Василий Кириллович Тредиаковский (4) - ДОСКА ОБЪЯВЛЕНИЙ ГИПЕРИНФО

1304 Просмотра

Обсудить

Василий Кириллович Тредиаковский (Тредьяковский; 22 февраля (5 марта) 1703 — 6 (17) августа 1769) — русский поэт, переводчик и филолог XVIII века, один из основателей силлабо-тонического стихосложения в России. Впервые ввёл гекзаметр в арсенал русских стихотворных размеров. Впервые в русском языке и литературе теоретически разделил поэзию и прозу и ввёл эти понятия в русскую культуру и общественное сознание. Его интересы в области метрики стиха также сопрягались с композиторской деятельностью, главным образом, это была кантовая музыка. По чинам — надворный советник (1765).

Василий Кириллович Тредиаковский

Сему потоку быть стало
С слез любовничьих начало,
Которые чрез их плач смешенный со стоном
Стремляют с камня воду в бель с кипящим звоном.
Вода камень умягчает,
Шум всюду слышим бывает;
Древеса и все цветы в сожалени зрятся,
Одна только Жестокость ничем может смяться.

<1730>

В.К.Тредиаковский. Избранные произведения.
Библиотека поэта. Большая серия.
Москва, Ленинград: Советский писатель, 1963.

* * *

 Увы, Аминта жестока!
Не могу ль я при смерти вас моей смягчити?
Сей лес и всё не может без жалости быти.
 Ах, Аминта, жестче рока!
Сей камень, ежели бы имел столько мочи,
Восхотел бы утереть мои слезны очи.
 Ах, Аминта! без порока
Можете ль вы быть смерти моея виною?
Пока щититься, увы! вам зде жестотою?
 Ах, Аминта! нет ли срока?

<1730>

В сем озере бедные любовники присны
Престают быть в сем свете милым ненавистны:
Отчаяваясь всегда от них любимы быть,
И не могуще на час во свете без них жить;
Препроводивши многи свои дни в печали,
Приходят к тому они, дабы жизнь скончали.
Тамо находятся все птицы злопророчны,
Там плавают лебеди весьма диким точны,
И чрез свои печальны песни и негласны
Плачут о любовниках, которы бесчастны.

<1730>

Ах! так верный мой Тирсис! твоя страсть горяча
 нравится мне ныне.
Благодари Жалости, перестань от плача,
 будь во благостыне.
Сия Жалость чрез свои пресладкие речи
 вложила мне в душу,
Чтоб утереть при глазех твоих слезны течи,
 ввесть в радости сушу.
Горю о тебе сердцем, болю всей утробой,
 и чувствую сладость,
Что вижу любви твоей знак ко мне особой.
 Стреги твою младость.
Живи, мой драгой Тирсис, я повелеваю,
 и надежду сладку
Восприими отныне: ибо я начаю
 без ложна припадку,
Что в некоторо время Аминта ти дружна,
 ради постоянства
Твоего чрезвычайна, явится услужна
 даже до подданства.

<1730>

Радуйся, сердце! Аминта смягчилась,
Так что предо мной самым прослезилась.
Не воспоминай о твоем несчасти.
 И без напасти

Начни твою жизнь отныне любити:
Ибо Аминта подкрепою быти
Той восхотела от сердца усердна
 И благосердна.

Когда хотело ты сойти до гроба,
К обывателям подземного глоба,
Та белой ручкой тебя подхватила
 И не пустила.

Что она спасла, то отдать ей надо,
Мое сердце, ах! душа моя рада:
Ибо надлежит сие ей по праву
 И по уставу.

<1730>

О коль мне тамо сладка веселия было!
С каким довольством прошло мое время!
Всё в восхищени мое сердце себя зрило!
С радости к небу бралось мое темя!
О ежели бы я там взнуздал мою похоть!
Всё зрил Аминту! везде радость многа!
И не было ни о чем, ах! мне тамо охать:
Всегда с ней речи, нигде нет подлога,
Я был довольно любим, чтоб мне не крушиться;
Надобно ль было, увы! мыслить тамо,
Чтоб при ней еще лучше тогда мне найтиться,
Когда веселье приплывало само?

