МИФОЛОГИЯ (69)

Происходило ли это усиление нравственного элемента и углубление участливости самопроизвольно или сознательно, благодаря учению призванных реформаторов? Вероятно, одно содействовало другому. Во всяком случае, второй путь тоже не был исключен. Конечно, при скудости наших сведений было бы легкомысленно утверждать, что апостолы элевсинских богинь, вроде вышеупомянутого Мефапа, появились лишь на пороге эллинизма; более чем вероятно, что уже передача культа в Аргос, Феней, Кизик, Эфес, да и само его слияние с Афинами состоялось при содействии сведущих жрецов из рода Эвмолпидов, а позднее, и Кериков, и Ликомидов. Вероятно даже, что эти апостолы – так их принято называть – видели свою главную задачу в том, чтобы перенести на новое место сакральный устав культа, согласно древнему откровению Деметры, предоставляя утвержденным центральной инстанцией в Элевсине толкователям (эксегетам) и местным поэтам, вроде Каллимаха, вложить в этот внешний устав живую современную душу. Мы можем здесь только указать на пробелы нашего знания и на возможные пути их заполнения.
И наконец, позволительно будет сослаться на правильную мысль Шиллера, что сообщество всех усиливает веру. Мы видели, что вера в загробное возмездие у среднего афинянина эпохи Перикла была далека от полной уверенности: с одной стороны, различие культов в расщепленной Элладе, с другой стороны, и софистическое движение V в. не давало ей возникнуть в сознании мыслящего человека. Теперь софистическая буря улеглась, скептицизм остался уделом немногих, наиболее влиятельные философские школы признали религию, а в то же время росло и росло число посвященных и в самом Элевсине, и в его многочисленных подворьях, причем другие мистические культы не прекословили его учению, а напротив, шли ему навстречу. Неудивительно, что сообразно со всем этим росла и уверенность в том, что было лишь возможностью или, в лучшем случае, вероятностью для дедов. «Кто знает, не смерть ли наша жизнь, и не жизнью ли называется там внизу наша смерть?» – спрашивал Еврипид. Теперь это знали, и чем дальше, тем прочнее:

Девять он лет всем смертным являл откровенья Деметры,
А на десятый и сам был он к богам вознесен.
Слово от мира владык то прекрасное: смерть почитайте,
Люди, не только не злом – нет, но добром для себя.

 

Критские мистерии Зевса и куретов

Остров Крит в мифических сказаниях известен как место рождения Зевса; младенец был спрятан матерью Реей, боявшейся, чтобы Крон не поглотил его подобно другим детям, в пещере и вскормлен козой Амалфеей или, по другим сказаниям, свиньей, причем мифические существа Κουρητεη для того, чтобы Крон не услышал криков младенца, старались заглушать их, ударяя копьями о щиты. По другим сказаниям, Зевс и умер на Крите и погребен в пещере. Вообще Зевсова пещера играет видную роль в относящихся к Криту сказаниях и неоднократно упоминается писателями. Как кажется, на Крите показывалось несколько пещер под именем Зевсовой. Сказания о Зевсе и куретах послужили сюжетом мистерий, совершавшихся на Крите и пользовавшихся значительной известностью. Подробности их очень мало известны. Мы знаем только, что мистерии были открыты для всех, что от участников требовалось целомудрие и воздержание от мясной пищи и прикосновения к трупу, что при мистериях совершалось поминовение усопших, при этом из Зевсовой пещеры выходил огонь, и что участники мистерий совершали воинственные пляски в полном вооружении. Факт поминовения усопших заставляет предполагать, что Критским мистериям была присуща идея смерти и возрождения человечества, подобно смерти и воскресению божества – Зевса. Затем Порфирий в жизнеописании Пифагора передает подробности относительно очищения, требовавшегося от участников мистерий: Пифагор, явившись на Крит, пристал к мистам, которые и очистили его громовым камнем, причем утром он должен был ложиться навзничь у моря, а ночью – у реки, увенчанный шерстью черного барана; затем, явившись с черной шерстью в так называемую Идейскую пещеру, он провел там положенные трижды девять дней, совершил жертвоприношение Зевсу и видел престол, который ежегодно приготовляют для него.
 

