ЭРОС И ПОЛ 4

100535 Просмотров

ЭРОС И ПОЛ
( 7 | 6 | 5 | 4 | 3 | 2 | 1 )

Вся мучительная правда этого ответа кричит в первой строке стиха: «Я кончился, а ты жива... » – это страшное открытие рано или поздно делает в своей жизни почти каждый мужчина, хотя лишь редким честным мужчинам хватает духу открыто это признать. Весь стих, следующий за первой строкой, – лишь подтверждение того, что мужчине нечем ответить на вопрошающее женское отчаяние. Мужчина может приблизиться к Богу через творчество иных ценностей, пережитое как Любовь. В этом, собственно говоря, путь мужчины к Спасению. В этом он почерпает и призвание. Возможно, это связано как раз с тем, что в половой любви он духовно слабее, поверхностней... мельче, чем женщина. За исключениями редких женщин с выраженным «М» («мужским началом» по классификации Отто Вейнингера), которые могут иметь призвания в творчестве художественных или интеллектуальных ценностей, призвание женщины, её трансцензус, её творчество, её духовная нива, её высший благодатный дар от Бога есть половая любовь. Именно половую любовь сотворяет женщина духом своим как верховную духовную ценность, не только свою, но и общетварную. Именно сотворённой ценностью половой любви женщина приближается к Богу. Тут она чаще всего способна достигать кайроса. Можно сказать, что само дух-новение Божие в «ребро Адамово» есть в-Дух-новение женщине способности к сотворению ценности половой любви. У писательницы Виктории Токаревой есть высказывание: «Женщина общается с Богом через мужчину». Нам оно представляется очень проницательным. И это отнюдь не комплимент на мужской счёт. Тут вся суть дела, вся активность духовная, именно в женщине. Ведь общаться с Богом можно только духом. Женщина не может удовлетвориться анонимным сексуальным влечением, которым чаще и легче удовлетворяется мужчина. Сквозь эго-истическую сексуальность падшей плоти она устремляется в дух пола, трансцендирует, достигает кайроса. Так она проходит к Богу, возвышается сама и стремится увлечь мужчину за собой, хочет возвысить его до духовного, то есть целосущностного (ибо сущность духовна!) вхождения в половую любовь. В телесном соитии женщина, – если она истинно любит, а не отвечает анонимному эго-истическому влечению, – стремится принять в себя не часть тела и даже не тело мужчины, а всего его. Принципиально и мужчина на это способен, но всё же это чаще свойство женщины, чем мужчины. Именно женщина в большинстве случаев и придаёт телесному соитию значение истинно полового акта. Принятие плоти мужчины в свою плоть есть для любящей женщины великий акт его целосущностного приятия, символический в порядке падшей плоти, но реалистически-бытийный в духовном порядке акт брака: целостное отдание себя и целостное приятие в себя своего другого. Это совершенно противоположно низменной, бездуховной логике анонимного влечения, знающего телесное соитие лишь как эго-истический сексуальный акт. Максимальный и единственный «реализм» анонимного сексуального акта, столь понятный и желанный для мужчины, есть тактильный «реализм» краткого совокупления тел. Для женщины же в творческом акте половой любви парадоксальным образом именно телесное совокупление символично, а духовное реалистично. Касание и слияние плоти на языке грубой вещественности символизирует невыразимо более тонкое духовное касание и слияние, ибо падшая плоть обречена неизбежности разъединения, а дух свободен и удерживает слияние, он не безраздельно подчинён неизбежностям плоти. Если женщина не дала обет монашеский или не является творческой личностью со знаком «М», категорически предназначенной к сублимационному творчеству, то она через творческие акты половой любви может совершить свой путь к Богу. Так она угодна Богу. Всё сказанное в принципе имеет отношение и к мужчине, но у него меньше возможностей для творческого акта половой любви, ибо его половой дух слабее. В половой сфере мужчина в большинстве случаев действует по низменной логике анонимного влечения и удовлетворяется тактильным «реализмом» эго-истического сексуального акта. Мужчине жизненно необходимо сублимационное поприще, ибо он чаще переживает призвание к творчеству интеллектуальных и художественных ценностей духовно, то есть как Любовь и богообщение. Здесь у него больше возможностей достигать кайроса. Женщина значительно чаще переживает духовно (хотя далеко не всегда осознаёт) именно половую любовь, переживает её как творчество ценности, как абсолютное своё призвание, как богообщение.