<1730>

Ныне уже надлежит, увы! мне умереть:
Мои все скорби цельбы не могут здесь иметь.
Все мое старание, чтоб их облегчити,
Не может как еще их больше растравити.
В скуке, которая всегда меня здесь обдержит,
Могу ли я жить больше? ах! умереть надлежит.
Радости твои, сердце, пропали безвеста:
Ибо Аминта ушла вовсе с сего места.
Но к чему вопить ныне не имея мочи?
Отстать от всего лучше, стратив ее очи.
Без моей милой, в ней же вся мне есть утеха,
Ах! душа моя рвется страстьми без успеха.
Не осталось от моей горячей мне страсти,
Как раскаянье, скука, печаль и напасти.
Во всех моих днех нужных слабость бесконечна
Шлет меня скоро к смерти, что бесчеловечна.
Долгая, можешь ли ты из сердца, Разлука,
Вынять любви всё и память, есть ли ты сторука?
Ах! проклята, в тебе ли мне искать помоги:
Ты мне чинишь, ты, ныне смертны налоги.
Ты отняла Аминту, разговоров сладость,
Ласковые приветы и всю мою радость.
Но она в моем сердце вся есть с красотою,
К умноженью печалей в мысли есть со мною.

<1730>

Там всяк друг на друга злится,
Нет почести отцу, брату,
Ни князь, ниже царь не чтится;
Всяк хочет биться до мату.
Всяк не желает как смерти.
В ярости, в гневе, в подзоре,
Сам пропасть, иль друга стерти.
Там надо быть в смуте, в ссоре.

<1730>

Она есть мучения в любви враг смертельный.
И котора, когда кто зле с ней поступает,
При помощи своея ярости презельной
Тотчас с глаз как молния быстра пропадает.

Случается иногда сим ей избавляти
Любовника погибла почти всеконечно
От той гибели целой и противустати
Любви и злой ревности чрез весь живот вечно.

Оная моей милой неверность мне мнима
Дала вину не любить в моих ту обетах.
А досада казалась так весьма любима,
Что чрез девять дней целых я был у ней в нетах.

Но печаль не отошла и скука намало,
А сердце стерпевало так велики казни,
Что с любовью Аминты смерть лучше желало,
Нежели б мне лишиться ее всей приязни.

<1730>

 Будь жестока, будь упорна,
 Будь спесива, несговорна;
Буде отныне могу еще осердиться,
То мой гнев в моем сердце имеет храниться.

 Ах, нет! хоть в какой напасти
 Глаза явят мои страсти.
Но вы не увидите мое сердце смело,
Чтоб оно противу вас когда зашумело.
 Я вас имею умолять,
 Дабы ко мне милость являть.
Буде отныне могу еще осердиться,
То мой гнев в моем сердце имеет храниться.

<1730>

Изволь ведать, что скорбь есть смертельная всяко,
 Когда кто любит верно,
 Но жестоку безмерно,
И котора смеется над ним всюду тако.
Можно ль жить любовнику, чтоб милу не видеть?
 Могу ль я в надежде быть,
 Чтоб вас ныне умолить?
Но ежели я како возмог вас обидеть,
За то я чрез мою скорбь довольно наказан.
 Извольте умилиться,
 Со мною помириться:
Ибо я к тебе вечно чрез любовь привязан,

<1730>

Роскоши всякой недруг превеликой,
Ненавистница любви хоть коликой,
Мучительница страстей и всей ласки,
Так что ссекла бы всё тое на часки.
Много за нею следует народу,
Которой ее любя всю науку,
Обещает нам вечную всем муку
За саму нашу малую выгоду.

<1730>

Плачьте днесь, мои очи, вашу участь злую,
Плачьте ныне, ах! плачьте, без вопроса вскую:
Аминта не желает зрети на вас больше
И дабы со мною сердце ее было дольше.
Буде вы, ее видя, счастливыми были,
Буде с весельем себя в ее очах зрили,-
То плачьте, мои очи, в горькой днесь печали:
Не видеть вам драгих дней, ибо все пропали.

