в старости
Расступаются густые заросли,
Всё измерено, давно погашено,
Не пойти ни вброд, ни врукопашную,
Любит поворчать, и тем не менее
Он дошел до точки примирения.
Всё не так. В моем проклятом возрасте
Карты розданы, но нет уж козыря,
Страсть грызет и требует по-прежнему,
Подгоняет сердце, будто не жил я,
И хотя уже готовы вынести,
Хватит на двоих непримиримости,
Бьешься, и не только с истуканами,
Сам с собой.
Еще удар — под занавес.

<1964-1966>

Илья Эренбург. Стихотворения и поэмы. 
Новая библиотека поэта. 
Санкт-Петербург: Академический проект, 2000.


В САМОЛЕТЕ

Носил учебники я в ранце,
Зубрил латынь, над аргонавтами
Зевал и, прочитав «Каштанку»,
Задумался об авторе.
Передовые критики
Поругивали Чехова:
Он холоден к политике
И пишет вяло, нехотя,
Он отстает от века
И говорит как маловер,
Зауважают человека,
Но после дождика в четверг;
Он в «Чайке» вычурен, нелеп,
Вздыхает над убитой птичкою,
Крестьян, которым нужен хлеб,
Лекарствами он пичкает.

Я жизнь свою прожить успел,
И, тридцать стран объехав,
Вдруг в самолете поглядел
И вижу — рядом Чехов.
Его бородка и пенсне,
И говорит приглушенно.
Он обращается ко мне:
«Вы из Москвы? Послушайте,
Скажите, как вы там живете?
Меня ведь долго не было.
Я оказался в самолете,
Хоть ничего не требовал.
Подумать только — средь небес
Закусками нас потчуют!
Недаром верил я в прогресс,
Когда нырял в обочину...»
Волнуясь, я сказал в ответ
Про множество успехов,
Сказал о том, чего уж нет.
И молча слушал Чехов.
«Уж больше нет лабазников,
Сиятельных проказников,
Помещиков, заводчиков
И остряков находчивых,
Уж нет Его Величества,
Повсюду перемены.
Метро и электричество,
Над срубами антенны,
Сидят у телевизора,
А космонавты кружатся —
Земля оттуда мизерна,
А океаны — лужица,
И ваша медицина
На выдумки богата —
Глотают витамины,
Есть пищеконцентраты.
Живу я возле Вознесенска,
Ваш дом — кругом слонялись куры —
Сожгли при отступленьи немцы.
Построили Дворец культуры.
Как мирно воевали прадеды!
Теперь оружье стало ядерным...»
Молчу. Нам до посадки полчаса.
«Вы многое предугадали:
Мы видели в алмазах небеса,
Но дяди Вани отдыха не знали...»

Сосед смеется, фыркает,
Побрился, снял пенсне.
«Что видели во сне?
Сон прямо богатырский.
Лечу я в Лондон — лес и лен,
Я из торговой сети,
Лес до небес, и лен — как клен,
Всё здорово на свете!»

<1964-1966>

Илья Эренбург. Стихотворения и поэмы. 
Новая библиотека поэта. 
Санкт-Петербург: Академический проект, 2000.


* * *

Я так любил тебя — до грубых шуток
И до таких пронзительных немот,
Что даже дождь, стекло и ветки путал,
Не мог найти каких-то нужных нот.

Так только варвар, бросивший на форум
Косматый запах крови и седла,
Богинь обледенивший волчьим взором
Занеженные зябкие тела,

Так только варвар, конь чей, дико пенясь,
Ветрами заальпийскими гоним,
Копытом высекал из сердца пленниц
Источники чистительные нимф,

И после, приминая мех медвежий,
Гортанным храпом плача и шутя,
Так только варвар пестовал и нежил
Диковинное южное дитя.

Так я тебя, без музыки, без лавра,
Грошовую игрушку смастерил,
Нет, не на радость, как усталый варвар,
Ныряя в ночь, большую, без зари.

1924

Илья Эренбург. Стихотворения и поэмы. 
Новая библиотека поэта. 
Санкт-Петербург: Академический проект, 2000.