Учение орфиков

Под именем орфиков известны последователи особого религиозного учения, основателем которого считали мифического поэта Орфея, сына фракийского царя Эагра и музы Каллиопы. Уже в самой древности существовало мнение, что Орфей – выдуманное лицо; так думал, например, Аристотель, по словам Цицерона. Гомер и Гесиод ничего не знали об Орфее, а известное суждение Геродота, что все поэты, которых считают древнее Гомера и Гесиода, на самом деле жили позднее их, доказывает, что и он, хотя не отвергал прямо существования Орфея, все‑таки признавал приписывавшиеся ему стихотворения за произведения позднейших времен. Во всяком случае имена Орфея и другого, обыкновенно сопоставляемого с ним, поэта Мусея были уже вполне известны во 2‑й половине VI в., при Писистратидах, когда начинают подложно приписывать им разные поэтические произведения. Известен рассказ Геродота, что поэт Ономакрит, живший при дворе Писистратидов и вместе с Орфеем Кротонским и Зопиром Гераклейским участвовавший в редакции гомеровских поэм, был пойман Ласом Гермионским в том, что вставлял в предсказания Мусея подложные стихи о потоплении островков около Лемноса. За это Ономакрит был изгнан Гиппархом из Афин и впоследствии явился ко двору Ксеркса, которому и сообщал перед походом на Элладу имевшиеся у него предсказания, выбирая из них все благоприятное для Ксеркса и скрывая неблагоприятное. Павсаний прямо приписывает Ономакриту сказание о растерзании Диониса титанами, составлявшее главную часть орфической теологии, Климент Александрийский – все, что обыкновенно приписывается Орфею. У Свиды собрано много выписок из разных авторов с названиями произведений, приписывавшихся Орфею, и иногда с указаниями их действительных авторов; из этих выписок выходит, что существовало много Орфеев, между которыми есть и исторические лица, как, например, вышеупомянутый Орфей Кротонский. Кроме того, Свида говорит, что около того же времени Ферекид собрал много орфических произведений. Таким образом, в VI и V вв. составилась обширная и разнообразная литература, заключавшая в себе учение орфиков.
У них была своя особая теогония, по которой вселенная произошла из мировых, естественных сил природы: первоначально были Хаос, Кронос и Эфир, из которого образовалось мировое яйцо; из него явился Фанет, причем из верхней скорлупы яйца образовалось небо, из нижней – земля. Фанет заключает в себе все живущее и вместе с тем является богом‑творцом: он произвел Ночь и, соединившись с ней, небесные светила. Далее от брака Урана с Геей (Неба с Землей) являются Ураниды и от брака Крона с Реей – Крониды, согласно с теогонией Гесиода. Один из Кронидов Зевс сверг Крона, поглотил Фанета и сделался всеобъемлющим богом: он и день, и ночь, и стихии, и начало, и середина, и конец.
Однако рядом с этим учением о происхождении природы из мировых сил и с идеей об единобожии у орфиков являются чисто мифологические рассказы, главным содержанием которых являются сказания о Дионисе, его страданиях, убиении титанами и возрождении. Таким образом, учение орфиков существенно примыкает к культу Диониса. И действительно, некоторые древние авторы приписывают Орфею основание таинственного служения Диониса,[1] хотя другие, напротив, представляют его врагом Диониса (Эсхил в несохранившейся трилогии «Λυκουργεια»). Далее орфическое учение говорило о прирожденной греховности человеческого рода, происшедшего от враждебных богам титанов, о переходе душ через смертные тела, в которые они заточены, как в темницу, для того чтобы искупить эту греховность и затем, очистившись, получить лучшие жилища на звездах, о наказании неочистившихся и необходимости очищения посредством религиозного посвящения и применения умилостивительных средств, открытых Орфеем.
Последователи этого учения составляли общество, которое постепенно распространилось по всем областям эллинского мира, так что нельзя уже определить, где оно первоначально составилось. К нему присоединились и разрозненные остатки пифагорейского общества после его изгнания из Южной Италии, так как в учении пифагорейцев и орфиков было много общего. Нужно отметить только, что политические тенденции пифагорейцев были чужды орфикам, общества которых были чисто религиозного характера. Принятие в эти общества достигалось путем посвящения, для которого необходимо было предварительное исполнение предписанных очищений; их собрания, в которых орфическое учение находило себе выражение частью в молитвах, частью в изложении священных сказаний, частью в обрядах, назывались мистериями не только потому, что в них могли участвовать только посвященные, но и потому, что их обряды и сказания имели скрытый, мистический смысл. Посвященные обязаны были соблюдать известные ритуальные и аскетические уставы, стоявшие в связи с их учением: так, от них требовалось воздержание от мясной пищи и от убиения человека и животных (по крайней мере, млекопитающих и птиц), постоянные очищения, ношение льняной, а не шерстяной одежды и пр. Oρφικοη βιοη упоминается у Платона как особый род жизни. Посвящение в мистерии, по учению орфиков, было необходимо для будущей жизни, так как только посвященные будут наслаждаться блаженством, а непосвященные будут лежать в грязи.
Орфическое учение, без сомнения, обязано своим возникновением и широким распространением религиозной потребности людей, которые не удовлетворялись обычными формами верований и культов, и поэтому вначале пользовалось значительным уважением. Но уже скоро оно, по‑видимому, выродилось и приняло такую форму, в которой служило скорее грубому суеверию, чем истинно религиозной потребности, и употреблялось обманщиками и шарлатанами для того, чтобы эксплуатировать в свою пользу легковерие и неразвитость массы. Так объясняется отзыв Платона, что последователи орфического учения, являясь к богачам, хвастаются дарованной им богами силой посредством жертв и заклинаний отвращать наказание за всякие грехи не только без страданий и трудов, но даже с удовольствиями и празднествами; и если кто хочет насолить врагу, то и это они вызываются сделать с небольшими лишь издержками, не различая праведника от неправедного, так как у них есть заклинания, которыми они склоняют богов исполнять их желания. При этом они выставляют кучу книг Мусея и Орфея, по которым совершают жертвоприношения, убеждая не только отдельных лиц, но и целые города, что есть как для живых, так и для умерших очищения и избавления от грехов посредством жертвоприношений и удовольствий. Таких людей называли обыкновенно орфеотелестами.
В государственном культе Диониса в Афинах и других государствах также были таинственные обряды (вакхические мистерии), из которых одни не имели ничего общего с учением орфиков, другие явились под его влиянием. Так, в праздник Анфестерий в Афинах совершался обряд бракосочетания Диониса с супругою архонта‑царя, в котором, наверное, не было ничего орфического. Но в великие Дионисии, по крайней мере в поздние времена, мужчины в одежде панов и сатиров и женщины в одежде нимф и ор совершали торжественные процессии и пели орфические песни, хотя при этом никаких особых посвящений не было. Затем в Афинах и Дельфах были Дионисовские триэтериды, в которых участвовали лица одного пола (женщины без мужчин или мужчины без женщин). Элейский праздник Θυια также имел мистический оттенок. Вакхические празднества совершались, кроме того, особыми религиозными обществами, которые продолжали существовать и тогда, когда орфическое учение уже было забыто. Известен рассказ Тита Ливия об уничтожении вакхических обществ в Италии в 186 г. до Р. X., когда вследствие одного доноса открылось, что эти общества распространены по всей Италии и что их празднества отличаются крайней безнравственностью.