5. ВЗАИМНОСТЬ КАК ПРОБЛЕМА
(трагедия непересекающихся исканий)

Существует ещё один духовно-творческий аспект общий как для женщины, так и для мужчины в их борьбе с ничтоженьем за восстановление сущности. И женщина и мужчина, каждый по своему, стоят перед проблемой взаимности. 1. Женщина стоит перед задачей сотворить не просто ценность половой любви, но любви взаимной. Половую любовь, как духовную ценность, она прежде всего сотворяет во внутреннем своём мире, и уже это, само по себе, есть большàя высота, громадный шаг к восстановлению сущности. Но женщина стремится пробудить и мужчину, вывести его из бездуховной логики анонимного сексуального влечения, поверхностного и обречённого на скоропреходящесть, она ищет возвысить его от низменного тактильного «реализма» плоти до духовного реализма истинной Любви, до слияния целосущностного, устойчивого против разрушительных действий времени. Для женщины это стремление есть основополагающее веление её оригинальной совести. И здесь открывается источник трагизма пола. В падшем мире половая любовь делается трагедией и трагедией чаще всего именно женщины, ибо на её целосущностное самоотдание мужчина в большинстве случаев не в силах адекватно ответить. Взаимность мужчины в половой любви всегда меньше ожиданий женщины, мельче её духовного требования. Редко можно встретить мужчину, который был бы вообще способен подняться до высот истинной половой любви. Ещё менее вероятна в нём способность сохранить целоличностную, целосущностную верность Любви. Верность, которая на языке обыденности означает ненарушаемое постоянство моногамной супружеской связи, исключающее любые другие сексуальные контакты, на большей глубине означает духовную правильность этой связи. Верность, собственно говоря, не надо хранить, ибо если верность может нарушиться, значит с самого начала не-верно, не-крепко, а значит духовно неправильно, было соединение. Мужчина в половой сфере мало способен к верности, потому что мало способен именно к половой любви. Он поверхностен и поспешен, движим, как правило не духом пола, который в нём слаб, а автоматизмом эгоистических сексуальных команд похоти, «механизмом стимула и рефлекса» (П. Тиллих), логикой и стратегией анонимных влечений, то есть преобладающих и пересиливающих дух побуждений эго. Как существо более слабое и поверхностное в духе пола, мужчина, даже возвысившись до Любви, чаще всего не способен удержаться на высоте достигнутой целосущностной близости с женщиной. В его половом чувстве нет того богатства, той глубины и всеохватности, которые есть и раскрываются в половом чувстве женщины. Его половое чувство есть как правило специфически сексуальное чувство, а не целостное чувство пола. Домогаясь женщины, мужчина редко совершает творческий акт оригинальной совести. Значительно чаще он преследует цель склонить женщину к тактильному «реализму» сексуального акта, чем достигнуть с ней духовного реализма взаимной половой любви. Его зачастую вообще не заботит взаимность. Поэтому и возможна женская проституция. Настоящим провокатором проституции является мужчина, его поверхностность и нетребовательность, слабость его полового духа. Половой дух мужчины пасует под напором эго-истических сексуальных влечений. Пасует и тогда, когда он «бескомпромиссно» домогается женщины, и тогда, когда он изменяет ей. В половой сфере мужчина чаще всего изначально компромиссен. Вот почему отец болезненнее, чем мать, переживает замужество дочери. Мужчина-отец прежде всего сознаёт свою собственную духовную слабость, которую может и не называть бессовестностью, но которая есть именно без-совестность, неспособность к творческому акту оригинальной совести, к сотворению половой любви как духовной ценности. И он не может не сознавать, что большинство мужчин так же как и он сам по преимуществу хотят иметь женщину только как плоть или даже как отдельные, дразнящие эго-истическую сексуальность части этой плоти. Мужской опыт – это главным образом опыт низменного отношения к женщине, не только во внебрачных связях, но даже и в браке. И естественно, всякого отца гложет подозрение, что его дочь станет ещё одной жертвой такого низменного мужского отношения. Домогаясь женщины, мужчина как правило совсем не собирается дать и сотворить, он не имеет в виду ни дух, ни вечность, он хочет на время урвать от женщины и воспользоваться урванным. И в большинстве случаев он добивается от неё временной близости, и даже вполне удовлетворяется её результатами, беспрестанно множа сексуальные связи и доводя этим свою духовную слабость до полного духовного бессилия. Обворожительные по музыкальности строки Пушкина:

Алина! сжальтесь надо мною.
Не смею требовать любви:
Быть может, за грехи мои,
Мой ангел, я любви не стою!
Но притворитесь! Этот взгляд
Всё может выразить так чудно!
Ах, обмануть меня не трудно!..
Я сам обманываться рад!