ПОСЛЕДНЯЯ ЛЮБОВЬ

Календарей для сердца нет,
Все отдано судьбе на милость.
Так с Тютчевым1 на склоне лет
То необычное случилось,
О чем писал он наугад,
Когда был влюбчив, легкомыслен,
Когда, исправный, дипломат,
Был к хаоса жрецам причислен.
Он знал и молодым, что страсть
Не треск, не звезды фейерверка,
А молчаливая напасть,
Что жаждет сердце исковеркать.
Но лишь поздней, устав искать,
На хаос наглядевшись вдосталь,
Узнал, что значит умирать
Не поэтически, а просто.
Его последняя любовь
Была единственной, быть может.
Уже скудела в жилах кровь
И день положенный был прожит,
Впервые он узнал разор,
И нежность оказалась внове...
И самый важный разговор
Вдруг оборвался на полслове.

<1965>

Илья Эренбург. Стихотворения и поэмы. 
Новая библиотека поэта. 
Санкт-Петербург: Академический проект, 2000.


ПРОСЛАВЛЕНИЕ ЗЕМНОЙ ЛЮБВИ

 1

Ночью такие звезды!
Любимые, покинутые, счастливые, разлюбившие
На синей площади руками ловят воздух,
Шарят в комнате, на подушке теплой ищут.
Кого? его ль? себя? или только второго человека?
Так ищут! так плачут! так просят!
И от стоустого жаркого ветра
Колышутся звездные рощи.
Звезды опустились, под рукой зашелестели
И вновь цветут — не здесь, а там!.. Прости! не мучай!
Только всё еще от смятых постелей
Подымаются молящие руки.

Верная жена отрывает руки от шитья.
Щеки застилает сухая белизна.
Стали глаза, не сойдут, стоят.
Шепчет она:
«Что же, радуйся моей верной верности!
Я ль согрешу? а сердце горит,
Бедное, неумное сердце.
Ну, бери! бери! бери!»

Двое на тесной кровати.
Взбухли жилы. Смертный пот.
И таких усилий тяжкий вздох.
С кем вы тягаетесь, страшные ратники?
Нет, это не осаждают крепость,
Не барку тянут, не дробят гранит —
Это два бедных человека
Всё хотят еще стать одним.
Гм! Гм!
Всё весьма прекрасно в мире:
Раздеваться, целоваться, спать,
Вставать, одеваться, раздеваться опять.
2 x 2 = 4.
5 x 5 = 25.

Господи, спасибо! Есть любовь ясная!
И куцая гимназистка шестого класса,
Вот и она подойдет, пригубит.
И бьются под узким передником девичьи груди.
«Я хотела вас просить об одном...
Только не смейтесь... это так глупо... нет, не выходит...
Я скажу, не теперь... потом...
Не зовите меня... просто Марусей...
Ну и сказала... всё равно... пусть!..»
Легче гору поднять — так трудно!
Что это? Его глаза или море?
И жадно пьют пухлые губы
Нашу сладкую горечь.
Пей! Никогда не забыть эту боль, испуг
И щемящую грусть этих розовых губ...

Там, в моем Париже, на террасе ресторана,
Как звезда на заре, доцветает дама,
И от гаснущего газа, и от утреннего света
Еще злее губы фиолетовые,
И, облизывая ложечку — каштановый крем,—
Ей хочется вытянуться, ногой достать спинку кровати,
И горько шепчет она: «Je t'aime! Je t'aime!»1

Ему? или ложечке? или заре, над городом плачущей?
И где-то в эту же ночь
Папуас под себя подбирает папуаску.
Господи, спасибо! ведь есть любовь.
Любовь такая ясная!

Мы полем шли. Остановились оба сразу.
Глядеть — не глядели. Ждать — не ждали.
Горько пахла земля сухая.
Разве мы знали,
Чьих слез она чает?
Мы стояли. Мы не знали. Ничего не знали.
Мы друг друга искали.
Будто не стоим мы рядом, будто меж нами
Весь мир с морями, с холмами, с полями.
Губы дышали зноем земли.
«Ты здесь? ты здесь?» —
Пальцы спрашивали
И нашли.
Господи, спасибо! ведь есть
Любовь такая тяжкая!
Наши слезы смешались — где мои? где твои?
Горько пахла земля, но земля ли? и где мы?
Боже, разве мало такой любви,
Чтоб напоить всю жаждущую землю?
«Ты видишь?» — «Да, землю и тебя».
Ты засмеялась, слезы всё бежали, легкие слезы.
А после спросил я:
«Ты видишь?» — «Да, тебя и звезды».

