МИФОЛОГИЯ (54)

Город Дельфы, упоминаемый уже в гомеровских поэмах под именем Пифона, лежал в Фокиде на южном скате горы Парнас, близ реки Плист. К Дельфам вели три главных священных пути: один с севера от Темпейской долины через Фессалию, землю малийцев и Дориду, другой с востока из Беотии, Аттики и Пелопоннеса, третий с юга от Криссейского залива, где высаживались на берег приезжавшие в Дельфы морем. Горная долина, в которой лежал город, с севера замыкается двумя крутыми скалами, разрезанными узкой впадиной, в которой до сих пор сохранился знаменитый в древности Кастальский источник.
Предание, сохранившееся в так называемом Гомеровском гимне «К Аполлону», приписывает основание Дельфийского прорицалища самому богу. Ища удобного места для своего святилища и оракула, бог обошел многие области Эллады и, наконец, остановился в Криссе, у подошвы Парнаса. Задумав основать здесь храм, Аполлон сам отмерил землю, а художники Трофоний и Агамед возвели потом постройку. Здесь жил тогда злой дракон, вскормивший губительного Тифона, рожденного гневной Герой; Аполлон убил его стрелой и оставил гнить. По другому преданию, дракон Пифон служил стражем прорицалища, которое сначала принадлежало Гее (Земле), потом Фемиде, а затем Фебе, которая наконец передала его Аполлону. Затем бог стал искать людей, которые могли бы служить ему и сообщать смертным его прорицания. Заметив на море корабль с критскими моряками, плывшими по торговым делам, Аполлон превратился в дельфина и приманил корабль в Криссейский залив, затем, золотой звездой взлетев к небу, спустился в виде прекрасного юноши и, назвав себя критянам по имени, приказал принести себе жертву. Критяне исполнили приказание и совершили жертвоприношение Аполлону Дельфинию, после чего он ввел их в храм и поставил своими жрецами.
В основе этого поэтического предания, вероятно, лежат намеки на действительные факты. В предании об убиении дракона видят указание на уничтожение лучами весеннего солнца гибельных испарений, поднимающихся зимой из стоячих вод, или вообще на оздоровление местности, бывшей прежде вредной для житья. Предание о переходе прорицалища от одного божества к другому указывает на постепенное развитие и видоизменение религиозных верований, последней и высшей степенью которых является культ Аполлона, бога физического и духовного света. Ввели этот культ или, по крайней мере, способствовали его развитию критские выходцы, поселившиеся на криссейском берегу, хотя и нет надобности думать, что само прорицалище было основано критянами (этого не утверждает и сам гимн).

Причиной основания прорицалища в Дельфах послужила следующая физическая особенность: в одной из местных скал, почти на половине ее высоты, на небольшой площадке находилась глубокая трещина, из которой выходили холодные испарения, приводившие всякого, кто приближался к ней, в состояние беспамятства, в котором подвергающийся влиянию испарений невольно произносил бессвязные слова. Храм был построен так, что трещина приходилась в его адитоне. Открытие свойства испарений приписывали пастуху Корету.
Предание, сообщаемое Павсанием, насчитывает несколько храмов, предшествовавших тому, постройка которого приписывается Трофонию и Агамеду и который существовал здесь в исторические времена. Этот храм сгорел в 548 г. до Р. X. и после того амфиктионами построен был новый на суммы, собранные во всей Элладе и даже в иностранных государствах. Подряд на постройку взяли афинские Алкмеониды, жившие тогда в изгнании, и выполнили его лучше, чем обязаны были по договору, именно вывели его передний фасад из паросского мрамора, хотя по условию могли построить весь храм из простого камня. Строителем храма был коринфский архитектор Спинфар.