<1730>

Вечная весна тамо хранит воздух чистый,
 Небо кажет светлейте цвет очам свой истый.
Цветы во всяко время там не увядают,
 И на всякий час новы везде процветают.
Всегда древа имеют плоды свои спелы,
 Ветви всегда зелены, поля с цветы целы.
В отдалении многи пещеры чудесны,
 Где ликуют радости, смех, игры нелестны.
Свет туды не заходит чрез ветви сплетены,
 Сия пещеры с веку любви посвящены.
Сама натура оным листья украсила,
 Сама всех птиц поющих туды приманила,
Которы, чрез сладко свое щебетанье,
 Поют в песнях о любви, о ее игранье.
И сим своим примером дают всем законы,
 Чтоб слово в слово тамо чинить, как и оны.
А по траве зеленой малые потоки
 Льются с шумом приятным чисты, неглубоки.
Нощь, и все элементы, тихость без помехи
 Всем любящимся много придают потехи.
Красны в желани девы любятся сердечном,
 О роке нет там слова пребесчеловечном.
Тамо-то любовники после всех вздыханий
 Вкушают те сладости, что выше желаний.
Тамо всё то, что небо, воздух, земля, воды
 Произвели лучшее людей для породы,
В чувствительной похоти весело играет,
 И в руках любящего с любовью вздыхает.

<1730>

Се воспомяновенье прешедшия славы,
 Что мучит меня больно.
Ежели бы не имел памяти я правы,
 Я б жил здесь своевольно.
В несчасти, что до конца меня здесь сматило,
 Я мышлю, что вкусити
Мне многу сладость время на то допустило,
 Чтоб больше бедным быти.
Знаю, что б ко мне мой рок не так был злосливым,
Ежели б я иногда не так был счастливым.
 Прешедше мое счастье
 Умножает мне муку.
 О весьма зло ненастье
 (Будь сие всем в науку),
Что на доброжеланно я стал быть гневливым!

<1730>

Я уж ныне не люблю, как похвальбу красну;
Она токмо заняла мою душу власну.
 Я из памяти изгнал
 Всех моих ныне Филис,
 И якобы я не знал
 Ни Аминт, ниже Ирис.
Я насладился потех любовных премного,
При любви сердце было мое неубого.
 А что ж она иногда
 В муках меня держала,
 Тем наибольшу мне всегда
 Утеху умножала.
То мне поминать мило, и о том не каюсь;
Но навсегда с любовью ныне я прощаюсь.
 Похвальбу токмо красну,
 Чрез все мои обеты,
 За богиню мне власну
 Признаю во вся леты.

<1730>

Три славных красот ко мне любовью горели,
В любви за небесчастна все меня имели.
Я знал побеждать сердца всем непобедимы,
Все желания концем счастливым блажимы.
 Ты, мое сердце, ныне
 Любя хвальбу едину,
 О прошлой в благостыне
 Торжествуй любви выну.

<1730>

Для того, что велику могл я любовь иметь,
Что ж ты не допустила с миром мне умереть?
Неблагодарна! могла б без вины безмерной
Пождать еще ты два дни, чтоб не быть неверной
И не отдать жестоте меня бесприкладной
Видеть твою неверность прежде смерти хладной:
Видя мя в скорби, душу расстаться готову,
Не могла ли б потаить любовь твою нову?
И не достоин ли я чрез услуги задни,
Чтоб тебя видеть в любви ко мне только с два дни?

<1730>

Там сей любовник, могл ей который угодить,
Счастию небо чиня всё зависно,
В жаре любовном целовал ю присно;
А неверна ему всё попускала чинить!

Вся кипящая похоть в лице его зрилась;
Как угль горящий всё оно краснело.
Руки ей давил, щупал и всё тело.
А неверна о всем том весьма веселилась!

Я хотел там убиться, известно вам буди:
Вся она была тогда в его воли,
Чинил как хотел он с ней се ли, то ли;
А неверна, как и мне, открыла все груди!

<1730>

Что это чинишь ты, друг мой?
По Аминтиной измене
Ты еще крушишься о той?
Весь в слезах, как море в пене?

О неверной ты воздыхаешь?
И что та неблагодарна
Того желает, ты чаешь?
Сладка тебе, как сахарна!

По ее сердцу чтоб болеть
По безвери та не просит.
Но чтоб в забытии иметь
Ее, пока жизнь тя носит.