 2

Звезды?
Не знаю! не помню!
Вот они распускаются, электрические розаны,
Газа голубые пионы.
У окна Танечка.
Тощей грудью прижавшись к книжечке,
Поет: «Я жду лобзания!»
— «Танечка, вы дома?» — «Нет их, сейчас вышли».
Жадные ворота губами чмокают.
Телефон визжит: «Я приду! я приду сама».
И, корчась от похоти,
Кидаются друг на друга раскаленные дома.

Господи, спасибо! есть любовь тяжкая.
Петр Николаевич, жена — Наташа.
Спальня ампир, ампир ночной столик.
Ночь? Но сколько их было, сколько?

«Скучно. Пойти бы, что ли, в театр...»
И скучно блестят лифчика пряжки.
Но что это? слово? или только улыбка,
Усмешка привычных скучающих губ?
И бьются они — две рыбы
На берегу.
И на знакомой кровати
Он, проживший с ней столько лет,
Знающий каждую пуговку ее платья,
Каждый вздох ее сонных век,
Вдруг ищет, ловит, удивленный,
Кричит: «Наташа, неужто ты? еще! еще!»
А на стуле, как каждую ночь, белье,
Как каждую ночь, лампадка дрожит у иконы.
«Наташа! Наташа!
Это ль не наша первая ночь?»
Господи, спасибо! ведь есть любовь
Такая тяжкая!

«Вот где свет... по трешнице заплатим
Чтоб всю ночь... уж мы раскошелимся...
Ну, ты! раскручивай тряпки!
Выкладай свои прелести!
Уж ты, сучка потертая,
По-ученому повертывайся!»
За окном желтый снег и весна.
Талый снег — ему умереть...
Ах, она возьмет этот красный фонарь,
Будет он вместо сердца гореть.
Будет жечь и вздыхать, будет круглый и красный
Ночью жить, а к утру погаснет...
Трясет еще девку, но на черных губах стынет ругань.
Нельзя ни уйти, ни забыть, ни укрыться.
И грубые руки бьются испуганно,
Будто крылья самой нежной птицы.
Мутит от кислого пива, от пудры вонючей.
Перед ним — грязный тюфяк, перед ней — потолок.
Но держат они еще один лучик...
«Отчего так светло?»
— «Не знаю, еще ночь».
— «Это с улицы...» — «Как тебя звать?» — «Машкой».
Господи, спасибо! Ведь есть любовь,
Любовь такая тяжкая!

Ты сидела в кафе, и газа отблеск синий
Был на всем: на твоем лице, на стакане вина,
 на пальцах дам,
Будто смерть. И когда я повторял твое грустное
 нормандское имя,
Мне казалось, что мы уже не здесь, а там.
И две тонкие рюмки, встречаясь,
Под чей-то пьяный смех,
Пели нам о светлом рае,
Где ни арф, ни цветов, только синий свет.
Ты встала. Мы шли долго, молча, не смея умереть,
Как каторжники шли. Куда?— разве мы спрашивали...
И грустно звенела цепь
Любви нашей.
Я клевал губы трудные твои,
Слушал, как неровно бьется сердце.
Где же рай? где же радость не быть, не быть?
Где же смерть?
Вот близко! сейчас не станет!
Целую. Но я. И это мое.
Страшный ангел держал меж нашими устами
Меча своего лезвие.
Ничего, ничего не будет!..
Но тоска любви горяча,
Она растопила сталь меча.
«Любишь?..»
Рассвело. Голые, светлые, мы в окошко глядели.
Торговки пели, гремели телеги, где-то кричал петух.
Господи, мы закончили, как нам было велено,
Тяжкий труд.
Какая радость! Вот выползает красное солнце...
Господи, спасибо! есть любовь темная.
Еще свеча горела бесцельная,
Слабый огонек средь золота зари.
Ты тихо попросила, я расслышал еле-еле:
«Не туши... пусть горит...»

 3

В поздний час,
Умирая в темных больницах,
Не веря, что утро может настать,
Всеми забытые,
Люди
Кричат.
Кажется, этот крик даже солнце разбудит,
И встанет заря.
И души, что плоть не вмещает,
Прорвут великий мрак,
Разольются точно реки, светом райским
Наши дни осеребрят.
В ответ из спален, из ночлежек, из блудилищ
Раздается такой же страстный крик,
Всех, кто, сливаясь, не слились,
Всех, кто, не любя, любили,
Всех, кто ждет не дождется зари.
«Милый,
Если можешь — умри!..»