Крепкая каменная стена окружала священный округ, в котором кроме главного храма находились и другие святилища, сокровищницы разных государств и множество статуй и других даров, пожертвованных набожными поклонниками Аполлона или просто лицами, желавшими увековечить таким образом свои имена. Здесь же лежал небольшой священный камень (вероятно аэролит), по преданию, некогда поглощенный Кроносом; камень этот ежедневно поливали маслом, а в праздники покрывали шерстью. Фронтоны главного храма были украшены изображениями главных дельфийских божеств (Аполлона, его матери Лето и сестры Артемиды, затем муз, Гелиоса и Диониса) работы художников Праксия и Андросфена, а преддверие его – изречениями семи греческих мудрецов, изображением буквы E, значение которой объяснялось различно, и статуей Гомера. В следующем отделении храма стояли жертвенник Посейдона, статуи двух мойр, Зевса Мойрагета и Аполлона Мойрагета и священный очаг, на котором поддерживался неугасимый огонь. Внутреннее святилище, в котором находилась трещина, по словам Павсания, было доступно лишь немногим; в нем кроме знаменитого треножника пифии находились золотая статуя Аполлона, лавровое дерево, источник Кассотида, проведенный из храмовой ограды, и так называемое средоточие земли (омфалос, пуп земли), состоявшее из куполообразного беломраморного камня, по сторонам которого были два золотых орла с распущенными крыльями. Этот омфалос напоминал собою древнее сказание: Зевс, желая определить средоточие земли (которую древние представляли себе плоской), выпустил с двух противоположных концов ее (с востока и запада) двух орлов, которые слетелись именно в этом месте. Перед храмом стоял огромный алтарь для сжигания жертв, а близ него после сражения при Платеях поставлен был известный победный дар греков, состоявший из золотого треножника на бронзовом пьедестале, сделанном в виде трех свившихся змей.
Предсказания давались в Дельфах следующим образом. В адитоне над отверстием трещины стоял высокий треножник, на который садилась пророчица, называвшаяся пифией и избиравшаяся сначала из молодых непорочных девиц, а впоследствии из женщин не моложе 50 лет. В древнейшие времена прорицания давались, кажется, только однажды в год, именно весной, в месяце, который в Дельфах назывался Βυσίος; в цветущие времена оракула – ежемесячно по несколько раз, за исключением тяжелых дней, причем при святилище состояли две пифии и третья запасная; во времена Плутарха была уже только одна пифия и прорицания давались однажды в месяц.
Обращающиеся за советом к оракулу получали прорицания в порядке, определенном жребием; право допущения к прорицалищу вне очереди давалось дельфийцами только за особые заслуги, как государствам, так и частным лицам. Все обращающиеся обязаны были предварительно совершать жертвоприношения и другие священные обряды по указанию жрецов. В жертву приносили коз, которых предварительно подвергали испытанию, чтобы решить, будут ли они угодны Аполлону (между прочим, обливали животное водой и, если оно при этом содрогалось, то жертву считали угодной). Если результат гаданий оказывался неблагоприятным, предсказания отлагались до следующего дня. Распорядителями и руководителями при обращении к оракулу были пять жрецов, избиравшиеся по жребию из благородных дельфийских родов, производивших свое начало от Девкалиона. Кроме них при храме состояли два пожизненных жреца, пророки, излагавшие и объяснявшие изречения пифии, и путеводители, руководившие посетителями при осмотре священных памятников и достопримечательностей.
В день прорицания пифия, очистившись омовением в Кастальском источнике, надевала великолепную златотканую длинную мантию и котурны, возлагала лавровый венок на распущенные волосы и, прежде чем сесть на треножник, пила воду из источника Кассотида и жевала лавровый лист. Придя в экстатическое состояние вследствие поднимавшихся из трещины испарений, она произносила несвязные слова, которые, по верованию древних, исходили из уст пифии под прямым наитием божества. Испарения иногда действовали так сильно, что становились даже опасными для жизни пифии. Плутарх рассказывает, что в его время однажды пифия так сильно поражена была испарением, что со страшным криком соскочила с седалища и бросилась вон из храма; испуганные жрецы также бежали, но потом, опомнившись, возвратились и нашли пифию лежащей без чувств; через несколько дней она скончалась.
Ответы пифии слагались обыкновенно стихами (гекзаметрами, а в более поздние времена также элегическим размером или ямбическими триметрами). Наречие в стихах было обыкновенно эпическое, смешанное с дорическим; нередко стихи самим древним казались тяжелыми и нескладными. Впрочем, уже во времена Александра Македонского ответы давались нередко в прозе (на дорическом наречии), а во времена Плутарха стихотворные ответы были уже редкостью. Ответы, как известно, весьма часто были темны и загадочны, что отчасти объясняется свойствами древнейшей греческой поэзии, отчасти преднамеренным старанием жрецов выражаться двусмысленно, так чтобы ответ во всяком случае соответствовал исходу события, будет ли он благоприятен или неблагоприятен для вопрошавшего. Кроме ответов пифии в Дельфах были еще гадания по шелесту листьев священного лавра, стоявшего над треножником пифии, а также по жребиям.