есть по смыслу самоироническое свидетельство слабости мужского полового духа, готовности мужчины удовольствоваться «милым обманом», который ему не страшен, потому что он и не хочет, не требует большего, он не добивается от женщины предельной искренности и глубины самоотдания. Обольщённость «милым обманом» мужчине вполне достаточна. Она позволит ему без проблем ещё и ещё раз легко удовлетворять его страстную сексуальную нетерпеливость, и всякий раз будет поощрять и укоренять нетребовательность, поверхностность его полового чувства. В творчестве иных ценностей мужчине приходится труднее. Сублимационное творчество жестче. С музой, к примеру, не обойдёшься безлюбовной близостью, тут нельзя урвать и воспользоваться, тут необходимо дать и сотворить. Муза духовно бескомпромиссна, она не снисходит к безлюбовным домогательствам. Дание бытию есть абсолютное условие всякого творчества. Но в половой сфере ситуация сложнее. Можно сказать – «выигрышнее» и постыдней для мужчины. Здесь на стороне мужской поверхностности и эго-изма оказывается доверие женщины, её надежда, а иногда и её отчаяние. В отличие от музы женщина нередко сдаётся на безлюбовные мужские домогательства, сдается, обманываясь, или сознательно обманывая себя, а, нередко уступая просто от отчаяния, от долгой обманутости в своих ожиданиях и безнадежности их осуществить, от одиночества, которое она хоть так ищет разрушить, но в действительности лишь усугубляет. Сексуальная «близость» отправляется, но половой близости не возникает. Призвание женщины сотворить ценность взаимной половой любви слишком часто остаётся неосуществлённым, и в этом источник её глубоких духовно-душевных мук, её одиночества. В этом мировая трагедия падшего пола. Это преимущественно женская трагедия, хотя вероятностно она может постигнуть и мужчину. Трагедия пола есть трагедия неистребимого требования Любви и отчаянной неравной борьбы с падшей плотью мира за исполнение этого требования. 2. В свою очередь мужчина, чаще всего несостоятельный в половой любви (не в сексуальности), должен иначе осуществить свое призвание. Он должен склонить ко взаимности свою музу, добиться всходов на избранной им творческой ниве, и это стòит ему невероятных духовных усилий и душевных мук. На ниве сублимационного творчества познаёт мужчина подлинную трудность целосущностного слияния, которую женщина несёт в половой любви. Все те, кто жил и живёт творческой жизнью, знают, что взаимность муз да и вообще отдача любой творческой нивы всегда меньше, чем страстное духовное домогательство творца. Сев тяжек и долог, а всходы нередко разочаровывающе скудны. Дары вдохновения редки, самые сокровенные, самые масштабные и глубокие замыслы чаще всего остаются неосуществлёнными. Сотворённое в горячей ауре вдохновения, в целосущностном духовном экстазе, во времени неизбежно отдаляется от творца, начинает дышать на него холодом утраченного вдохновения. Как сублимационный творец, мужчина чаще всего обманывается в своих ожиданиях взаимности. Тоска и вечная неудовлетворённость творца – это всё та же, что и у женщины, невозможность до конца исполнить своё призвание, бессилие добиться от творческой нивы полной и окончательной взаимности. В этом мировая трагедия сублимационного творчества. 3. И, наконец, на вершинах творческих осуществлений, когда призвание исполнено, когда, казалось бы, уже достигнута предельная степень взаимности со своим другим, – будь то избранник сердца или избранная творческая нива, – и женщине и мужчине открываются горизонты каких-то иных возможностей целосущностного раскрытия и слияния, иных неизмеримо высших уровней взаимности, невозможных, нереализуемых в этом мире. И кайросы половой любви и кайросы сублимационного творчества мучительны, ибо обречены на краткомгновенность, не могут перейти в устойчивое бытие. Из осуществлённости призвания, из счастья сотворённой взаимности возникает сознание трагизма всякого творчества, недостаточность самогò мира времени-к-смерти для духовно-творческих потенций человека. Всякое, даже самое счастливое и полноценное творчество, – будь то сублимационное творчество или творчество половой любви, – подтверждает бердяевскую максиму о том, что дух не узнаёт себя в своих творениях. Речь здесь, разумеется, идёт о высокоразвитых людях женского и мужского пола, имеющих духовные стремления, то есть живущих осознанной духовной жизнью. Давно выведенная нами формула счастливого брака – «она любит его, а он любит своё дело» (возможен и инверсивный вариант!), есть формула оптимальная, не максимальная, то есть закрепляющая лучшее из худшего, точней говоря, лучшее из возможного. Эта формула предполагает, что женщина, захваченная любовью к мужчине, может иметь глубокое со-чувствие его творческому делу, а мужчина, захваченный любовью к своему творческому делу, может иметь духовное со-чувствие женскому творчеству половой любви. В этой формуле выражается смиренное понимание того трагического обстоятельства, что в падшем мире недостижима совершенная взаимность, невозможно единение чувств в их полноте и равенстве. Максимумы недоступны, оптимум неизбежен. Духовное стремление женщины сотворить совершенную половую любовь так же неосуществимо, как духовное требование мужчины сотворить совершенное интеллектуальное или художественное произведение. Каждый страдальчески ищет большего, чем имеет: женщина в половой любви, мужчина в Любви к своему делу на сублимационной творческой ниве. И та и другой тщетно добиваются полной взаимности. И та и другой понимают тщетность тоски по совершенству. И та и другой мужественно продолжают свой путь в духе Любви, если знают, что в этом единственное Спасение. Мир времени-к-смерти не вмещает совершенной взаимности, ибо искания взаимности у женщины и мужчины трагически не пересекаются, они частичны и направлены на разное, в них нет всеохватной целостности райского Эроса. Оба пола ущербны, искалечены грехопадением, подвержены даже на самых высоких человеческих уровнях танатическому происку эго. Сопротивление этому бездуховному происку и есть непрерывное духовно-эротическое восуществление, восхождение в Любви, творческая борьба со злом за Спасение души.

Теги

Эрос и пол, непересекающихся исканий, Трагедия, ВЗАИМНОСТЬ КАК ПРОБЛЕМА, с падшей плотью

Похожие материалы