<1730>

Ну, прости, моя Любовь, утеха драгая!
В тебе была надежда мне сладка.
Даром что ты мучила иногда мя злая,
Я тя любил, и всегда с тобой мне речь гладка.

Ну, прости, моя Любовь, утеха драгая!
Аминта не есть в согласии с нами:
Мне во всем изменила, весьма мя ругая
Всеми своими худыми делами.

И тако за неверность сию ее злобну
Хощу, чтоб в сердце моем ей не быти.
Но тебя для всех утех по постелю гробну
Я не имею никогда забыти.

<1730>

Невозможно быть довольным,
Когда красота едина
Под законом своевольным
Содержит сердце без чина.

Чтоб быть счастливу всецело
Чрез всей жизни само время,
Треба, чтоб сердце имело
Всегда свободу без бремя.

<1730>

В.К.Тредиаковский. Избранные произведения.
Библиотека поэта. Большая серия.
Москва, Ленинград: Советский писатель, 1963.

ЛЕВ ЖЕНИХ

В Девицу негде Лев влюбился не смехом,
И захотел ей быть он вправду Женихом:
Затем к отцу ее пришед тогда нарочно,
Ту просит за себя отдать в замужство точно.
Отец Льву отвечал: «Твоим ли я отдам
Ногтищам так кривым и острым толь зубам
Мою в замужство дочь толь нежную всем телом?
И может ли сие быть неопасным делом?
Без тех бы впрочем мне ты был достойный зять,
И можно б дочь мою тебе женою взять».
Лев от любви своей почти ума лишился;
Чего для, как просил Отец тот, не щитился,
И пазногти свои тому дал срезать он,
А зубы молотком все-на-все выбить вон.
Итак, тот Человек легко Льва побеждает,
Потом, ударив в лоб долбнею, убивает.

<1752>

В.К.Тредиаковский. Избранные произведения.
Библиотека поэта. Большая серия.
Москва, Ленинград: Советский писатель, 1963.

ЛЕШИЙ И МУЖИК

Из Леших некто чуть уж не замерз зимою,
За лютостию стуж, да и за наготою.
Увидевший Мужик его взял в домик свой,
В избушку теплу ввел и местичко дал в той;
Сам руки приложив к устам своим, в них дует.
Дивился Леший тот; и, мня, что он балует,
Причины у него тому дутью спросил.
Мужик ему на то как гостю доносил,
Что руки он свои озяблые тем греет.
Сказал, а сам на стол, в печи что ни имеет,
То совокупно всё тогда вот начал несть,
И Лешего с собой за стол зовет он есть.
Сел Леший с ним тотчас. Мужик сперва из чаши
На ложку почерпнул себе горячей каши,
А ко рту своему принесши, дуть же стал.
Вот леший, пуще уж дивясь, еще спрошал:
Чего б он ради дул, и так то жарко было?
Мужик тут отвечал: «Чтоб жаркое простыло».
Вскочил из-за стола тогда тот Леший вдруг,
И говорил: «Прощай, прощай навек, мой друг.
Я не хочу пробыть здесь только и наслеком,
Не то чтоб вовсе жить с таким мне человеком,
У коего из уст одних, да не одно,
А именно сказать: тепло и студено».

<1752>

В.К.Тредиаковский. Избранные произведения.
Библиотека поэта. Большая серия.
Москва, Ленинград: Советский писатель, 1963.

САМОХВАЛ

В отечество свое как прибыл некто вспять,
А не было его там почитай лет с пять,
То завсе пред людьми, где было их довольно,
Дел славою своих он похвалялся больно,
И так уж говорил, что не нашлось ему
Подобного во всём, ни ровни по всему,
А больше, что плясал он в Родосе исправно
И предпочтен за то от общества преславно,
В чем шлется на самих родосцев ныне всех,
Что почесть получил великую от тех.
Из слышавших один ту похвальбу всегдашню
Сказал ему: «Что нам удачу знать тогдашню?
Ты к родянам о том пожалуй не пиши:
Здесь Родос для тебя, здесь ну-тка попляши».

<1752>

В.К.Тредиаковский. Избранные произведения.
Библиотека поэта. Большая серия.
Москва, Ленинград: Советский писатель, 1963.