Дельфийское прорицалище пользовалось огромным уважением и авторитетом в древнем мире вплоть до совершенного упадка языческих верований. Ни одно важное государственное или частное предприятие не совершалось без совета оракула, и всякий старался обращаться в Дельфы преимущественно перед другими прорицалищами, в особенности по религиозным вопросам. Данный в Дельфах совет признавался за выражение непреклонной воли божества, и все старались свято исполнить его, отчего рождалось единодушие и согласие в действиях – необходимое условие успеха всякого предприятия. В V в. до Р. X. прорицалище стояло в апогее своей славы и могущества. После Пелопоннесской войны, с упадком религиозных верований и развитием вольнодумства стало ослабляться и могущество Дельфийского прорицалища, тем более что оно иногда действовало явно в угоду сильным. Например, Демосфен не усомнился публично обвинить пифию в подкупе Филиппом. Опустошение Дельфийского храма фокейцами в 3‑ю Священную войну нанесло жестокий удар прорицалищу; оно никогда уже не могло потом подняться до прежнего блеска, и недоверие к нему стало все более и более возрастать. По словам Цицерона, дельфийские предсказания не только в его время, но уже с давних пор пользовались величайшим презрением. Во времена Страбона храм был очень беден. Император Нерон, вероятно, в гневе за неблагоприятные предсказания, совсем закрыл и осквернил прорицалище, но вскоре оно снова стало действовать. Плутарх, бывший в Дельфах жрецом и агонофетом, оставил нам весьма интересные сведения о современном ему положении святилища (во 2‑й половине I и начале II в. по Р. X.) Окончательно оно было закрыто по повелению императора Феодосия в 394 г. по Р. X.
Из других Аполлоновских оракулов, которых было очень много в разных местах Эллады и Малой Азии, наиболее известен оракул в Дидимах близ г. Милет, существовавший, по преданию, еще до переселения ионийцев. Оракул находился во владении рода Бранхидов, ведших свое происхождение от Бранха, мифического любимца Аполлона, самим богом посвященного в пророки. При храме находился источник, вода которого производила пророческий экстаз; пророчица, вдохновленная питьем воды и вдыханием выходивших из источника газов, сидя на треножнике со священным жезлом в руках, давала прорицания, которые сообщал вопрошавшим стоявший подле нее жрец, как в Дельфах. При усмирении восстания малоазиатских греков святилище было ограблено и сожжено персами. Впоследствии Ксеркс снова сжег возобновленный храм, сокровища которого добровольно выдали ему Бранхиды, переселившиеся затем во внутреннюю Азию. Однако храм вскоре возобновлен был милетцами, и прорицалище существовало еще в IV в. по Р. X.
Остальные Аполлоновские оракулы по своей известности и значению далеко уступали вышеописанным. Оракул в фокидском городе Абы пользовался значением в V в. до Р. X., но впоследствии пришел в упадок, так что при Павсании (II в. по Р. X.) давно уже не существовал. В Беотии, отличавшейся изобилием оракулов, было несколько прорицалищ Аполлона, из которых особенно известен был оракул Аполлона Птойского близ г. Акрефия в фиванской области, где бог объявлял свою волю устами пророка. Геродот и Павсаний рассказывают, что в 479 г. посланник Мардония, кариец по происхождению, получил от этого оракула ответ на своем родном языке. При Павсании оракул уже не существовал. В Фивах известен оракул Аполлона Исменийского. В Аргосе был оракул в храме Аполлона Дирадиота, основанный из Дельф. Предсказания давала раз в месяц целомудренная пророчица, приходившая в экстаз вследствие вкушения крови принесенного в жертву барана. Оракул действовал еще во времена Павсания.
В Малой Азии кроме вышеупомянутого Дидимского оракула было много и других, менее важных. Особенно известен был весьма древний оракул в Кларосе близ Колофона; основательницей его, по преданию, была Манто, дочь славного фиванского прорицателя Тиресия. Предсказания давал жрец, избиравшийся из определенных родов, преимущественно из Милета. Ему не предлагали вопросов, а сообщали только число и имена вопрошавших; он входил в пещеру, пил воду из протекавшего в ней источника и затем давал ответы, облеченные в стихотворную форму, хотя он, как утверждали, в большинстве случаев был человек совершенно необразованный. Вода источника производила вредное действие на организм, так что прорицатели обыкновенно были недолговечны. Известен также оракул в ликийском городе Патарах. Здесь пророчицу запирали на ночь в храме, где бог посещал ее и сообщал ей свои откровения; по словам Геродота, предсказания здесь давались «не всегда»; можно предположить, что оракул действовал только зимой, когда Аполлон, по верованию греков, пребывал в Патарах, между тем как лето проводил он на своем родном острове Делос, где также был оракул. Далее упоминаются оракулы в Адрастее и Зелее в Троаде, близ г. Фимбры на р. Меандр, в г. Гринея близ Смирны, в киликийских городах Селевкия и Малл, при ликийском г. Кианеи и пр.