- 07.11.2013
- 964 Просмотра
- Обсудить
Человеческое, слишком человеческое, этот памятник суровой
самодисциплины, с помощью которой я внезапно положил конец всему
привнесённому в меня "мошенничеству высшего порядка", "идеализму",
"прекрасному чувству" и прочим женственностям, - было во всем существенном
написано в Сорренто; оно получило свое заключение, свою окончательную форму
зимою, проведенною в Базеле, в несравненно менее благоприятных условиях, чем
условия Сорренто. В сущности, эта книга лежит на совести у господина Петера
Гаста, тогда студента Базельского университета, очень преданного мне. Я
диктовал, с обвязанной и больной головой, он писал, он также исправлял - он
был в сущности писателем, а я только автором. Когда в руках моих была
завершенная вконец книга - к глубокому удивлению тяжелобольного, - я послал,
между прочим, два экземпляра и в Байрейт. Каким-то чудом смысла,
проявившегося в случайности, до меня в то же время дошел прекрасный
экземпляр текста Парсифаля с посвящением Вагнера мне - "моему дорогому другу
Фридриху Ницше, Рихард Вагнер, церковный советник". - Это было скрещение
двух книг - мне казалось, будто я слышал при этом зловещий звук. Не звучало
ли это так, как если бы скрестились две шпаги?.. Во всяком случае мы оба так
именно и восприняли это: ибо мы оба молчали. - К тому времени появились
первые Байрейтские листки: я понял, чему настала пора. - Невероятно! Вагнер
стал набожным...
Теги
Похожие материалы
Никто не решился оставить свой комментарий.
Будь-те первым, поделитесь мнением с остальными.
Будь-те первым, поделитесь мнением с остальными.