Несколько особняком среди прочих античных таинств стоят мистерии Митры. Они возникли приблизительно в то же время, что и христианство, и стремительно охватили средиземноморский мир. Митре поклонялись и на Ближнем Востоке, и на островах Эгейского и Средиземного морей, и в Малой Азии, в материковой Греции и во всех провинциях Римской империи. Митраизм достиг наибольшего распространения в III в., а впоследствии (в конце IV в., примерно в период распада Западной Римской империи) был вытеснен христианством.
Приверженцами митраизма были в основном солдаты, служащие и купцы; культ исключал женщин. Как и в ряде других древних культов, исповедовать митраизм мог только тот, кто совершил тайный обряд посвящения. Посвященным запрещалось рассказывать иноверцам о таинствах культа. Мистерии Митры, подобно прочим мистериям, имели несколько ступеней посвящения, образовывавших иерархическую структуру, по которой постепенно поднимались посвященные. Всего этих ступеней насчитывалось семь – «ворон», «жених», «воин», «лев», «перс», «гонец солнца» и «отец».
Известно, что обряды посвящения в таинства Митры включали в себя омовение, очищение, наказания и ритуальные формулы. Вполне вероятно – поскольку мистерии представляют собой обряды инициационного свойства – в мистериях Митры присутствовали и такие ритуалы, как символическая смерть и воскрешение.
Требованием сохранения тайн культа объясняется почти полное отсутствие письменных источников, в которых раскрывалась бы суть митраизма. Поэтому едва ли не единственно доступной информацией для воссоздания основ этого учения является иконография митраизма. Большинство изображений в митраистских храмах отражают различные деяния бога Митры, главным изображением является так называемая тауроктония, иначе тавромахия, или сцена убиения быка. На тауроктонии мы видим бога Митру, убивающего быка, а также другие фигуры. Тауроктонию обнаруживают на самом видном месте по существу в каждом митраистском храме, и, несомненно, в ней содержится ключ к разгадке тайн митраизма. Однако пока этот ключ не найден.