Будто на катафалке, на пышной кровати
Старой актрисы
Птичкой бьется, тихо плачет
No. 305-ый — бледный гимназистик.
Мальчик дышит духами — вся комната полна сирени.
Но вот еще запах смутный, тревожный,
Будто голубые цветики тления
Зацветают на холеной коже.
А ей страшно — с каждым годом всё легче гнутся
 колени,
Всё круче путь,
И всё меньше, меньше времени
Хоть на миг приподняться, взглянуть.
«Вот еще падаю... Кто подымет...
Так в грязи и приду, даже черти шарахнутся прочь...
Нет, не могу!.. Боже, смертным потом вымой
Эту всё испытавшую плоть!»
Молчат. Эта ночь надолго, навеки.
Окна завешены, заперта дверь.
Двое. Но с ними третий.
Ночь? Или смерть?
И старуха и мальчик встречают, нежно обнявшись,
Радость, последнюю радость нашу.

Всю ночь солдат измывался над бабой,
Теперь запотел, изошел. Лежат они рядышком.
И скучно...
И каждый о своем говорит, а другой не слушает.
«Утром в баню схожу помыться...
А там крышка — на позиции...
А как прошлой весной Федьку засыпало,
Только разок икнул — вот и пойми тут...
Скажешь, поняла?..»
— «Говорю тебе, девочка у меня померла.
Глаша, Глафира...
Шесть рублей за нее платила...»
Скучно. А там конец...
«Вот и я помру — чего зря мучаться...»
Что-то белое копошится в окне.
Она придет. Она неминучая.
Белое расползлось. Где же ночь?
Баба баюкает солдатика: «Милый, вот и все померли...»
Господи, спасибо — ведь есть любовь,
Любовь такая темная!

«Ласкай меня, ласкай, как хочешь!
А вчера ночью...»
Ты говорила: так меня ласкал другой, так третий...
И любили нелюбящие, и ласкали неласковые,
И не знали, зачем мы вместе,
И не могли друг от друга оторваться.
И в душной натопленной комнате
Было всё, но не было радости.
И души бились об окна темные,
Слабые бабочки,
Бились и падали.
Даже слова бесстыдные
Не могли заглушить легких крылышек треск.
«Открой электричество... ничего не видно...»
— «Спи!» И вот рассвет.
Ты дремала. Твоя грудь, плечи, руки
Были в легком предрассветном серебре.
Боже, знаю — будет искуплен
И этот, и этот грех,
Когда в смертный час буду прыгать, биться,
Чтоб всего себя отдать.
И к тебе придет, Господь,
Душа моя. Жизнь покажется грустной, милой, далекой,
И скажу я: Господи, спасибо — ведь есть любовь,
Любовь такая легкая!

Январь 1918, Москва

Примечания
1. Je t'aime! Je t'aime — «Я люблю тебя! Я люблю тебя!» (франц.). — Ред. 

Илья Эренбург. Стихотворения и поэмы. 
Новая библиотека поэта. 
Санкт-Петербург: Академический проект, 2000.

 

Психология (5)\Психология (3)\Психология (2)\Психология (1)\Психология (4)
Психология (6)\Психология (7)\Психология (8)\Психология (9)\Психология (10)

МИФОЛОГИЯ
СИЛА И МУДРОСТЬ СЛОВА

ФИЛОСОФИЯ | ЭТИКА | ЭСТЕТИКА | ПСИХОЛОГИЯ  | РИТОРИКА

ЛЮБОВЬ | ВЛАСТЬ | ВЕРА | ОБЛАДАНИЕ И БЫТИЕ | НИЦШЕ \ ЛОСЕВ \ СОЛОВЬЕВ \ ШЕКСПИР \ ГЕТЕ






РЕКЛАМИРУЙ СЕБЯ В КОММЕНТАРИЯХ
ADVERTISE YOURSELF COMMENT

      
     



ПОДАТЬ ОБЪЯВЛЕНИЕ БЕСПЛАТНО
( POST FREE ADS WITHOUT REGISTRATION AND FREE )



ДОБАВИТЬ САЙТ (БЛОГ, СТРАНИЦУ) В КАТАЛОГ
( ADD YOUR WEBSITE WITHOUT REGISTRATION AND FREE )